Читать интересную книгу Волшебная сказка - Лидия Чарская

Надя очень скоро перезнакомилась со всем обществом. В несколько минут она узнала от веселых пажей Никса и Ванечки, приходившихся кузенами Нате Ртищевой, что самый сильный противник в игре — это их сестра Маня, с нею играть, ой-ой как жутко, что из всего наличного мужского персонала сильнее всех братцы-двойняшки, Ральф и Федя, но что Ванечка надеется побить их всех и прослыть первым чемпионом мира, отвоевать столь почтенное место у сестры.

— А вот Софи слабовато играет, — поддразнил он Голубеву.

— Зато Софи отлично играет на рояле, — поддержала подругу Наточка.

— Каждая женщина должна уметь играть на рояле, — комическим тоном пробасил Ванечка.

— И каждый мужчина должен уметь держать язык за зубами, а то он у тебя с дырочкой! — расхохоталась Маня, взглянув ласково-насмешливыми глазами на младшего брата.

— Ха, ха, ха! — вторила ей младшая княжна Лоло.

Ванечка сделал вид, что не расслышал отпущенного по его адресу замечания и, размахивая ракетой, обратился к Наде:

— Хотите, я буду вашим руководителем в игре?

— Но я совсем плохо играю, — покривила душой Надя, которая ни малейшего понятия не имела об игре в лаун-теннис.

— Тогда к Ванечке не советую идти в ученицы: то, что и знаете забудете, вот какой он у нас учитель, — сострил Никс, высокий, стройный юноша лет шестнадцати.

— Вот так жюри выискался! А сам только этой весной стал учиться играть, — налетел на брата Ванечка.

— Где это видано, чтобы младшие на старших голос поднимали? — отшучивался Никс, улыбаясь всем лицом, таким же смуглым, как и у его младшей сестрицы, и с такими же выпуклыми темными глазами, как и у нее.

— Давайте, я вас учить буду, — предложила Маня Наде.

— Неужели отклоните предложение самого господина профессора? — не унимался Ванечка.

— Господа, а я так предлагаю прервать партию: жара невозможная да и чай сейчас пить позовут; видите, леди Пудлей идет за нами, — подняла голос Наточка.

Действительно, с террасы балкона сходила высокая, стройная дама, мало похожая на тот тип английских гувернанток, сухих и чопорных, какие обыкновенно приезжают в Россию воспитывать русских детей.

Леди Пудлей, светлая шатенка, с полными розовыми щеками, увенчанными двумя чрезвычайно милыми ямочками, еще издали закивала и заулыбалась Наде. Она очень любезно поздоровалась с нею и спросила девочку что-то по-английски.

Надя вспыхнула до ушей, услыша английскую фразу: она ни слова не понимала на этом языке.

Тогда Наточка, чтобы выручить свою бывшую одноклассницу, попросила леди Пудлей говорить с Надей по-французски.

Увы! Надя оказалась и здесь немногим сильнее. Она перевирала слова, путала артикли и, наконец, окончательно смущенная, замолкла совсем, чуть ли не плача от стыда и досады, видя устремленные на нее, полные удивления, взгляды детей, ожидавших более определенных знаний языков от бывшей институтской питомицы. От глаз Нади не укрылась и легкая смешливая улыбочка, которую Софи Голубева не успела замаскировать при первых же французских фразах ее, Нади. Эта улыбочка взорвала девочку.

«Противная Софья! Не может не язвить!» — мысленно выбранила свою бывшую подругу Надя.

— Дети, вас просят пить чай, — произнесла леди Пудлей по-английски, обращаясь к юному обществу.

— Господа, идемте! А после чая я предлагаю отправиться посмотреть кое-что, что не откажется показать нам Митя. Митя, ведь ты покажешь? — с просительной улыбкой обратилась к названому брату Наточки.

— Покажу, конечно, — отвечал с полной готовностью высокий темноглазый Митя с умным, энергичным и открытым лицом, большой приятель Наточки.

— Messieurs, предлагайте руки дамам! Идем на террасу попарно, как пай-дитюши, и прошу без шалостей, — едва удерживаясь от смеха, предложила младшая княжна Лоло.

— У меня руки грязные, я могу идти только в одиночку, а то дама обидится, — дурачился Ванечка.

— Ничего, ты будешь моим кавалером. Сестры, как видишь, народ не взыскательный, — покровительственно опуская ему на плечо руку, проговорила Маня.

— Нет, я луцсе хоцу за даму, — пищал Ванечка, копируя маленького беби.

— Пехота, стройся… Налево, кругом, шагом марш! — скомандовал Никс и, подхватив Наточку за руку, понесся с нею впереди остальных галопом по аллее.

