Читать интересную книгу На вулканах - Гарун Тазиев

Сейчас Мерапи показался мне одновременно знакомым и в чем-то другим. Продолжал медленно расти широкий кратер в форме подковы, обращенной открытой стороной к западу. Слегка изменился купол. Впрочем, такое же впечатление возникало у меня и раньше.

Кратер Мерапи отличается от большинства остальных. Он образовался не в результате наложения стратов извергнутых вулканом материалов, окаменевших лавовых потоков и слоев пепла, а представляет собой выемку, подобие громадного карьера, вырытого мощными взрывами, всегда направленными в западную сторону (всегда - в масштабе человеческой истории, а не в течение жизни вулкана). Эти взрывы порождали страшные палящие тучи, которых на счету у Мерапи больше, чем у любого другого вулкана. Кратер состоит из твердых массивных пород, по этой причине стенки его обрывистые, местами строго вертикальные. Ночью видно, что они испещрены десятками небольших отверстий, откуда вырываются багрово-красные язычки пламени. Днем мирно курящиеся дымки, зеленые поля в 3000 м ниже и весь облик вулкана представляют собой мирную, даже буколическую картину. Но как только наступает темнота, Мерапи являет свой грозный лик.

Мы провели на нем три дня, измеряя температуру (она колебалась от 140 до 890oС), дозируя отдельные компоненты газовой смеси для последующего лабораторного анализа, наблюдая за происходящим. Все были возбуждены. Нашу радость могут, пожалуй, оценить лишь профессионалы: впервые в истории вулканологии нам удалось взять пробы эруптивных газов на вулкане, чья лава принадлежит не к обширному семейству базальтов. Мерапи андезитовый вулкан.

В эруптивной фазе такие вулканы, как правило, недоступны. По крайней мере, их кратеры. Активность часто носит взрывной характер, и это обстоятельство удерживает вулканологов - даже самых решительных (каковых немало) - от того, чтобы подбираться к эруптивным жерлам. Постоянная активность абсолютно не характерна для племени андезитовых вулканов. Мне знакомы лишь два исключения: Сангай и Ревентадор в Эквадоре. Восхождение на них почти граничит с подвигом, а опасности подстерегающие смельчаков, намного превосходят те, с которыми сталкиваются на постоянно действующих основных вулканах, например Этне, Ньирагонго, Стромболи или Килауэа. Я упоминал уже о трагическом происшествии, случившемся в августе 1976 г. на Сангае с членами британской экспедиции. Не окажись мы там, их ждала бы печальная участь.

И вот теперь оказалось, что к этой редкой категории можно с полным правом отнести Мерапи. Ни голландским специалистам в первой половине нашего века, ни мне за три предыдущих посещения, ни молодым индонезийским вулканологам ни разу не удавалось зарегистрировать температуру газовых выходов выше 600oС. Большинство же данных, фигурирующих в научной литературе, свидетельствуют, что температура обычно не достигала и 300oС. Это означает, что газы успевают претерпеть химические превращения и охладиться за время долгого пути сквозь древние породы. И вот теперь к вящей неожиданности мы смогли добыть пробы газов, нагретых почти до 900oС!

Замечу, что работы велись у жерл на древних куполах, окаймляющих кратер, там, где магматический расплав находится недалеко от свистящих "выхлопных труб". В идеале, конечно, хотелось взять пробы газов на растущем куполе в глубине кратера. Но до него еще нужно добраться... Двадцать лет назад мы побывали на этом куполе. К сожалению, тогда я не располагал оборудованием для взятия проб. Сейчас мы были экипированы надлежащим образом, но цель находилась в 150 м ниже. И каких метров!

Глядя вниз, я понимал, что сейчас для меня это предприятие уже не под силу. Фанфан предложил мне "руководить" операцией он с Жаном Вюйменом, тоже отменным альпинистом, спустится по северной стенке кратера, а я с Йети и Жаном-Кристофом буду следить за происходящим, стоя на южной стороне. Все тактично поддержали план, сочтя его разумным. Мои молодые коллеги не хотели, чтобы у меня оставался горький осадок от собственной беспомощности. Ничего не поделаешь - возраст...

Когда я сам не участвую в операции, меня всегда снедает беспокойство. Вот и сейчас воображение рисовало все мыслимые несчастья: а вдруг один из ребят упадет и переломает себе кости? Или отколется часть стены - такая опасность всегда существует в активном кратере? А что, если они отравятся газами или обожгутся у невидимого днем жерла?

Закончив наспех работу, мы встали на возвышенности, откуда открывался замечательный обзор. На запад с перепадом в 2000 м уходил гигантский гласис*, по которому сыпались вниз огненные лавины камней, откалывавшихся от активного купола. Сам он выделялся нагромождением скальных глыб, черных на фоне пепельно-серой стенки кратера. От нее нас отделяло метров четыреста.

