Читать интересную книгу Расскажите, тоненькая бортпроводница. Повесть - Елена Фёдорова

– Если же по счастливой случайности, бутылок будет больше, то прибыль заберут работники цеха. Потому что бортпроводники – птицы, а птицам деньги не нужны. Им же безумно много платят – целых восемьдесят рублей в месяц!

Лифтер, для сравнения, получает сто двадцать чистыми. А я большую половину зарплаты должен отдать за бутылки, чтобы поддержать имидж авиакомпании.

– Ладно, Серега, не заводись, – погладила его по голове Ира. – Мы же не лифтеры, не какие-то там мусордессы, мы – бортпроводники! У нас экзотическая работа, небесная…

Да, экзотики было хоть отбавляй. Олю поразил северный город Певек. Маленькое, одноэтажное здание аэропорта – деревянный барак, на крыше которого красовалась надпись: Певек – Пеекин. Дощатые мостки вели к гостинице – единственному двухэтажному зданию.

Растительности никакой. В июле уже падает снег, по-зимнему завывает ветер. У Оли окоченели руки, и посинел нос. Лариса предупреждала, что надо взять теплую куртку, но Оля, думая, что это очередной розыгрыш, взяла лишь свитер. Поэтому до гостиницы она бежала бегом, надеясь там отогреться. Но не тут-то было. Огромная комната, в которую их поселили всей бригадой, оказалась ужасно холодной. Отопление пока отсутствовало, лето же на дворе.

– К августу включат, – пообещала администратор гостиницы. – А пока можете кровати сдвинуть и греться. Если хотите, летчиков с вами вместе поселим, теплее будет.

– Спасибо, не надо, – буркнула Лариса. – Мы уж как-нибудь, отдельно. Хватит с нас вашего общего туалета.

Общий туалет произвел на Олю неизгладимое впечатление: за тонкой дверью с огромными щелями находилась маленькая, обледенелая дырка, вырытая прямо в вечной мерзлоте. Дверь самопроизвольно распахивалась, выставляя на всеобщее обозрение место общего пользования, испачканное нечистотами постояльцев.

Воды в гостинице не было. Не графья. Хорошо, что предусмотрительный Серега сунул каждому по две бутылки минеральной воды, строго наказав, посуду вернуть на борт в целости и сохранности.

Наскоро умывшись, Оля юркнула в холодную постель и моментально уснула.

Потом, побывав в настоящем Пекине, она поняла, как далеко ушел Китай от великого, могучего Советского Союза. У китайцев были семимильные сапоги, а у нас лапти.

В другой северный город Анадырь, расположенный на Чукотском полуострове, Оля попала в августе. Город ее поразил. Угольно-черная земля напоминала марсианский пейзаж. Хлопья белого снега не могли скрыть эту черноту. Она словно впитывала эту белизну в себя, но насытиться не могла. Карликовые деревья прижимались к земле, прячась от ветра. По улицам гуляли тощие коровы, похожие на больших московских собак. Коровы останавливались у мусорных контейнеров и вытягивали из них что-то съестное.

– Неужели, эти коровы еще и молоко дают? – подумала Оля. – Молоко у них, наверное, такое же помоечное, как и еда. Бедные люди, как они здесь живут в домах, стоящие на сваях, как на ходулях.

Даже солнце в Анадыре вело себя странно. Особого тепла оно не давало, а опасливо пряталось за огромную, черную гору, оставляя апельсиновый отсвет на свежевыпавшем снегу. Оля смотрела на оранжевую дорожку и вспоминала мамин рассказ.

– Анадырь – большой город. Его как-то сразу принялись застраивать. Уголь здесь лежит под ногами, бери. Но нужны рабочие руки. Вот и стали здесь дома на сваях возводить. Приезжие в квартиры селились, а чукчи, ненцы, эскимосы коренные жители этих мест, жили в чумах и юртах. Они не понимали, как можно жить всем вместе, в конструкции на куриных ножках. Общий кагал они не понимали, держались обособленно.

Еще их пугало то, что в домах вода сама по трубам вверх поднимается, а воду чукчи боятся. Повторяют непрестанно: Вода – плохо. Вода – шайтан.

Мы видели, как тонул человек, а вокруг стояли чукчи и молча, безучастно наблюдали. Человек из последних сил цеплялся за ломающуюся льдину, кричал, звал на помощь, но никто не двигался с места, никто не пытался помочь. И, знаете, почему?

Нельзя помогать тому, кто попал в беду по своей глупости. Нельзя подходить к чужой проруби. Сделай свою и лови рыбу, а чужую лунку не тронь. Сделал плохо, попался в плен к духу воды. Выпустит он тебя – хорошо. А не выпустит – значит так надо. Ты сам наказание себе выбрал.

Мы, конечно же, не стояли на месте. Но пока мы пробивались через плотное кольцо молчаливых наблюдателей с равнодушными лицами, человека не стало. Наступила жуткая тишина.

