языком витающий над головами людей запах пота и страха.
Когда командир отряда закричал, приказав нападать, Йонг спрыгнула со стены прямо к перепуганным пехотинцам, наставившим на неё длинные копья.
– Я не желаю вам зла, – процедила Йонг, поднимаясь над землёй выше своего роста: ноги её вытягивались, руки вытягивались, Ци металла придавала сил её телу, способному теперь вместить в себя больше, чем она надеялась. – Но ес-с-сли не отс-с-ступите с-с-сегодня, утра вам не видать.
Командир выругался, в Йонг полетела стрела от стражника с надвратной башни – она дёрнула плечом, наконечник стрелы коснулся её по касательной и срезал угол платка на шее. Под ним открылась голая кожа, покрытая змеиной чешуёй от лопатки до самой скулы.
– Что ж, я дала вам выбор, – оскалилась Йонг, и в следующий миг весь двор, силуэты людей и стены крепости подёрнулись перед её глазами алым. Слились в одно: крики боли, страха и гнева.
«Наконец-то».
Рэвон, Харин и Хаджун, постоянно оглядываясь, спустились во двор крепости и обошли два поста охраны, из-за переполоха с прибывшими потерявшей бдительность. Пока Сон Йонг отвлекала командира отряда и его подчинённых, Харин указала Рэвону на ряд камер вдоль западной стены.
– Там, – шепнула она, нахмурившись. – Госпожа хочет освободить узников?
– Я не знаю, чего она хочет, – сердито отрезал Рэвон, – но явно не получит желаемое.
– А?
– Идите вперёд и не задавайте вопросов.
Вопросы отвлекали, сбивали с намеченного пути. С тех пор как Рэвон взял протянутую врагом руку, он приучил себя не спрашивать больше, чем ему положено знать, и говорить меньше, чем положено знать окружающим. От других людей, что попадались ему на пути, он требовал того же: меньше вопросов, больше дела. Такое поведение работало даже с Нагилем в те редкие моменты их встреч, когда оба не наставляли друг на друга мечи. Но ни разу не сработало с Сон Йонг.
Рэвон обернулся, когда услышал за спиной необычный звук: шелестела одежда на ветру и по воздуху растекалось шипение змеи. Из-за стены одноэтажных камер Рэвон мог видеть только широкое окно надвратной башни, с которого за происходящим во дворе наблюдала Йонг. Теперь её не было, зато внизу беспокоились люди и звенела сталь.
– Господин Ким? – подала голос Харин. Рэвон тихо выругался.
– Идём, нас не должны видеть.
Всего пару мгновений, забыв вдохнуть, он задумался о том, что Йонг стоит помочь. Вернуться, отвлечь на себя внимание стражников, ведь их было много даже для имуги: отряд Империи Мин, прибывший ради неё, стражники на стенах крепости, не ожидавшие увидеть сегодня чудовище из древних легенд… Мер’тонъ [17], Сон Йонг нужно было увести из безымянной тюрьмы до того, как она стала просить невозможное у капитана Кана. Нет, её не стоило даже приводить сюда, о чём Рэвон думал?..
О том, похоже, что змей, живущий в Сон Йонг, не даст её в обиду и заодно спасёт Рэвона и остальных. О том, что на землях Жёлтого Единорога, дающего силу Белому Тигру, у Йонг будет больше шансов напитаться нужной ей Ци. Она слишком многое упускала из виду, о многом не догадывалась вовсе. И слишком рано потеряла своего мастера.
Раздались крики, до слуха Рэвона донёсся звук разрываемой ткани, плоти, лопающихся костей.
– Стойте здесь, – велел он Хаджуну и Харин и побежал вперёд вдоль камерной стены, ища проход во внутренний двор. Пришлось оттолкнуться от крепостных камней, взобраться на крышу и уже оттуда, пригибаясь, рассмотреть заснеженную территорию. Рэвон ожидал, что увидит Йонг, окружённую людьми Империи и стражниками крепости, но обнаружил змея, человеческими руками стаскивающего мёртвого всадника с ещё живой лошади.
Святые духи, как он просчитался! Рэвон видел имуги в своём первозданном обличье только единожды, когда Сон Йонг обратилась в Жёлтом море и проснулась посреди битвы у реки Накто. После, по словам Нагиля, она ни разу не сливалась с имуги полностью, её тело всегда оставалось человеческим, и она приходила в себя раньше, чем её разум поглощал змей.
Сейчас в Йонг с трудом угадывалась женщина: её тело вытянулось, из-под подола рваной ханьфу волочился по кровавому снегу, смешанному с грязью, змеиный хвост бело-серого цвета, блестящий в редеющем свете оставшихся на стенах факелов. Ног не было, руки искривились под неправильным углом, всё ещё оставаясь почти человеческими – с когтями вместо пальцев и чешуёй вместо кожи. Рэвон прищурился, вглядываясь в чужое лицо Сон Йонг. Её шея тоже вытянулась, пасть порвалась до самых скул, волосы слиплись и намокли, и глаза побелели настолько, что были видны даже в страшном полумраке ночи.
Вокруг имуги лежали тела, все всадники Империи были мертвы, и их красные одежды сливались с залитым кровью снегом. С трудом шевелились и ползли прочь еле живые пехотинцы из Чосона. Йонг решила вернуть своим врагам долг самым жестоким способом, выплеснула на несчастных всю боль и теперь не понимала, где находится.
Просвистела в воздухе одинокая стрела, пущенная кем-то с восточной башни. Рэвон дёрнулся было на звук, но не успел даже вскрикнуть, когда острый наконечник впился Йонг в плечо. Она зашипела, почти зарычала не своим голосом, обернулась лицом к стене. Поднялась над землёй, держась на одном хвосте, и впилась в покрытые инеем камни когтями. Неприятно резануло по ушам, Рэвон зажмурился, а когда распахнул глаза, Йонг была уже в окне башни. Раздался короткий вскрик, противно чавкнуло в воздухе.
«Чем дольше она пребывает в теле имуги, – лихорадочно думал Рэвон, – тем труднее ей будет вернуться. Сейчас ночь, время змея, и у Йонг мало сил, чтобы противостоять ему. Соваться к ней после кровавого представления – лишь увеличивать число жертв».
Но Рэвон стиснул зубы и побежал к восточной стене, надеясь, что успеет перехватить озлобленного на всё мироздание имуги до того, как тот захватит тело Йонг насовсем.
Он обещал Нагилю доставить эту безумную в Хансон живой и здоровой и в своём сознании. Ну и дурак. Рассчитывал, что привезёт в столицу живую служанку нового короля и получит его доверие, а вместо этого может потерять главное достояние Чосона – и его же погибель.
Прежде у него возникали сомнения, так ли опасен имуги в теле Йонг, если он поддаётся её контролю. Теперь, видя, сколько жертв принесло собой одно-единственное пробуждение змея, Рэвон отринул недоверие к судьбе своей бывшей хубэ. Сыта-голь, как же. Женщина, что несёт смерть всему живому, – вот кем она была.
Рэвон перемахнул через заграждение, отсекающее камеры от стены, и прыгнул, цепляясь за выступ окна. Внутри было тихо, откуда-то из темноты слышалось частое дыхание ещё живых людей и шелест – так скользил по полу тяжёлый змеиный хвост. Сон Йонг осматривала погром с видом, в котором с трудом угадывалось самодовольство. Рэвон стоял в