вспомнилось, как недавно мне в грудь вломилась сова, пусть другая и уже родная, но подобное не забыть!
– Я же говорю, неуклюжая! – фыркнул Рейтиш и, развернувшись, пошел вглубь соснового бора, насвистывая какой-то незатейливый мотивчик.
Вот бесит, же! Очередная брошенная мной шишка попала ровно в цель, в голову зловредному парню. Обернувшись, он зацепил взглядом отлетевший в сторону снаряд и уставился на меня, сузив желто-карие, такие же как у меня, глаза. И предвкушающе наигранно пригрозил:
– Ну ты сама напросилась!
Пока он подбирал сразу несколько шишек, я, заткнув за пояс подол широких льняных штанин, которые внешне выглядели как юбка, юркнула за дерево. И оттуда, уже подхватив еще пару шишек, выглянула, чтобы пальнуть еще. Мне тут же метко прилетело в лоб.
– Попал! – довольно крикнул Рейтиш.
Мне не больно, но за свою оплошность немного обидно. Дальше мы носились по бору, прячась за деревьями, метали шишки друг в друга и заливисто хохотали. И пусть к вечеру мы будем в мелких синяках, однако искрящееся веселье и чувство душевной легкости и радости стоили каждого из них.
Все изменилось внезапно и непредсказуемо. Сперва я ощутила мерзкую магическую волну, от которой затошнило, следом меня сбил с ног Рейтиш, уронил на землю и прижал к земле своим телом.
– Сдурел? Добить меня решил, раз с лестницей не вышло? – прохрипела я, тут же вспомнив былые подозрения.
Я с трудом отпихнула от себя парня, потерла ушибленный при падении затылок. Однако ответить брат не успел, в этот момент что-то сверху заскрипело и затрещало. Рывок Рейтиша – и мы вместе откатились в сторону. А следом загрохотало: на то место, где мы были мгновение назад, ухнула со скрипом и стоном сосна. Я целую минуту лежала и ошеломленно таращилась на излом толстенного ствола крепкого векового дерева с торчащими «осколками». В рассеянном солнечном свете над медленно оседавшей пылью и иголками зависла знакомая по памяти Ежении темная тучка.
– Темная магия? – испуганно просипела я, наблюдая за тем, как эта мгла рассеивалась, истаивала обрывками, исчезала, оставляя после себя разгром и страх.
– Не мели чушь, просто от старости сломалось, – буркнул Рейтиш, подняв меня.
Дерево сломалось ровно на уровне моей головы, если бы я стояла на том месте…
Пока я переваривала случившееся, Рейтиш меня слегка отряхнул и за руку повел из лесу. Потом еще и тесно прижал к себе, словно загораживал собой от опасности… Его словам хотелось поверить, только на Земле меня научили не верить на слово, да и глазам тоже. Только разуму и сердцу! Однако отношение к брату – это событие, в корне изменило. Рейтиш вывел меня из-под удара, значит, точно не хотел моей смерти. И все же я вновь ощутила сильнейший привкус горечи, вины и сожаления, заполнившие мой рот и нос сразу после его «не мели чушь».
Благодаря памяти Ежении я узнала, что все оборотни способны, так сказать, по вкусу ощущать чужие эмоции, особенно негативные, которые гипотетически несут опасность. Но только сейчас я целиком и полностью осознала это свое новое умение. И радости оно мне не принесло. Ведь двоюродный брат, пусть и спас, что-то скрывает!
– Спасибо, что спас мне жизнь! – я крепче сжала его руку.
Однако моя благодарность только усилила привкус горечи и вины. Как и его глухой голос:
– Не за что! Мы родная кровь.
Рассказывать о случившемся дома не стали оба. У меня не было доказательств, а без них пугать тетю Артемию, которая встретила нас накрытым столом с пирогами, чаем и неожиданно счастливой улыбкой, я не решилась. А по какой причине брат промолчал, не знаю.
* * *
Замечательный город Фир покорил меня еще на подъезде. Вообще, земли моего клана радовали глаз ухоженностью и заботой о его жителях. Оборотни, обладая чувствительным обонянием, не любили дурно пахнущий мусор и помойки, соответственно слыли и реально были аккуратистами, наверное, по принципу: логово должно быть идеальным. И мне этот факт в новом мире пришелся очень даже по душе. Из поместья и собственно сельской части, где сосредоточена большая часть пахотных земель, до города ведет широкая и ровная дорога. Из города уходит дальше, на север и восток, утрамбованный каменной крошкой торговый тракт.
Наш экипаж уверенно и мягко катил по дороге, не прыгая на ухабах и не поднимая клубы пыли, позволяя любоваться окружающими природными красотами. Рядом со мной села Артемия, а напротив – Рейтиш с Райвеком. За экипажем, видимо из-за гибели «моих» родителей, следовали пятеро конных стражей. И трое из них – темные суровые маги. Только после «тучки», сломавшей толстенную сосну, в их компании я больше не чувствовала себя в безопасности. В отличие от дядиной семьи.
Город нарядно пестрел фруктовыми садами – заманчиво и сладко наливались, краснели и желтели яблоки и груши. Как здесь говорят, седмица-другая и хозяйки начнут их сушить на зиму, варить изумительный яблочный сыр и варенье, томить воздушную пастилу, мочить в кадках на зиму. Запахи будут стоять… Я сглотнула слюну. Широкие улицы, добротные одно и двухэтажные дома с клумбами или огородиками, таверны и лавки, внушительная площадь в центре которой статуя взлетающего филина. И довольно много людей… оборотней, занимающихся повседневными делами.
Завидев нашу семью, многие горожане улыбались и приветственно махали руками, кто-то даже подходил перекинуться приятным словечком. На площади мы встретились с бургомистром, который о чем-то спорил с главой городской стражи. Память Ежении выдала, что эти законники, в общем-то, добропорядочные нелюди. А исходя из увиденного лично, я могла лишь согласиться. Хозяйская рука и забота чувствовались в каждом уличном булыжнике.
Пока мы лакомились сладкими пирожными в центральной таверне, демонстративно приветствовали городских жителей и недолго болтали о моем здоровье с главой города и главным стражем, меня не покидало ощущение, словно я на сцене. Актриса, которая отыгрывает чужой спектакль. Или выполняет какую-то обязаловку. Странное, требующее внимания чувство.
После обеда решили возвращаться. Дядя предложил устроить пикник на природе, чтобы порадовать «своих зверят». Райвек у меня вызывал двоякие чувства. Высокий, довольно привлекательный и крепкий мужчина. Выправка, манеры и некоторые замашки выдавали в нем военного. Умный, деятельный; если судить по обращению с челядью, не злой и не жестокий. Скорее, справедливый. Со мной он держался сдержанно, но не мог скрыть снисходительного превосходства, что ли. И рядом с ним во рту всегда кислило, словно от перебродившей капусты. Кажется, он тайно презирал Ежению. Наверное, за слабость, ведь темные, как нам преподавали в Далимской школе, не любят слабых или в чем-то ущербных.
С другой стороны, я восхищалась Райвеком. Этого мужчину большинство окружающих заметно побаивалось, но уважало. Попусту он никогда не говорил, только по делу. И со знанием дела. Мне кажется, у него было