Читать интересную книгу Ментовская крыша - Николай Леонов

Разговор с автоответчиком, по мнению Крячко, был таким же пустым и обидным делом, как погоня за фальшивым кошельком. Поэтому никакого сообщения для Вишневецкой он оставлять не стал, а сразу поехал в адвокатскую контору, где она работала, надеясь перехватить ее там с утра пораньше. Такой вариант показался ему в конце концов даже предпочтительнее, потому что по телефону человек всегда может придумать предлог, как уклониться от встречи.

Поехал он на метро, потому что ночевал у Гурова, у которого и в самом деле нашлась и утка в яблоках, и кое-что еще и тем для разговоров накопилось более чем достаточно, и в результате засиделись они до такой глубокой ночи, что ехать Крячко домой уже не было никакого смысла. А утром, поскольку маршруты у них с Гуровым на сегодняшний день не совпадали, Крячко для разнообразия выбрал пеший вариант передвижения, чтобы разогнать остатки тумана, образовавшиеся в голове после вчерашнего вечера. Денег он взаймы перехватил, и впереди открывалась перспектива пересесть на свой верный «Мерседес». Но прежде нужно было разобраться с Вишневецкой, которая предпочитала общаться с миром через автоответчик.

Вообще-то было немного странно, что человек с такой востребованной профессией, как адвокат, с утра прячется за автоответчик. Крячко предполагал в этом сословии большую открытость. Возможно, причиной было только что пережитое Вишневецкой горе. Не исключено, что она на какое-то время вообще удалилась от всех дел и контактов. В таком случае суетиться было бессмысленно. Однако Крячко предполагал, что Вишневецкая будет вести себя иначе и, наоборот, постарается забыть о своем горе, с головой уйдя в работу. Крячко знал, что в эти тяжелые дни Вишневецкая даже нашла в себе силы посетить прокуратуру, где отвечала на вопросы следователя – правда, судя по протоколу допроса, никакой ценной информации при этом не сообщив. Но следователь следователем, а у Крячко были свои заботы. След преступника искать ему, а не следователю.

Контора Вишневецкой располагалась на Большой Пироговской улице. Когда Крячко добрался туда, рабочий день еще не начался. Быстро выяснив это, он вышел на улицу и расположился неподалеку от входа в здание, надеясь перехватить Вишневецкую по дороге, как только она появится. Разумеется, у Вишневецкой могли быть какие-то свои планы, не совпадающие с планами Крячко, но он решил надеяться на лучшее. Вишневецкую ему доводилось видеть прежде при каких-то, теперь забытых обстоятельствах, поэтому Крячко не боялся спутать ее с кем-то из посетителей.

Крячко достал из кармана сигареты и закурил. В голове у него занозой засел единственный вопрос – кто ведет с ними эту наглую и опасную игру, в которой ставкой назначены здоровье, а может быть, и жизнь Марии Строевой? После вчерашнего рассказа Марии не оставалось никаких сомнений, что все происходящее достаточно серьезно. Им угрожал тот, кто был очень неплохо осведомлен о жизни и делах Гурова. Он бил в самое больное место и вряд ли блефовал – знающие Гурова люди не могли не знать, что на испуг его не возьмешь. Значит, к угрозам нужно было относиться хотя и без паники, но с должным вниманием.

На том они вчера и порешили. Мария, быстро сообразив, что на этот раз оперативники совсем не расположены шутить, не на шутку встревожилась и сама. Чтобы как-то успокоить ее, Гурову пришлось посвятить жену в некоторые подробности дела. Он считал, что, пока они с Крячко не вышли на конкретный след, опасность для Марии существует чисто гипотетическая. Но она должна быть очень внимательна и при малейшем подозрении сообщать о нем Гурову. Опасность, однако, могла бы становиться тем реальнее, чем удачнее действовали бы оперативники. Поэтому на будущее Гуров предполагал и такой вариант, что Марии придется на некоторое время «уйти в подполье», с чем она решительно не соглашалась. Впереди у нее были гастроли и вообще масса планов. Теорию мужа она назвала «пораженчеством», но дала слово, что будет необычайно бдительной и благоразумной.

Это обещание не слишком успокоило ни Гурова, ни Крячко – им было прекрасно известно, что никакая бдительность не защитит безоружного человека от вооруженного, любителя от профессионала. Чтобы как-то контролировать ситуацию, они договорились между собой всячески препятствовать утечке информации на сторону. Гуров считал, что осторожным следует быть даже с Балуевым, возглавлявшим следственную бригаду, – не потому, что не доверял тому, а потому, что не знал, кому доверять не следует. Это было вполне в духе Гурова – жалобы следователей на его самодеятельность и неуправляемость давно стали притчей во языцех. Уходить от щекотливых вопросов и морочить голову работникам прокуратуры Гуров научился в совершенстве. Это происходило не от того, что он испытывал неприязнь к этой категории человечества, а просто в силу его врожденной независимости и особого склада характера. В своей работе Гуров ощущал себя свободным художником, хотя, как и все, носил погоны и любил порассуждать о субординации.

