Читать интересную книгу Падение Порт-Артура - Александр Широкорад

Забегая вперед, скажем, что апологеты Николая II объясняют положение Распутина тем, что лучшие врачи не могли справиться с болезнью царевича и только старец Григорий мог ему помочь. Допустим, что так. Но тогда напрашивается вопрос: как мог Николай предложить России такого монарха в столь бурный и жестокий XX век?

Чуть ли не до последнего дня царствования в дневнике Николая и его письмах к Алике прослеживается основная идея оставить самодержавную власть в целостности любимому «бэби — солнечному лучу». Не было ни тени сомнения, а захочет ли народ видеть инвалида на троне?..

В 1915–1917 гг. в письмах и дневниках царь неоднократно жаловался на сильнейшие боли в сердце. Остановка сердца 50-летнего мужчины, проведшего бурную жизнь, вполне реальна, я уж не говорю об эсеровской бомбе. Что же имела Россия? Психически неуравновешенную царицу и тринадцатилетнего больного ребенка. Неужели Николай не понимал, что в случае его смерти у этой парочки нет ни единого шанса удержать власть в России? Видимо, у царя опять срабатывал синдром «скотского хутора»: обязаны повиноваться, не посмеют поднять руку на хозяйское потомство.

К 1894 г. система управления Российской империей уже не соответствовала времени. Формально в стране существовал Комитет министров, но это была пустая говорильня. Ни председатель Комитета министров, ни все министры вместе не могли повлиять на своего коллегу министра. Каждый министр имел право непосредственного доклада царю и отчитывался только перед царем. Такая система была терпима в XVIII — начале XIX в., когда сильный монарх, имея советников уровня Панина, Потемкина, Безбородко, Сперанского и других, мог непосредственно управлять министрами. К началу XX в. объем информации, доставляемой царю, возрос во много раз. Как едко писал в 1895 г. Лев Толстой: «…в Кокандском ханстве все дела можно было рассмотреть в одно утро, а в России в наше время для того, чтобы управлять государством, нужны десятки тысяч ежедневных решений».

Любопытно, что у Николая II не было никакого аппарата (секретариата), который бы обрабатывал, уточнял, проверял отчеты министров или иных чиновников.

Вот как происходило типовое принятие. Министр принимался царем тет-а-тет, без посторонних. Министр докладывал, царь молчал, изредка делал малозначительные замечания, но в спор никогда не вступал. Аудиенция происходила считанные минуты, лишь иногда затягивалась, многословных бесед не было никогда. За утро царь мог принять до трех-четырех министров, а потом поехать кататься на велосипеде или стрелять ворон. Если доклад затягивался, то царь был недоволен и записывал в дневнике: «Вследствие чего [слушания доклада] опоздал к завтраку». В некоторых случаях царь брал доклад, но и читал его недолго. Ни разу за 23 года царствования Николай II не написал даже пару страниц с анализом какого-либо отчета — редкие пометки крайне лаконичны.

О качестве же отчетов царю автор знает не по мемуарам. Я сам в течение многих лет просматривал все без исключения отчеты по Военному ведомству времен Александра II, Александра III и Николая II, а также документацию, которая шла Сталину в 20–40-е гг. До 1917 г. наиболее подробными были Всеподданнейшие отчеты Александру II. После 1917 г. в правительство шла самая подробная информация по военным вопросам, по объему в несколько раз превосходящая Всеподданнейшие доклады.

Когда я, будучи еще студентом, первый раз взял в руки красивый дорогой том листов на 300 «Всеподданнейший отчет по Военному ведомству» для Николая II, то чуть не заплакал. Там была туфта. Понять, в каком состоянии находилась армия, было фактически невозможно. Ясно лишь было, что все хорошо. К примеру, в отчете за 1909 г. говорилось, что в сухопутных крепостях имеется около 11 тыс. орудий. Ну, вроде бы неплохо. А когда я через несколько лет обнаружил в Военно-историческом архиве отчеты военных округов, полигонов, Главного артиллерийского управления и т.п., специально написанных для подготовки Всеподданнейшего отчета, я за голову взялся — точнейшая информация и в очень сжатом виде: где, сколько и в каком состоянии солдат, лошадей, пушек, пулеметов, патронов, снарядов и т.п. И выходило, что к 1909 г. из 11 тыс. крепостных орудий около 30% — образца 1877 г., 45% — образца 1867 г., 25% — гладкоствольных систем времен Николая I, и ни одного современного орудия.