* Наклонная поверхность, образующаяся у подножия гор за счет срезания рыхлых пород. - Прим. перев.

В глаза било солнце: в июле оно висит к северу от экватора, а мы находились на 7o ю. ш., поэтому даже в бинокль было трудно обнаружить на стене Жана и Фанфана. Беспокойство охватывало меня все сильнее, я не мог устоять на месте. Окликать бессмысленно - ветер на перевале дул с такой силой, что перекрывал шум лавин. Они рушились каждые десять минут, и это свидетельствовало о том, что внешне неподвижный купол безостановочно сотрясало движением поднимавшегося из глубин вязкого расплава. Мы попытались представить себе объем выпиравшей массы, цифры получались порядка 1000 м3/ч...

Накануне вечером мы провели несколько часов на этом сказочном балконе, захваченные зрелищем огненных лавин. Сейчас на солнце раскаленные камни смотрелись не очень выигрышно. Тем не менее мы не могли оторвать от них взгляда: вот огромная глыба отделилась от купола, подпрыгнула на склоне, распалась на несколько кусков, те, убыстряя бег, раскрошились на еще более мелкие обломки, которые покатились вниз, удлиняя прыжки то мере возрастания скорости, при каждом подскоке поднималось облачко пыли, оно, клубясь, соединялось с собратьями, и вскоре над склоном сгустилась рыжая пелена.

Йети первым заметил фигуры наших ребят. Мы приникли к биноклям. Да, их можно было угадать только по движению, иначе мы ни за что не углядели бы двух букашек среди каменных складок и изломов. Это сразу позволило оценить масштаб купола: как бы мал ни казался он на фоне стены кратера, по сравнению с людьми он был огромен...

Мы порадовались успеху Фанфана и Жана: коль скоро они прошли, значит препятствие одолимо. Тем не менее мы решили не комкать программу. По плану нам предстояло в тот же день вылететь к другому вулкану, расположенному в 500 км дальше, на восточной оконечности острова. Билеты на самолет ждали внизу, отменить поездку было невозможно. Программа предусматривала возвращение на Мерапи через неделю: мы собирались проверить изменения, происшедшие за это время в активности, расходе лавы и газов, уровне их температур и химическом составе.

Вулканологические наблюдения преследуют цель установления причинно-следственных связей между различными аспектами вулканической деятельности. За те несколько дней, что мы провели на Мерапи, никаких заметных изменений не произошло, впрочем, с уверенностью утверждать это было нельзя, поскольку химический состав газовых проб предстояло выяснить только в лаборатории. Я рассчитывал, что после недельного отсутствия удастся зафиксировать более четкие модификации ряда параметров. Оставшиеся пустые ампулы мы разделили на две партии: одну предназначили для вулкана Кава-Иджен, куда мы отправлялись, вторую оставили для второго визита на Мерапи.

Кава-Иджен ("кава" по-индонезийски "кратер") без преувеличения представляет собой чудо света. Я видел его в третий раз за двадцать лет, но удивлялся не меньше чем в первый.

Мы осторожно ехали на джипе по каменистой просеке через лес вверх по склону огромной кальдеры, внутри нее поднимались макушки трех активных вулканов, в том числе Иджена. Затем еще более осторожно спустились в 15-километровую кальдеру, дно которой занимают плантации кофе, а внутренние склоны покрыты лесами и лугами. Здешний кофе по праву пользуется высокой репутацией - вкуснее его я не пил нигде в мире. Несравнимый аромат.

Дорога кончилась. Дальше надо два часа подниматься по узенькой тропке к краю кратера. И тут в 100 м под нами открылось в легкой дымке озеро. И какое озеро!

По мере того как спускаешься в кратер - берег озера доступен лишь в двух точках, в остальных местах стенки круто обрываются вниз, кажется, что сходишь в мир иной. "Оставь надежду всяк..." У людей нашей профессии образы "Божественной комедии" возникают очень часто, поскольку мы то и дело оказываемся у ворот ада. Огнедышащие жерла, едкие дымы и раскаленные потоки невольно возвращают к строкам гениального флорентийца, так что приходится делать усилие, чтобы не цитировать их. Ограничусь поэтому прозой.

В окружении серых стен лежит яблочно-зеленое озеро, над поверхностью которого тянутся сернистые шлейфы. По берегам вокруг черных отверстий, напоминающих раскрытые зевы чудовищ, отливают золотом валики серы. Такие же отверстия существуют в дне озера, поэтому его температура на поверхности составляет 60oС, а в глубине - свыше 200oС: озеро Иджена заполнено не водой, а смесью серной и соляной кислот.