Одним словом, результаты своих поисков они решили держать в секрете, насколько это будет возможно, – до тех пор, пока главные подозреваемые не окажутся в наручниках. Гуров рассчитывал, конечно же, на поддержку начальника главка – генерала Орлова, который всегда понимал его лучше, чем кто-либо, хотя далеко и не всегда одобрял его действия. Однако не было случая, чтобы Орлов отказался прикрыть их своей широкой спиной. Что приходилось генералу в такие моменты испытывать, можно было только догадываться.

Крячко докурил сигарету и призадумался, не начать ли ему вторую, как вдруг к тротуару подкатил серебристый «Опель», из которого выпорхнула женщина в элегантном сером костюме, белой блузке и в черных солнцезащитных очках. Она выглядела вполне благополучной и счастливой, и Крячко, к собственному неудовольствию, не сразу ее узнал. Это была Вишневецкая. Стекла в машине, по нынешнему обычаю, были едва ли не столь же черны, как ее очки, а поэтому Крячко не смог рассмотреть человека, сидевшего за рулем, но в какой-то момент тот на секунду передвинулся на соседнее сиденье – Вишневецкая наклонилась, и они обменялись быстрым, но отнюдь не бесстрастным поцелуем. Крячко успел заметить только здоровый румянец на щеке мужчины, борцовскую шею и аккуратно постриженные русые волосы. Затем дверца «Опеля» захлопнулась, и он сорвался с места. Крячко задумчиво посмотрел, как уносится вдаль серебристый лимузин, и пошел вслед за Вишневецкой.

Она занимала небольшой, но уютный кабинетик на втором этаже здания. Кажется, кто-то из клиентов успел опередить Крячко и уже у дверей поджидал Вишневецкую – он увидел пританцовывающую от нетерпения матрону в безвкусном алом платье с огромным, как витрина, декольте. Увядшее лицо дамы было покрыто толстым слоем косметики и напоминало маску безжалостного сфинкса. Без всякого сомнения, она не собиралась уступать свою очередь никому и ни за что.

Крячко пригладил ладонью волосы и, кашлянув, решительно оттер даму, уже взявшуюся за ручку двери, в сторону.

– Пардон, мадам! – строго сказал он. – Дела службы!

Посетительница на миг онемела от такого нахальства, и Крячко, воспользовавшись этим, быстро проник в кабинет. Стучаться у него не было времени. А объяснять обиженной даме ситуацию не было никакого желания. Ему не хотелось осложнять отношения Вишневецкой с клиентами – мало ли что могло прийти им в голову, узнай они, что их адвокатом интересуются оперативники.

Вишневецкая сидела за столом и раскладывала перед собой какие-то бумаги. Черных очков на ней уже не было. Подняв глаза на Крячко, она едва заметно поморщилась и холодно спросила:

– Вас никогда не учили стучаться? И вообще, не припоминаю, чтобы вам было сегодня назначено. Вы по какому вопросу?

Физиономия Крячко излучала полнейшее простодушие, когда он вместо ответа на вопрос сказал:

– А вы не производите впечатления женщины в трауре, Любовь Николаевна! Никогда бы не подумал, если бы не знал. Завидую вашей выдержке, от души завидую!

Лицо Вишневецкой окаменело. Она на секунду запнулась, а потом тихо, но отчетливо произнесла, сверля Крячко ненавидящим взглядом:

– А вам не кажется, что это чересчур, любезнейший? Какое право вы имеете мне хамить? И кто вы вообще такой, позвольте узнать?

Крячко без смущения уселся в кресло и посмотрел в глаза Вишневецкой.

– Моя фамилия вам ничего не скажет, – заявил он. – Крячко. Ну, вот видите, вы не слышали. А ваш муж меня знал. И я его тоже. Я оперуполномоченный из главка.

– Ах, вот оно что! – потухшим голосом проговорила Вишневецкая. – Тогда мне все понятно. Однако все-таки попрошу вас соблюдать хотя бы элементарные нормы приличия. Насколько это возможно для человека вашего рода занятий, конечно…

Крячко оставил язвительное замечание без внимания и спокойно сообщил:

– Звонил вам сегодня утром. Чертов автоответчик! Похоже, вы никогда не берете трубку?