— И чего ты такой злой? — зевнула Беата, закрывая за ней дверь и вновь устраиваясь в объятиях Джеральда.
— У меня было прекрасное настроение, а она его испортила, — проворчал тот, утыкаясь лицом в ее рыжие волосы, — ты слишком снисходительна к ее паршивому поведению.
— Аде одиноко, и рядом с ней нет людей, которых она любит.
— По-моему, она любит только себя. Я не верю, что эта пустышка способна на настоящие чувства.
— Точно злой. Но Ада действительно была талантливой целительницей. Калунна пророчит ей именно такую судьбу. И говорит, что ей не хватает любви, но ее источник Ада должна найти сама.
— Пусть ищет, — хмыкнул Джеральд, — в деревне ее разве что жалеют. Раньше она получала любовь за счет своей красоты, но теперь это не сработает. Мне даже интересно, как она собирается выкручиваться, учитывая свой эгоизм и неприятный характер. Кто вообще способен ее полюбить? Кроме нее самой.
Беата вздрогнула.
— А это не такая уж плохая мысль. Если Ада полюбит себя в нынешнем состоянии, то и любовь других сможет заполучить. Как бы ей намекнуть на это?
— Никак. Даже себя люди любят за что-то, а у нее нет никаких достижений или положительных качеств.
Но Джеральд ошибался. Адалинда знала, на что опереться, чтобы быть довольной собой. И вырвала драгоценный кусок любви у своей новой, жутко бесящей ее жизни.
***
На следующий день Беата зашла в лавку и обнаружила в ней злющую ведьму, яростно кромсавшую в котел ингредиенты зелья от ревматизма. Было жарко, как в парилке, а пламя под котлом нагрелось до немыслимых температур. Вдобавок, стоило Беате сделать один шаг внутрь, как на нее накинулся шипящий меховой шар ослепительно белого цвета.
— Фурия, назад! Извини, она еще не привыкла к чужим, — бросила Адалинда.
— А может просто ненавидит меня? — хмыкнула Беата. — Как ты ухитрилась призвать белого фамильяра в твоем-то состоянии?
— Она была мне нужна. Именно белая, чтобы варить больше зелий.
Фурия вспрыгнула на стол и села возле правой руки Адалинды. Застыла в позе сфинкса, с ужасно величественным и высокомерным выражением мордочки.
— На столе десять видов зелий, оцени их качество, — потребовала Адалинда, — я провела ревизию и обнаружила, что нам не хватает так же зелий от скарлатины, несварения желудка, артроза, зубных болей и…
— …и ты решила немедленно сварить их все? Ты хоть спала сегодня?
— Завтра высплюсь. Проверь мою работу, говорю!
Зеленые глаза Адалинды горели так, словно крестьяне жгли ее на костре, а она оставляла им свое предсмертное проклятье. Несмотря на бессонную ночь, она выглядела живой и полной сил.
Беата недоуменно моргнула.
Зеленые глаза? Разве у Адалинды были не серые?
Она присмотрелась и заметила другие изменения: светлые волосы той завились мелкими кудряшками и приобрели оттенок сливочного масла, а бледная кожа расцвела румянцем. Адалинда снова была красавицей, но не невинной куколкой, а разгневанной ведьмой, от которой не стоило ждать ничего хорошего.
Беата улыбнулась. Было кое-что, о чем она давно забыла. Стимулом для Адалинды служила не только любовь, но и соперничество с ней. Соперничать за парней больше не выходило, и Адалинда бросилась бороться за титул лучшей целительницы Хисшира.
— Чудесно выглядишь сегодня. Долго выбирала оттенок волос?
— О чем ты? Ничего я не выбирала. Не болтай попусту, давай начнем работу.
Беата хмыкнула. Заклятой подруге снова нужна была конкурентка? Значит, она ее получит. Битва будет жаркой, но проигравших не найдется: Адалинда докажет всем свой профессионализм и выточит из себя сильную, яростную ведьму, а Беата решит проблему с ней и передаст лавку зелий в надежные руки. Калунна останется довольна обеими.
