По-видимому, это верно, но постепенно Распутин приобрел сторонников и среди представителей других сословий, причем не только эксцентричные натуры подпадали под его влияние… Кроме поклонниц и поклонников из петербургского высшего света были среди его приверженцев — на долгий или короткий срок — и журналисты Г. -П. Сазонов, И. А. Гофштеттер, А. А. Кон, и придворный А. Э. Пистолькоре, и военный Д. Н. Ломан, и священник А. И. Васильев и другие. Он «привлек меня к себе своим странно влекущим взглядом, удивительным ясновидением, и с тех пор я готов идти за ним куда угодно», — признавался один из провинциальных журналистов.
Число поклонников росло день ото дня: предсказания его производили лишь благоприятное впечатление, из уст в уста передавались истории о его пророческом даре.
«Произошло что-то странное, — вспоминала Елена Джанумова, у которой умирала племянница в Киеве. — Он взял меня за руку. Лицо у него изменилось, стало, как у мертвеца, желтое, восковое и неподвижное до ужаса. Глаза закатились совсем, видны были только одни белки. Он резко рванул меня за руки и сказал глухо: «Она не умрет, она не умрет, она не умрет…» Потом выпустил руки, лицо приняло прежнюю окраску, и продолжал начатый разговор, как будто ничего не было…
Я собиралась вечером выехать в Киев, но получила телеграмму: «Алисе лучше, температура упала…» На просьбу сделать «еще так» Распутин ответил:
— То было не от меня, а свыше…. И опять это сделать нельзя».
Дочь сибирского купца Василия Петрова Распутин «заговорил» от экземы, Ольгу Лахтину — от неврастении кишок, сына Арона Симановича — от паралича, возвратил к жизни попавшую в железнодорожную катастрофу и признанную безнадежной Анну Вырубову.
Менее достоверно, хотя и вполне вероятно, что Распутин лечил царя от злоупотребления спиртным — «запрещал» ему пить на две-три недели, предостерегая его от опасности возможных провалов в рассудке.
Арону Симановичу он «запретил» играть в карты под страхом большого проигрыша. Симанович не поверил и проигрался, однако после, до гибели Григория Распутина, не играл вообще.
Известна история с серебряным портсигаром, подаренным царю Григорием Распутиным. Последний подарил его Николаю II со словами:
— Вот ты куришь. Это, конечно, нехорошо. Да Бог тебя простит. Кури, покуда я жив. А как не станет меня, то и у тебя табачок скоро кончится. — Григорий проповеднически поднял палец вверх. — А другим мой подарок, думаю, не в радость придется…
Портсигар был фабричной выработки и отличался от сотен себе подобных только гравировкой на крышке: «Русской земли царю от Григория из села Покровского».
Николай им очень дорожил и всегда держал при себе.
Уже будучи в Екатеринбурге, прогуливаясь по дорожкам куцего сада, разбитого около неказистого дома инженера Ипатьева — последнего пристанища в этом мире, Николай Александрович обратил внимание на солдата охраны, рвущего у забора лопуховые листья.
— Зачем они вам? — участливо спросил уже бывший император.
— На табак, — последовал ответ. — Теперь настоящего табачка днем с огнем не сыщешь. А лопух, он вроде как и дымит… Подсушишь его, порубаешь, и цигарку аккурат завернуть можно.
Николай достал из нагрудного кармана гимнастерки распутинский портсигар, щелкнул крышкой:
— Пожалуйста, закуривайте.
— Премного благодарен. — Солдат вытянулся и, секунду поколебавшись, взял две папиросы: одну раскурил здесь же, а вторую заткнул за ухо.
— А я ведь вас узнал, — задумчиво произнес Николай. — Вы служили в моем конном полку.
У императора была поразительная память на лица:
— И ваша фамилия…
— Кабанов, ваше величество, — пораженный, невольно подтягиваясь и застегивая ворот застиранной гимнастерки, закончил солдат.
— Что это ты перед арестантом тянешься? — насмешливо спросил его Яков Юровский, комендант «дома специального назначения», когда Николай отошел.
— Так ведь он мне настоящие папиросы дал. Я их год как не курил: все лопух да дубовый лист.
— Ну-ну, смотри, ишь какой благородный.
Состроив недовольную гримасу, Юровский удалился.
Комендант оказался человеком злопамятным: бывший рядовой его императорского величества конногвардейского полка Кабанов был включен в расстрельную команду.
Свидетели утверждали, что Кабанов после кошмарного ночного расстрела чуть ли не на коленях умолял Юровского подарить ему императорский портсигар, слегка помятый пулей.
— Я же служил в его полку, — канючил Кабанов.
Но у Юровского были свои соображения насчет этого «сувенира». Кабанову в качестве «откупного» досталось маленькое золотое колечко с бирюзой, принадлежавшее великой княжне Анастасии Николаевне, самой младшей из четырех царских дочерей.
Портсигар оказался у Якова Михайловича Свердлова, второго человека в большевистско-советской властной иерархии. Юровский переслал царскую вещицу в Кремль с оказией, рассчитывая, видимо, на покровительство столь важной персоны.
Но, как и предсказывал Распутин, подарок его в чужих руках — предвестник несчастья. В марте 1919 года Свердлов, в возрасте неполных тридцати четырех лет, скоропостижно скончался: по официальной версии — в результате двухстороннего воспаления легких, по «народной» — он пострадал в ходе митинга на одном из провинциальных заводов. Доведенные до отчаяния — нечего есть, нечем согреть свой кров — рабочие забросали трибуну, с которой он выступал, камнями, а затем, смяв немногочисленную охрану, избили Свердлова до полусмерти. (Удивительно, но факт: смерть Якова Михайловича пришлась аккурат на вторую годовщину отречения от престола Николая Александровича.)
В страшных мучениях окончил свои дни и Яков Михайлович Юровский — неоперабельная язва желудка свела его в могилу (в 1938 году) в неполных шестьдесят лет. Он так и не узнал, что его арестованной накануне дочери инкриминировали «участие в контрреволюционном монархическом (?! — В. Т.) заговоре». Против чего боролись, на то, как говорится, и напоролись.
«Потустороннюю силу» Распутина признавали многие его недоброжелатели. «Уже то обстоятельство, — говорил протопресвитер русской армии и флота Георгий Шавельский, — что Распутин заставлял задумываться над ним (то есть о нем. — В. Т.) таких отнюдь не склонных ни к суеверию, ни к мистицизму, напротив, привыкших на все смотреть прежде всего с позитивной точки зрения людей, как профессор медицины Федоров, уже это одно вызывает серьезный вопрос».
Многие считали, что Распутин владел навыками гипноза.
Вот рассказ дружески настроенного по отношению к Григорию Ефимовичу Арона Симановича. Сын его «страдал болезнью, которая считалась неизлечимой. Его правая рука постоянно тряслась, и вся правая сторона была парализована… Я привез… сына на квартиру Распутина, посадил его в кресло в столовой, сам постучал в дверь спальни и быстро покинул его квартиру. Мой сын вернулся домой через час. Он рассказывал, что Распутин вышел к нему из своей комнаты, сел напротив него в кресло, опустил на его плечи свои руки, направил свой взгляд ему твердо к глазам и сильно затрясся. Дрожь постепенно ослабевала, и Распутин успокоился. Потом он вскочил и крикнул на него: «Пошел, мальчишка!!! Ты совершенно здоров! Ступай домой, иначе я тебя выпорю!» Мальчик вскочил, засмеялся и побежал домой».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});