Мне потом долго-долго снилось черное кольцо проруби с острыми, ледяными краями, окрашенными солнцем в оранжево-красный цвет, цвет апельсиновой кожуры…

– Цвет апельсиновой кожуры, как насмешка вечности, – сказала Оля и побрела в гостиницу, которая была на класс выше, чем гостиница в Певеке. Здесь уже был туалет и даже душ. Правда вода давалась по расписанию: час утром и час вечером. Но это уже можно было считать цивилизацией.

Утром Оля распрощалась с Анадырем без малейшего желания посетить это город еще раз. Ностальгии по вмерзшему в вечную мерзлоту пространству, окруженному угольно-черными горами, угольными копями и черной водой Чукотского моря, у Оли не возникло. Она порадовалась тому, что папину часть вовремя перевели отсюда поближе к Москве…

За два месяца полетов во Внуково, Оля побывала в Хабаровске, Иркутске, Улан-Уде, Сочи, Анапе, Киеве, Братске – далеких красивых городах, которые она никогда не смогла бы увидеть, если бы не стала стюардессой.

Оля мысленно благодарила Александра, но нарочно не звонила ему. Она запрятала его адрес в одну из многочисленных книг, стоящих на книжных полках. Конечно же, она помнила название книги, в которой лежал Сашин адрес. Разве могла она забыть любимого Доктора Живаго? Нет. Она просто тянула время. Ей хотелось, чтобы Александр сам разыскал ее в миллионной Москве. Иначе все слова, сказанные им в Ташкенте, когда он собирал персиковый нектар с ее рук, теряли смысл.

– А смысл, глубокий, философский смысл должен быть во всем, – повторяла Оля, когда-то услышанную фразу. Эта фраза глубоко въелась в ее память, как «май наме из», как «Madrid con sus barrios modernas», как «пустой контейнер», как стюардесса с двумя «С», как апельсиновый отсвет на белом снегу…

Как распятье, оконная рама —Охлажденье горячему лбу.– Все пройдет, – повторяю упрямо.– Все пройдет, я без вас проживу.Солнце краской оранжевой брызнетИ, заставив утихнуть пургу,Апельсиновым цветом раскраситМне дорогу на белом снегу.И по узенькой этой дорожкеЯ с распятьем пойду на груди,Чтобы встретить того, кто поможетОдолеть мне остаток пути…

Оля стояла на эскалаторе, который ехал вниз, и рассматривала людей, которые ехали вверх. Вот строгий гражданин, обиженный на весь мир. Вот легкомысленная дамочка, вот сладко целуется влюбленная парочка, не обращая ни на кого внимания. Вот веселые студенты с гитарами, а вот бородатый парень с рюкзаком, наверное, геолог…

– Оля! Оленька! Ольга! – закричал геолог и рванул вверх, перепрыгивая через ступени.

– Александр? – произнесла она, не решаясь поверить в то, что это не сон. А, поверив, закричала: «Александр!» и побежала вверх по эскалатору, движущемуся вниз.

Их голоса смешались с шумом эскалатора, заставив людей, едущих вверх и вниз, встрепенуться, принять участие в происходящем спектакле, гениальность которого заключалась в импровизации. Никто из зрителей не догадывался, что для Оли и Александра эта встреча была необходимым, желанным продолжением зарождающейся любви.

Оля бежала вверх навстречу людям, спешащим вниз, но никак не могла преодолеть движущиеся ступени, как ни старалась.

– Да подождите вы его внизу, – услышала она чей-то совет.

Но разве слушает советов вырвавшаяся из берегов река? Разве можно остановить волну Цунами, зародившуюся в океане? Разве можно обуздать страсть, потушить бушующий пожар любви?

Оля упрямо бежала вверх. Она замерла только тогда, когда увидела бегущего вниз Александра.

– Почему ты исчезла? Куда ты исчезла? – крепко сжав ее руку, воскликнул он.

– Работы было много. Лето – пора отпусков… – ответила она.

– Все не то, не то… – заговорил с жаром Александр. – Мы с тобой, вернее… я говорю какие-то банальные глупости вместо того, чтобы честно признаться, что я ужасно, безумно тосковал по тебе. Я понял, что должен постоянно видеть тебя…

Ты нужна мне ежеминутно, ежечасно… Я чуть не свихнулся от двухмесячного ожидания нашей новой встречи. Как я ругал себя за то, что не взял твой адрес. Не пропадай. Не исчезай из моей жизни. Не улетай…

Где найти мне для слов место.В сердце черством совсем не просторно.Почему же оно покорноБлагосклонным твоим жестам?Вот бы мне разгадать тайныТвоих мудрых у глаз морщинок:Знак-то радости или кручины,След страстей иль потерь печальных?Нет, тебя я не знаю пока,Не делил я с тобой скитанья.Но уж раб твоего обаянья,Твой покорный и верный слуга…10

Они стояли в нескольких шагах от эскалатора, а людской поток безропотно обтекал их с двух сторон.