Тьма истончилась и изчезла. Максим, лихорадочно дыша, ощупывал себя. Чьи-то руки подхватили его, поднимая на ноги. Он практически повис на них, но все же нашел силы устоять на дрожащих ногах.
— Молодец! — Кто-то хлопнул его по плечу. — Все же армейская выучка, есть армейская выучка!
"Раевский", — мелькнула мысль. Макс неуверенно сделал несколько шагов по направлению к ппотивнику. Тот лежал во всем белом, раскинув руки, на лице его отображались покой и, словно некое знание недоступное прочим. У его тела хлопотали секунданты Владимира, но особых дел еи для них, ни для мага-целителя не было. Из груди Раевского торчала рукоять родового ножа Максима.
— Вы понимаете, что полк не может поступиться своей честью?
Полковой командир всем своим видом демонстрировал сочувствие и скрытое презрение, доверие и недоверие, ласку и непреклонность.
— Да. Я понимаю, господин полковник.
— Я не могу быть не на вашей стороне, поручик. Я — ваш полковой командир. А потому не могу позволить себе не верить своему офицеру. Я — на стороне полка. И вашей, как его части. А вы?
— Что — я, господин полковник?
— Вы — на стороне полка?
— Безусловно.
— Тогда…мой юный друг, я с болью в сердце, вынужден буду просить вас покинуть полк, во имя полка. Временно.
— Не понимаю, господин полковник.
— Слухи, юноша, слухи, будь они неладны. Вы знаете что говорят о вашей дуэли?
— Нет, господин полковник.
— То что вы, офицер полка, использовали запрещенные заклинания, что офицер нашего полка победил нечестно, что Раевский даровал вам жизнь, и был убит в спину. Что не имея возможности одолеть честно, вы, уж простите меня великодушно, я не говорю сам, лишь повторяю то, что слышал собственными ушами, одолели бесчестно.
— Но…показания свидетелей! — Максим был в шоке от подобной несправедливости.
— Да, показания. Дело еще в том, что и показания можно прочесть двояко, а при желании, и трояко. Очень вас прошу, голубчик! Подайте рапорт на перевод в армейскую часть, я вам его подпишу, отслужите подальше отсюда несколько лет…а как все успокоится, так и вернетесь. Уверяю вас — полк своих не бросает.
Вновь кабинет отца. Тот выглядел постаревшим лет на десять, но глаза, казалось, горели с еще большей силой и яростью.
— Наш Род в опасности, Максим. И я не вижу хорошего выхода из создавшегося положения. Не вижу.
— Положения? Быть может, вы посвятите меня в это "положение", отец? — Насмешливо попросил Максим. Прошедшая дуэль явственно сделала его словно старше.
— Да, разумеется, — улыбнулся отец, — нам всего лишь грозит императорский суд на тему дворянского достоинства рода. Ну а поскольку Раевские — любимцы государя, то перспектива не представляется радужной.
Кроме того, на нас ополчились все прилипалы, миньоны, подхалимы, все кто просто желают нравиться государю, словом — весь свет практически целиком. Не думал я, что увижу когда-либо подобное! Да еще по вине собственного сына.
— Моей вине?! — Воскликнул Максим. — Отец, вы с ума сошли! Ведь это вы лично приказали мне убить Раевского!
— Молчать, щенок! Страх потерял? Так я напомню!
Максим, опомнившись, замолчал и потупил голову.
— Из-за кого же по твоему? — Продолжал отец. — Да, я приказывал послать вызов на дуэль и победить. Но я не приказывал бить в спину запрещенными… Молчать! — Рявкнул лн, заметив, что Максим хотел что-то возразить. — Мне дела нет как было на самом деле, мне дело есть до того, что говорят. А говорят ужаснейшие вещи! Что не дуэль была там, а убийство! И даже того хуже — казнь! Что будто сын мой не офицер вовсе, что он палач, казнивший благороднейшего Раевского, который даровал ему жизнь! И, несмотря на этот долг, убил его, ревнивец.
