– А как вы думаете, она вас любит?
– Да нет, конечно, бог с вами. Просто так честнее получается, вам не кажется? Мы оба знаем, чего хотим…
– Не знаю, Саша. Я думаю, что иметь возможность постоянно находиться рядом с любимым человеком – это уже счастье.
– Нет, Машенька, к сожалению, это не так. Это счастье с годами в такую муку превращается, что не знаешь, как от нее избавиться! Один только способ и остается – бежать сломя голову…
– Да? А мне кажется, что огромное количество мужчин и женщин, тех, кто безответно любит, позавидовали бы вам. Честное слово! Да многие полжизни бы отдали за возможность жить с любимым! Потому что это же ваша любовь, сладкий тяжелый крест, Богом данный, и нести его надо до конца, а не сбрасывать с плеч на полдороге!
– Я тоже думал об этом, Маша. Только смысла нет в такой жизни. Я лучше буду любить на расстоянии. Это ведь тоже крест, только он, пожалуй, еще тяжелее.
– Да, наверное, тяжелее… На расстоянии – это тяжелее, – грустно согласилась Маша, выпрямляясь во весь рост и рассматривая свои грязные от травы руки.
– А насчет Лены вы не сомневайтесь. Я буду ей хорошим мужем. В ее понимании, конечно. Буду надежным тылом, верным другом, защитником. Она хочет построить свою семью, как строят новый дом – все рассчитать, ничего не упустить, все правильно спланировать, не выбиться из графика сдачи объекта… Она все это получит. Многие семьи так живут, и ничего, не мучаются!
– Нет, Саша, не согласна я с вами. Не убедили вы меня.
– Это потому, что у вас все хорошо. Не были вы в моей шкуре!
– Да откуда вы знаете?!
– Лена рассказывала мне и о вас, и об Инне. Вы знаете, она вам обоим очень завидует. Куда ж от нее денешься, от зависти? Глядит на вас, и все время ей кажется, что она ущербна. У вас есть семьи, а у нее нет. Так что любым способом, но она должна взять эту планку, и все тут! И никто ее в обратном не убедит! Так что наш брак будет абсолютно честным, не сомневайтесь!
– Где ж тут честность? Ее-то сердце свободно, а вы до сих пор свою жену любите!
– Вот она мне и поможет ее разлюбить!
– Ну дай бог, чтобы так и было, Саша… Я ведь совсем не против. Скорее даже наоборот!
– Ой да ты моя девонька-помощница! – услышала Маша голос бабы Нюры за спиной. – Да неужто ты мне все грядки переполола? Ой спасибо тебе, доча! А то мне уж совсем невмочь самой-то…
Они втроем вернулись во двор, где в тени большой яблони на столе из толстых, почерневших от времени досок стоял огромный старинный самовар.
– Он что, настоящий? – удивилась Маша.
– Ну а какой же еще! И самовар настоящий, и вода ключевая, и чай с травами я заварила…
– У мамы здесь все настоящее, не то что у меня… – грустно усмехнулся Саша, садясь за стол. – Вот попьем чаю, а после я вам, Машенька, свои иконы покажу. Тоже настоящие, старинные. Мне их на реставрацию из всех окрестных деревень несут.
– Скоро девки проснутся, как раз и банька протопится! Ох уж я вас напарю! У меня свои секреты есть, выйдете из баньки молодешеньки, здоровешеньки! Пойду сейчас травы запарю да меду из погреба достану…
Баба Нюра, переваливаясь тяжелой утицей, заковыляла в сторону дома.
– Старенькая совсем стала… – задумчиво проговорил ей вслед Саша. – Вижу, переживает из-за меня. А как ей объяснишь, почему я от жены сбежал? Не поймет. Она-то умеет всех любить одинаково, не требуя к себе ответной любви. Сколько она своим детдомовцам помогала, каждого облизать была готова. Последнее отдаст, если попросят… А ведь никто, кроме Лены, и не вспоминает о ней. Хотя чего с детдомовца требовать? Для него эта любовь как дождевая капелька, без самого дождя ничего не значащая…
На крыльцо, потягиваясь, вышла заспанная Ленка. Потрясла головой, отгоняя дурман похмельного сна, медленно пошла по траве к столу с самоваром.