Из отчетов округов, управлений и полигонов составлялся отчет для военного министра. Все данные фильтровались и причесывались, но все-таки из этого отчета более-менее можно было представить реальное положение дел в армии. Затем по мотивам отчета министру делался Всеподданнейший отчет, написанный простым русским языком. Кое-где были вкраплены развлекательные моменты, например про низших чинов иудейского вероисповедания, забавные случаи по военно-судебной части и др. Понять что-либо о реальном состоянии дел физически было невозможно. Прямо хоть посылай отчет в Берлин или Вену, чтобы отправить в бедлам их генштабистов. Надо ли говорить, что даже примитивный анализ состояния русской армии или сравнение ее с армиями вероятных противников в отчетах не производились.

То же самое автор видел и в отчетах Морского ведомства. Трудно представить иную картину в отчетах других министров.

Еще в 1900 г. князь Трубецкой писал: «Существует самодержавие полиции, генерал-губернаторов и министров. Самодержавия царя не существует, так как ему известно только то, что доходит до него сквозь сложную систему «фильтров», и, таким образом, царь-самодержец из-за незнания подлинного положения в своей стране более ограничен в реальном осуществлении своей власти, чем монарх, имеющий непосредственные связи с избранниками народа».

Итак, Николай II получал довольно ограниченную и зачастую неверную информацию. Но на анализ даже этой информации у него физически не хватало времени. Если верить его дневнику, то в Царском Селе он работал с министрами и индивидуально от одного до трех часов в день, остальное время уходило на развлечения и на представительные мероприятия. Для сравнения: другие монархи — Екатерина II, Фридрих Великий, Наполеон — ежедневно работали от 8 до 16 часов. Та же Екатерина даже в путешествия брала с собой в карету или возок Безбородко либо даже иностранного посла. Кстати, и при такой нагрузке эти монархи находили время для весьма веселых приключений.

Увы, Николай II не умел ни работать, ни развлекаться. С ним везде было скучно, сановники или ближайшие родственники воспринимали отдых с Николаем как тяжелую работу.

Чуть ли не большую часть первых 20 лет своего царствования Николай II провел на отдыхе, охотясь в Беловежской пуще, купаясь в Ливадии, путешествуя на яхте в шхерах Финского и Ботнического заливов, в гостях у своих немецких родственников и т.д. В первые 15 лет царствования Николая радиосвязи не было, а потом она была крайне неустойчивая. Кроме того, до конца 1914 г. радиопередачи практически не зашифровывались. В первые годы царствования Николай с большим удовольствием отмечал в дневнике, что ему на отдыхе удавалось на несколько дней остаться без курьеров и связи с министрами. Причем, когда царь отдыхал или был за рубежом, ему даже в голову не приходило передать на время отсутствия хотя бы небольшую часть полномочий председателю Комитета министров либо министру. Случись война, Россия могла бы остаться без управления на несколько дней.

Даже в те немногие месяцы года, когда царь вроде бы находился при исполнении своих служебных обязанностей, он жил не в Петербурге, а в Петергофе или Царском Селе. Подобострастные историки восхищаются: вот по просьбе жены для удобства детей царь покинул Петербург и жил в пригороде. Кто же спорит? Прогулки на природе, свежий воздух, тишина, спокойствие куда полезнее, чем петербургский смог. Да и вообще… Представьте себе, что царь бы стал охотиться на ворон или гоняться за кошками с ружьем по Дворцовой площади или Летнему саду. Обыватели бы от хохота падали, а тут еще интуристы с фотоаппаратами набежали бы. В Царском-то оно все-таки спокойнее.

Ну а каково министрам? Ведь на поездку в Петергоф или Царское Село они тратили минимум три часа. Чтобы сделать 15-минутный доклад царю в Петербурге, министр терял максимум полчаса времени, даже если он шел пешком из министерства в Зимний дворец. А на такой же доклад в Царском Селе уходил весь день. Таким образом, решение даже самых срочных вопросов откладывалось на 8 часов, и то если министерство продолжало работать и ночью.

Но, увы, Николай II не думал ни об удобствах министров, ни о скорости выполнения собственных приказов. Свои удобства были важнее. А министры — это просто холопы со «скотского хутора».

Кто же были эти министры? О начале царствования хорошо высказался министр иностранных дел А.П. Извольский: «…можно сказать, что в течение первых пяти лет нового царствования русская империя продолжала управляться почти буквально тенью умершего императора. Увы, с моей стороны не будет преувеличением сказать, что, когда советники Александра III уступили свое место людям по выбору самого Николая II, империя совсем не управлялась или, вернее, управлялась неразумно, что мною уже было описано».