на себя молодого, которого эта девушка видела до войны.
– Мама, а где они могли познакомиться?
– Я думаю, это произошло в годы дедушкиной командировки в город Мары. Он пробыл там, в 1930-х годах, около двух лет. Заготавливал сырье для фабрики. Фотография, которую ты видишь над лестницей (под фотографией дедушкиных родителей), сделана перед его отъездом, о чем есть запись на другой стороне.
Поговорив еще минут двадцать на разные темы о сестре и племяннике, о погоде и опять, о работе, Оля осталась одна посреди зеленого сада в вечерней свежести июньского вечера. В Москву ехать не хотелось. Открывать социальные сети – тоже. Хотелось в этой хрустящей тишине почитать еще эти старые и забытые всеми письма. История их канула в Лету, но вот в XXI веке всплыла и захотела вновь жить. Живых, помнящих эти события, скорее всего не было уже на этом свете, а живущие ныне решили заглянуть в те далекие времена.
Оля хорошо знала эту фотографию, о которой говорила мама. На ней были ее прадедушка и прабабушка с семьей: шесть сыновей и одна дочь. Сыновья стояли по возрасту, дочь и младший сын сидели с родителями. Дедушка на этой фотографии был молод и красив. У него были слегка вьющиеся черные волосы, а его ярко-голубые глаза Оля помнила с детства. Рассмотрев еще раз фотографию с оборотной стороны, она увидела дату: «1934 год». Дедушке было тридцать два года, когда он уехал в эту длительную командировку.
Семейная история располагала сведениями, что происходил Иван Михайлович из семьи дьякона православной церкви. Мама была дочерью протоиерея одной из московских церквей. Более 20 лет дьякон Михаил прослужил в церкви села Стариково (или, как оно раньше называлось, – мещанская слобода, так как основной состав жителей были рабочие ткацкой фабрики, принадлежащей купцам Залогиновым). Церковные приходы после революции 1917 года закрывались, работы у отца не было. В эти годы в семье смог устроиться на работу только Иван Михайлович, так как другие дети еще не подросли, а он был старший. Он единственный успел окончить до революции гимназию, но учиться дальше (по классовому признаку) ему не пришлось – было отказано. Позднее, в 1930–1940 годах, Иван все-таки сумел получить заочное высшее образование. Брался он за любую работу: секретарем в поселковом совете, ходил с заданиями по окрестным деревням, на железной дороге. После службы в первом мирном призыве Красной Армии на артиллерийском полигоне в Сибири, Иван поступил работать на фабрику в Стариково в отдел управления производством, как хорошо образованный молодой человек. К моменту его отъезда в город Мары братья и сестра уже подросли, работали. Два брата даже создали семьи. Да и отказаться от поездки, наверное, не было возможности в те сложные годы разрухи после революции.
Развитие событий для Оли стало проявляться с большей ясностью. Познакомился в командировке Иван с семьей, где росли две девочки, одной из которых и была Лидия. Было ей в это время около десяти-двенадцати лет. Командировка завершилась. Была, очевидно, переписка с родителями Лиды. А во время войны к этой переписке подключились подросшие девочки. В военные годы тысячи девушек писали на фронт письма солдатам. Оле становились понятными моменты знакомства Ивана Михайловича с Лидией и характер их взаимоотношений на тот период времени. Это общение можно было охарактеризовать как отношения на «Вы».
На сад спустились сумерки. Оля решила пройтись к реке. Выйдя за калитку, она пошла к редким соснам и елям, за которыми была тропинка. Песчаная узенькая дорожка извилисто спускалась к реке. Показалась за деревьями невысокая фигурка соседки, которая неторопливо шла навстречу.
– Олечка, здравствуй! Давно тебя не видела! И маму с папой тоже! Как они? Здоровы?
– Да, все хорошо! В гостях. Скоро приедут!
– А ты в отпуске?
– Да, в отпуске, тетя Галя! – не стала признаваться Оля. Они постояли еще минуты три, поговорили (улыбаясь и получая удовольствие от общения), и Оля пошла дальше к реке.
Над водой поднимался легкий туман. Огромное количество звуков ловило ухо. Это были не звуки проезжающих машин! Царство лягушек, комаров, птиц! Она постояла немного внизу на горе, подышала полной грудью и присела на поваленную старую ель. Мысли кружились в голове медленным хороводом. Как ни странно, о работе не думалось совершенно. Больше волновал забытый роман. Дедушка воевал на фронте с осени 1941 года. Семьи к его 39 годам у него не сложилось. Заботился о старенькой матери и одинокой сестре. Писал им письма. Изредка получал весточки от братьев и знакомых. Одними из таких знакомых была семья из города Мары в Туркмении, где до войны он был два года в командировке. И вот, пожалуйста, одна из девочек влюбилась заочно в немолодого мужчину, который шел по Европе долгие военные годы к победе в страшной и тяжелой войне.
Комары назойливо прогоняли домой. Оля повернула назад и пошла в гору к дому.
Глава VII. ПОСЛЕВОЕННАЯ ВЕСНА ЛИДИИ
Устроившись наверху в своей комнате за письменным столом, Оля включила настольную лампу. Все ее внимание сразу сконцентрировалось внутри освещенного круга на пожелтевших листочках. Ветки огромных яблонь заглядывали в окно причудливой тенью. Тишина и поскрипывание старого дома дополняли атмосферу легкой таинственности и неожиданных открытий. Оля прикрыла окно белой занавеской, и пространство вокруг нее сразу стало меньше и ещё доброжелательнее.
Весь май Лидия писала письма очень часто, и они были похожи друг на друга. Седьмое было написано на одном тетрадном листке.
«15.05.1945 г. г. Мары
Дорогой Иван Михайлович!
Отвечаю на Ваше третье письмо от 05.04.1945 г. Мои письма к Вам были всегда искренны, откровенны. Писала все, что таилось на душе, и ничего не хотела скрывать от Вас.
Дорогой Иван Михайлович, мне всегда хотелось делиться с Вами абсолютно всем, но мне и мысль не приходила в голову, что письма с таким нехорошим настроением могут доставить Вам не приятное. Теперь они будут выглядеть совершенно иначе, потому что я здорова. Потому что ко мне вернулись опять сила, радость, счастье.
Иван Михайлович, милый, дорогой, не беспокойтесь обо мне, чувствую себя превосходно.
Лишь одно тревожит меня: до 2-го мая опасность грозила Вам каждую минуту, при этой мысли в сердце – болезненный укол… Жду Ваших писем как никогда.
Иван Михайлович, Вы пишете: «Вы, Лида, меня своим письмом окончательно выбили из колеи. Зачем мне его прислали?..» Отвечу.
Уже не в силах таить, очень трудно было сдерживать себя… Да и к чему скрывать свои чистые глубокие безоблачные чувства к Вам? К чему? Когда я так сильно люблю