– Саш, налей мне чаю покрепче! Голова раскалывается.
– Ну да, кто ж пьет водку в такую жару! – наливая в чашку пахучую заварку и сочувственно глядя на Ленку, произнес Саша. – Ничего, сейчас в бане из тебя все похмелье выйдет!
– Не хочу я в баню! Принеси мне лучше мою сумку из дома, у меня там аспирин есть.
Саша безропотно поднялся со стула, пошел в дом.
– Мышь, ну как он тебе? – торопливо спросила Ленка.
– Ой, Лен, не знаю… Ты же с ним жить собралась, а не я.
– Ну хоть первое впечатление какое? – не унималась Ленка.
– Да нормальное впечатление. Мужик как мужик, грядки полоть умеет…
– Какие грядки?
– А пока вы с Инной спали, мы с ним успели весь огород бабе Нюре прополоть!
– Ну, Мышь, ты даешь! – звонко расхохоталась Ленка. – Как всегда, в своем репертуаре! Везде себе занятие сыщешь, прямо семиделка какая-то!
Ленка взяла у возвратившегося Саши свою сумку, достала упаковку с аспирином. Запила таблетку чаем, посидела молча, прислушиваясь к себе.
– И как? Помогает? – заботливо спросил Саша. – Может, все же лучше в бане попариться?
«Какая нарочитая забота, неестественная… – грустно подумала Маша, глядя на них. – Нет, все-таки нельзя ничего в жизни устроить искусственно. А тем более семью. Так и будет бедный Саша изображать заботливого мужа, а Ленка – раздражаться, терпеть, злиться, обзывать его овсянкой… О боже! А сама я! Тоже часто на Семена злюсь! Только он-то меня любит, я знаю. А тут – обоюдное притворство, вдвойне несчастливое. Жалко Ленку…»
А баня у бабы Нюры действительно оказалась необычной. Они втроем разместились на широком полке, и старушка, поддав хорошенько на каменку и ловко орудуя двумя пихтовыми вениками, под дружный визг от души похлестала их по голым телесам, приговаривая:
– Терпите, терпите, девки, сейчас еще поддам… У меня пар хороший, с мятой, с душицей, чуете, какой дух идет?
Потом они отдыхали, развалившись на широченной скамье предбанника, обмазанные с головы до ног липовым медом, пили бабы-Нюрин терпкий ядреный квас. И снова парились до одурения, с визгом обливали друг друга ключевой водой, балуясь и смеясь, как малые девчонки. Под конец, опять загнав на полок, баба Нюра обложила их толстым слоем запаренной в большом чугунке травы, как живым одеялом. Шел от него такой здоровый дух природной силы и радости, что им казалось, будто и в самом деле они выйдут отсюда юными феями, гладкими и красивыми, без первых морщинок и лишних складочек, от которых в сорок лет уже никуда и не денешься.
Домой собрались уже затемно. Прощаясь, баба Нюра всплакнула. Потом, всплеснув руками, заторопилась в дом – про гостинцы забыла. Пришлось принять от нее пакеты с пирогами, чтоб не обидеть, не дай бог. Саша, отведя Ленку в сторону, трогательно целовал ее в щеки, в лоб, гладил по волосам, прижимая ее голову к груди, как будто перед ним была не циничный адвокат Найденова, а хрупкая женщина-цветочек, которую и на шаг от себя отпустить страшно. Ленка стояла закрыв глаза, блаженно улыбалась. «Кто его знает, может, он и прав… – подумалось Маше. – Может, действительно, так честнее. Каждый должен получить от другого то, чего ему не хватает. Наверное, осталось в этом мужчине столь много невостребованной нежности, что Ленка будет годами есть ее полной ложкой и никогда ею не насытится, как не может до конца наесться вкусной домашней едой – все в нее влетает, как в прорву, образовавшуюся за долгие детдомовские годы…»