у себя за столом. Он медленно помешивает ее против часовой стрелки. Джуди курит вейп на улице возле офиса – она всегда настаивает, чтобы входная дверь оставалась открытой, потому что не хочет что-нибудь прослушать. Ей необходимо знать, кто что смотрел по телевизору на выходных, даже если это значит, что все остальные простудятся. Хайди все еще в наушниках – ей нравится слушать аудиокниги, и она ненавидит останавливаться на середине главы. Большинство моих коллег просто сидит с опущенными головами. Офис открывается в половину десятого, и эти пятнадцать минут являются затишьем перед бурей, поэтому их зачастую используют, чтобы собраться с мыслями и перевести дыхание.
Я плюхаюсь перед своим монитором, открываю ежедневник и пробегаюсь по списку дел на день. Сегодня мы работаем без записи. Я отчаянно надеюсь, что Тома зайдет. Последние несколько месяцев я собирала информацию по его заявлению о том, что владелец в конечном счете был ответственен за отвратительные условия в конуре, которую Тома делил со своими женой и ребенком. Ответственен за их смерть. Мы вместе подвергли изучению его догадку, что Элейн Уинтердейл взяла на себя вину своего мутного босса или боссов. Быстро стало очевидно, что эта догадка, скорее всего, верна. Как только суд завершился, она переехала в новенькую дорогую квартиру. Мы узнали, что она не владеет ей – зарегистрированным владельцем была та же компания, которая сдавала жилье семье Альбу. На мой взгляд, очень похоже на откуп. Дальнейшие раскопки привели к открытию, что, как и говорил Тома, та же компания стоит за несколькими трущобами, включая здание, где он жил какое-то время, когда работал только за еду и ночлег. Так что речь не просто об арендодателе развалюх, но и о современном рабовладельце. Он ничему не научился. Совершенно ничему.
Не совсем законными путями мы пробрались в три такие развалюхи. Я этим не горжусь. Я пытаюсь следовать правилам и, конечно, уважаю законы, но иногда цель оправдывает средства. Не то чтобы мы вломились туда, я просто показала свои визитки и сказала, что меня попросили провести инспекцию. Я должна была быть готовой – все-таки Тома говорил мне, что в его доме не было отопления два с половиной года, не считая маленького электрического обогревателя, которым они осмеливались пользоваться только иногда из-за дороговизны, – но меня это не подготовило.
Я была в ужасе от этих мест.
В одном из зданий не было ковров, только голый дощатый пол. Ни в одном из них не было занавесок, способных создать приватность или хотя бы прикрыть треснутые стекла – а то и их отсутствие. В двух зданиях на кухонных шкафчиках не было дверок. Я заподозрила, что кто-то в отчаянии оторвал их и использовал для растопки. Во всех трех помещениях были влажные стены, а от общих туалетов меня затошнило. Отвратительно предлагать людям такие условия. Это жестоко, унизительно.
Нигде не было датчиков угарного газа, а в одном из зданий стоял котел, подлежащий немедленному списанию. Я позвонила в газовую компанию. Написала зарегистрированному владельцу и советам по районам, где находились помещения, указывая на необходимость установки датчиков и других жизненно важных улучшений. В меру своих возможностей я предпринимаю нужные действия, но добилась не слишком многого. До пятницы я даже не могла найти имя владельца компании по недвижимости. Коррумпированные арендодатели редко с готовностью раскрывают свою личность. После долгих поисков я наконец-то нашла имя человека, ответственного за все это.
Я планировала поделиться этим с Тома сразу, отчаянно этого хотела, но теперь я не так уверена. Сможет ли он справиться с тем, что известно мне? Что он сделает? Печально, но я сомневаюсь, что владельца когда-либо отправят в тюрьму за преступление, в котором уже призналась Элейн Уинтердейл.
Это нечестно. Писать письма мало. И я знаю, что Тома тоже так считает. Они не уйдут от ответственности. Я не могу, не позволю этому случиться.
Нам нужно быть более изобретательными в погоне за справедливостью.
Обычно я пытаюсь не вовлекаться в дела, над которыми работаю. Это не помогает. Я сочувствую по умолчанию, иначе я бы не занималась такой деятельностью, но предпочитаю оставаться объективной, эффективной, рассудительной. Так я работаю лучше всего. В последние месяцы, с тех пор, как в моей жизни появился Тома Альбу, не вмешиваться становилось все сложнее. Я не могу не восхищаться его особой силой и достоинством, его ярой преданностью и настойчивостью. Я понимаю его. Я осознаю, что вовлеклась больше, чем стоило. Было тяжело этого не сделать.
А теперь и вовсе невозможно.
Я заглядываю в кабинет моей начальницы, на ходу стуча в дверь. Стук – это просто формальность. Элли придерживается политики открытой двери, поэтому и все сотрудники здесь считают ее кабинет продолжением нашего офиса. Иногда, если комнаты для встреч заняты, Элли освобождает кабинет, чтобы дать нам и нашим клиентам немного уединения. Это чуть ли не единственное время, когда дверь закрыта.
– Приветик, Лекси, как твои выходные? – спрашивает Элли.
С чего бы мне начать?
– Жарко, – блекло говорю я. Слава богу, я британка и всегда могу использовать погоду, чтобы поддержать разговор.
– И не говори. Ты воспользовалась этим по максимуму?
– Да, спасибо.
Она начинает печатать на клавиатуре, как всегда занятая.
– Элли, я хотела узнать, можно ли мне отпроситься после обеда. Мне нужно уйти по личным причинам. Извини, что не предупредила заранее. Появилось кое-какое дело.
– Да, хорошо. Конечно.
– Я буду работать во время обеденного перерыва, но в два мне нужно уйти, поэтому я «задолжаю» еще несколько часов. Я отработаю их на этой неделе.
– Не сомневаюсь в этом. Все в порядке? – Элли отрывает глаза от экрана. Ее умное лицо, всегда готовое к улыбке, выражает заинтересованность – она готова обеспокоиться, но не любопытствует.
Я киваю и чувствую облегчение оттого, что она не задает дальнейших вопросов. Не хочу врать и придумывать какое-то оправдание про визит к стоматологу или что-то вроде того. Я смотрю на свои часы.
– Мне пора приступать.
– Ага, хватит бездельничать, – говорит она с ухмылкой, возвращаясь к своей работе.
Моя голова готова взорваться. Единственный способ пережить этот день – отвлечься на работу. Я поднимаю трубку, чтобы назначить встречу начальника Консультационной службы по социальным пособиям с отделом прав на благосостояние местного совета. Потом я назначаю свою встречу с местным ответвлением «Возраста СК»[2]. У нас постоянная вереница людей, которым требуется совет, но Тома не появляется. Каждый раз при виде клиента я понимаю, что выписанный чек решит или уж точно облегчит их проблемы. Я никогда так