— Куда вы? Куда вы? Уговор был шагом идти, а ты в прискочку! — кричал Митя, спешно подставляя калачиком руку Наде.

— А я вашего брата отлично знаю. Сергей Таиров, семиклассник, ведь ваш брат? — неожиданно обратился он к девочке и, не слушая того, что она пробормотала ему в ответ, продолжал, шагая большими шагами по аллее: Отличный юноша, что и говорить, ваш брат и учится блестяще. Начальство на него не нахвалится. Директор в пример нам его ставит. И симпатичный какой! Я бы счастлив был с ним сойтись поближе, хотя мы и разных классов. Вы далеко живете от нас?

— Недалеко, — сорвалось у Нади, которая готова была скорее провалиться сквозь землю, нежели позволить себе сознаться в том, что живет она не здесь, в этом великолепном Петергофе, а где-то на задворках, в ничтожной деревушке, где они снимают не дачу, как все добрые люди, а какой-то коровий хлев, как мысленно окрестила она свое дачное помещение.

— А где? На какой улице? — не унимался Митя.

— Я вам дам потом адрес, если хотите, — уклончиво отвечала девочка.

— Господа, да держите шеренгу! Штейн, Nummer ems![3] Нельзя ли не выскакивать из линии? — не унимался Никс, очень прочно вошедший в свою новую роль командира.

— Да, да, я и так стараюсь, ваше превосходительство! — отозвался один из белокурых близнецов, очень торжественно ведущий под руку даму, старшую княжну, в то время, как его брат, такой же белокурый и краснощекий, вел младшую, хохотушку Лоло.

Софи Голубева выступала с Маней Стеблинской, которая за недостатком кавалеров часто исполняла роль мальчика.

Воспитанная с братьями, Маня всей душой сожалела, что ей нельзя поступить в корпус, ездить по-мужски верхом на лошади, лазить по деревьям и играть в футбол. Если что и примиряло девочку с ее девичей долей, так это спорт, которому она отдавалась с искренним увлечением и любовью.

Наконец, шествие замыкали Ванечка, с одной стороны держа под руку леди Пудлей, с другой же — миловидную Зоиньку Лоренц, красневшую и конфузящуюся каждый момент.

На балконе молодежь уже поджидали. Вокруг чайного, роскошно сервированного, уставленного всевозможным тонким печеньем, тортами, бисквитами и вареньем разных сортов стола сидели хозяева дачи: сам хозяин Петр Васильевич Ртищев, очень представительный седой генерал в белом сверкающем кителе; его жена, еще не старая женщина со следами редкой красоты, которую она передала старшей дочери Ноне, находящейся тут же за столом в обществе своего жениха, молодого уланского офицера.

Семью Ртищевых Надя знала давно по институтским приемам, и красавица Нона Ртищева, тонкая, задумчивая брюнетка с атласной матовой кожей, очень тихая и молчаливая, всегда казалась Наде образцом женской красоты, элегантности и изящества.

Кроме хозяев и Владимира Александровича Планова, жениха Ноны, за столом находилась очень оригинальная пожилая особа, рыхло-толстая, небольшого роста, в сером муслиновом платье и с очень дорогой шляпой на голове. Она поминутно утирала пот, катившийся градом с ее лица, и обмахивалась тонким батистовым платочком. Лишь только молодежь появилась на балконе, полная дама навела лорнет на лицо Нади да так и не отрывала его все время, пока девочка обходила стол и приседала перед каждым из присутствующих.

«На воре шапка горит», — гласит русская пословица, так и Наде казалось, что и хозяева и гости давным-давно знают, что ее, Надю, исключили за нерадение из института и что вряд ли хозяевам здешнего дома может быть приятно ее появление здесь. Поэтому девочка чувствовала себя далеко не в своей тарелке. Между тем старшие члены семьи Ртищевых встретили ее не менее ласково, нежели Наточка.

— Очень рада, очень рада, — приветливо произнесла генеральша и поцеловала Надю в лоб.

— Ага, нашему полку, значит, прибыло, одним игроком больше стало. Советую обыграть хорошенько вот эту разбойницу, — лукаво подмигивая в сторону Мани, приятным бархатным басом шутливо советовал Наде генерал, дружески пожимая руку девочки.

А полная дама в сером платье все не отрывала по-прежнему от Нади вооруженных лорнетом глаз. И под этим взглядом девочка чувствовала себя очень неловко. Наконец, гостья отложила в сторону лорнет и, наклонившись к плечу генеральши, прошептала, но так громко, что до окончательно растерявшейся Нади долетели ее слова.

— Послушайте, ma chere[4] Елена Дмитриевна, откуда вы достали эту Сандрильону?

— Какую Сандрильону? — не поняла в первую минуту хозяйка дома.