***
Адалинде понадобился месяц, чтобы полностью прибрать лавку к рукам и убедить жителей Хисшира, что она — лучшая знахарка из всех, что они знали. Она усиленно практиковала не только варку зелий, но и исцеление, так что вскоре тонкий ручеек морландских паломников превратился в полноводную реку. Беата охотно рассказывала приезжим, что свой дар Адалинда получила от вересковой богини, и все ее последователи смогут забыть о болезнях навсегда. Люди верили и приходили все чаще, восхищаясь красавицей-ведьмой. Адалинда теперь постоянно плела из светло-золотых волос нечто замысловатое, кокетливо выпуская несколько вьющихся прядок вокруг лица. Унылые бежево-серые наряды исчезли из ее гардероба, сменившись женственными платьями пастельных цветов. Она отбраковала половину купленной ей косметики и составила список новой, спеша продемонстрировать всем вокруг свою прелесть. Теперь больных из Морланда встречала не бледная, чахоточная тень, а нежная нимфа, одним своим видом повышавшая им настроение. Ее тут же нарекли доброй, милосердной и светлой. Для поклонников у Адалинды всегда находилось доброе слово и ласковая улыбка. Она купалась в их обожании, торжествуя, что снова «обошла» Беату.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Джеральда это почему-то злило. Беата потратила целый вечер, чтобы объяснить ему, что все идет по плану и осаживать Адалинду не надо.
— В ее милосердие верят не только в Хисшире, но и в Морланде, — сердился Джеральд, — верят, что она хороший человек из-за ее смазливого накрашенного личика. Но в ней и капли доброты нет, она все делает только ради самоутверждения.
— И пусть делает. Главное — результат.
— Все эти люди обмануты ею. Она притворяется белой ведьмой, а сама скрывает гнилую натуру. Меня бесит, что ее превозносят, даже не подозревая об этом. Только мы знаем правду, но ты запрещаешь ее рассказывать.
Беата хмыкнула.
— Ты, главное, вилы с факелами не хватай, правдоруб. И уймись уже. Адалиндой и должны восхищаться: всеобщая любовь сделает из нее правильную жрицу Калунны. Все идет по воле вересковой богини. Мы не должны противиться этому.
Джеральд рвано вздохнул.
— Знаю. Но это не успокаивает.
Беата обвила его руками за шею.
— Хочешь, открою секрет?
— Хочу.
— Я люблю тебя. Ты — замечательный муж, красивый и страстный мужчина, и мне очень повезло с тобой.
Джеральд растаял и обнял ее. Нежно поцеловал в губы.
— Ты сказала это, чтобы я замолчал и прекратил беситься?
— В точку. Пока этот метод работает, я буду им пользоваться. И давай уже займемся делом: май на носу. Пора радовать нашу богиню танцами и развлечениями.
Весенний праздник Калунны был во многом построен вокруг Адалинды, и неудивительно, что ее выбрали майской королевой. Валери, привлеченная к раздаче плетеных чаш для подношений богини, вернулась с пустыми руками, а сваренные специально к празднику эликсиры были сметены волной приезжих из Морланда. Первая крупная проповедь Беаты имела небывалый успех. Адалинда сидела рядом и скромно улыбалась, любуясь толпой поклонников, пришедших ради нее на праздник. Она стала идеальным символом веры в чудеса. Красивая, загадочная, полная надрыва и дарующая исцеление своими тонкими пальчиками, она пользовалась невероятным успехом у мужчин. Молодые музыканты из Морланда посвятили ей песню, где-то вспыхнула драка между двумя ее обожателями, а один почтенный судья уговаривал ее сбежать с ним.
Адалинда смеялась и кокетничала, наслаждаясь всеобщим восхищением. После праздника ее настроение постоянно было на высоте. Любовь Фурии, люто ненавидящей всех, кроме драгоценной хозяйки, тоже сделала свое дело. Адалинда ожила, как капризное деревце, получившее, наконец, правильные удобрения.
Калунна была довольна.
Беата тоже, но ровно до того момента, как застала Адалинду пакующей вещи.
— Ты куда это собралась?
— Домой, к Питеру. Думаю, я заслужила отпуск, после своего неустанного труда, — невозмутимо ответила та, — я взяла небольшую сумму из выручки лавки на билет. Потом верну.
Беата нахмурилась и шагнула к ней. Фурия злобно зашипела и выпустила когти, готовясь к прыжку.