Максим молчал. Чувство чудовищной несправедливости душило его. Таким потерянным, таким обманутым, он не чувствовал себя даже когда Юлия предпочла ему другого. Это он еще мог понять. Женщины! Предательство отца, а чувствовал он именно это, поразило его. Отец бывал всяким, гордым, грубым, раздражительным, жестоким, но никогда не был против сына, никогда не смотрел на него с такой ненавистью как на врага, никогда его презрение не было настолько настоящим.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну что же, я сказал, что нет хорошего выхода? Верно, но есть выход плохой. Я еще не так и стар. Вполне могу жениться сам, раз уж наследник не способен, и завести детей. Наследник новый будет у меня, а ты, Максим, не будешь таковым. И знаешь, что, скажу тебе дружочек, раз ты тут вздумал обижаться и мычать — от нормальных мужчин из-под венца не сбегают. И от меня никто не убежит.
Отец замолк. Мягко поднявшись с кресла, он обернулся, рассматривая ее спинку, то место, где в миллиметре от его головы, секундами ранее вонзился в нее нож.
— Вот оно что… — протянул он, вновь поворачиваясь к Максиму. — Что же. Пусть будет так.
Больше Максим не видел ничего.
Глава 6
— Ну и кто же вы, Максим?
— Счастливый человек.
Это была чистая правда. Никогда еще Максим не ощущал такого полного восторга, не чувствовал столь всеобъемлющего счастья. Все его тело казалось переполнено дикой первобытной радостью силы.
"Магия творит чудеса", — думал он, — "правда это или нет, снится мне все или не снится, но я был бы совершенным идиотом, откажись от такого".
Неделей ранее, проснувшись после сеанса видений, он неожиданно обнаружил на своей кровати рубаху и брюки.
— Негоже голым расхаживать, — только и буркнул Иван на его вопрос.
Взглянув в зеркало, Макс завис, увидев как он изменился. Глаза стали совсем другими. В отражении на него смотрел все тот же парень, но взгляд высокомерия и превосходства гипнотизировал. Максим и сам бы смутился, наткнувшись в жизни на подобный.
Пол по-прежнему кололся, но теперь эта боль не вызывала ничего, кроме странного бодрящего удовольствия.
Тренировки изменились совершенно.
Начиналось все с физподготовки. "Дядька" гонял его палкой до полного изнеможения, а когда чувствовал, что Макс достиг предела выносливости, отходил в сторону, говоря:
— Ваш выход, господин Маг. Поджарьте этого олуха царя небесного.
Самуил, терпеливо ждавший конца разминки, направлял на Максима посох, с которого слетала белая молния, бьющая парня в грудь. Мгновение невыносимой боли, когда все тело, казалось, превращалось в камень, и не было возможности даже вздохнуть, сменялось невообразимым облегчением. Максим чувствовал, что с каждым подобным ударом с него слетает какая-то невидимая, мешаюшая двигаться, броня. По всем его членам пробегало что-то покалывающее, делающее его сильным и легким. Усталость пропадала. Он вскакивал полон, нет, даже переполненый сил и энергии, хватал привычную дубинку, и с радостным криком бросался на Ивана. Несколько минут упоения, когда наставник мог только отбиваться, и Максим знал, что тот не играет, не поддается, а действительно не может ничего, кроме парирования его натиска, были минутами высшей радости.
— Ну будет, будет, — прекращал буйство Самуил, — теперь бой.
Маг создавал видение, и Макс оказывался то в лесу, где на него нападали огромные летучие мыши-кровососы, то по колено в воде болота, окруженный непонятными, но явно очень опасными тварями, выглядевшими как помесь лягушек и крокодилов, то в пещере, где на него недружелюбно поглядывали уродливые человекообразные создания, ужасно вонявшие, и желающие им отобедать, то в помещении, где стены стремились сжаться и раздавить его. Фантазия Самуила казалась неисчерпаема, он всякий раз придумывал что-то новое, Максим же пребывал в такого рода воодушвлении, что готов был на все, и всего ему было мало.
Магия бурлила в нем, создавая постоянное настроение душевного подъема, излечивала все раны, которые Максим получал, нередко по причине проснувшейся безбашенности, когда лез прямо на опасность не задумываясь, стараясь справиться голой силой, и от того, что всякий раз получалось — пьянел совершенно.