Читать интересную книгу Интервью со смертью - Николай Зорин

– А как же наш заказ?

Боже мой, заказ! Она совсем забыла! Но что же теперь делать? Дернул ее черт согласиться на этот бокал вина. Повела себя как самая настоящая женщина легкого поведения. Аристократку хотела сыграть, пресыщенную жизнью даму, а что получилось? Но как же теперь быть с заказом? Ему ведь все равно придется заплатить за вино – ввела человека в напрасные расходы. Предложить деньги? Но как, как это делается?

– Я сама заплачу.

– Ну что вы!

Он посмотрел на нее как на последнее ничтожество, как на жирного черного таракана на белоснежной кухне. Идиотка и дура, зачем она ввязалась… зачем сюда пришла… зачем устроила себе этот нелепый день? Бежать отсюда, быстрее, быстрее. Минута страшного стыда, еще более мучительного, чем весь ее безрассудный день, – и конец, она никогда, никогда больше… И его никогда не увидит. Бежать.

– Постойте! Куда вы? Я вас чем-то обидел? Странная женщина!

Странная, конечно странная! Странная оттого, что ей не место в таких вот заведениях. Все эти салоны и бары не для нее. Таким, как она, нельзя выбираться из семьи ни на минуту. Это только плакатные красотки могут, и у парикмахерши все хорошо получилось бы, и у продавщицы из бутика, они другие, а она…

Ну, слава богу, бар остался позади. А вот и маршрутка подходит. Кончился ужас, невыносимый стыд – можно расслабиться.

Виктория Яковлевна села у окна и вздохнула с облегчением. И тут вдруг почувствовала, что очень соскучилась по своей семье, как будто уезжала в долгую, далекую командировку. Даже еще сильнее. Раньше ей приходилось надолго уезжать из дома, а такой тоски она не испытывала.

Нужно будет зайти в кулинарию, купить чего-нибудь вкусного к чаю, денег немного осталось от ее загульного ужаса – хватит на тортик. Скажет, что получила премию, вот и решила побаловать семью.

Виктория Яковлевна вышла из маршрутки на остановку раньше. В кулинарном цехе (он славился необыкновенно вкусной и самой свежей выпечкой в их районе) выбрала небольшой, но очень красивый торт в форме ежика и, совершенно умиротворенная, отправилась домой. Через час с работы должны были прийти муж и старший сын.

* * *

– Мама? – Димка хмуро, исподлобья смотрел на нее, держался за ручку двери, загораживал проход, словно не хотел пускать ее в квартиру. Неужели он о чем-то догадался? Дети чувствуют, когда их предают, а она ведь предала, предала, всех предала, и Димку тоже!

– Я торт принесла. – Виктория Яковлевна заискивающе улыбнулась сыну. – Что с тобой? Ты чем-то расстроен?

– Я тебя не узнал. – Димка вздохнул с облегчением и отступил наконец от двери.

– Не узнал? – Виктория Яковлевна прошла в прихожую, стараясь не встречаться с ним глазами – ей было стыдно и отчего-то страшновато, – поставила коробку с тортом на стул, повесила сумку.

– Ты какая-то чужая.

– Ничего не чужая! – фальшиво возмутилась она и рассмеялась – тоже фальшиво и совсем не убедительно. Димка опять нахмурился. – Просто постриглась. Тебе нравится моя новая стрижка?

– Нет.

– Почему-у? – протянула она наигранно капризно и содрогнулась от собственной лжи, но продолжала кривляться: – По-моему, ничего, мне идет, ты так не считаешь? – Она повертелась перед зеркалом, сделала какое-то нелепое па, поскользнулась на гладком линолеуме и чуть не упала.

– Осторожно! – Димка с тревогой смотрел на мать. – Мам, ты чего?

– Тебе не угоди-ишь, – от стыда и неловкости опять закапризничала Виктория Яковлевна. – А я премию получила, вот решила постричься и платье купить. Миленькое, правда?

– Не знаю, я в этом не разбираюсь, – совсем по-взрослому ответил мальчик, повернулся и пошел в комнату.

Почувствовал фальшь, почувствовал ложь, почувствовал, что она предала, – дети всегда чувствуют. Теперь ей никогда не искупить свою вину перед ними.

Зазвонил телефон. Она бросилась к нему, как к спасению, словно надеялась, что телефонный разговор навсегда избавит ее от мучительных мыслей, сотрет сегодняшний день, сделает его недействительным.

– Да! – в восторге закричала она в трубку. – Я вас слушаю!

* * *

Ужас состоял из трех стадий: отчаянный, всепоглощающий ужас, ужас с маленькой надеждой на выход и снова ужас – выход мог бы быть, еще сегодня утром мог, но она сама, своими руками его перекрыла, завалила камнями. Пятьсот долларов! Они требовали всего пятьсот долларов за прекращение кошмара, и эти деньги несколько часов назад лежали у нее в кошельке. А теперь, что делать теперь? Денег нет, деньги истрачены, она не может остановить кошмар, да она не только предательница, она убийца!

Убийца, убийца! Виктория Яковлевна в ярости швырнула трубку, закусила губу, чтобы не завыть в голос, и все же завыла. Выбежал из комнаты перепуганный Димка.

– Мама! – Он затряс ее за плечо, требуя ответа. – Мама, что ты, что случилось, мамочка?

Ужас не остановить. Пятьсот долларов. Она все истратила. И нет теперь выхода. Они сказали, через двадцать минут, значит, идти нужно прямо сейчас, не откладывая. Вызвать такси, доехать до кинотеатра «Колизей», а дальше пешком. Но денег нет…

– Мама! Перестань! Мама!

Нет денег, она их истратила, все, до последней копейки. Истратила на себя, и теперь нечем заплатить за прекращение ужаса.

Виктория Яковлевна сидела в прихожей на низком пуфике, раскачивалась из стороны в сторону и никак не могла заставить себя хоть немного успокоиться и начать соображать. Димка стоял рядом, ухватившись за ее плечо, плакал и тоже не мог взять себя в руки.

– Мама! Перестань! Мама! – всхлипывая и задыхаясь, кричал он, но уже и сам не понимал, что кричит. – Мамочка! Мама!

– Вот что. – Виктория Яковлевна оторвала от себя сына и решительно встала. – Мне нужно съездить… Ты оставайся дома и никому не открывай.

Если их упросить подождать с деньгами, упросить, умолить. Завтра она обязательно достанет эту сумму. Боже мой, зачем она истратила деньги?

– Я с тобой!

– Нет, ты останешься дома, – жестко произнесла она. – Только никому не открывай, слышишь? Ни в коем случае.

– Но как…

– Никому! У папы есть ключ. И… у Дениса тоже.

Виктория Яковлевна вызвала по телефону такси, крепко-крепко обняла сына, словно прощалась с ним навсегда, вышла из квартиры, захлопнула дверь, подергала ручку.

Машина уже стояла у подъезда. Повезло, не пришлось ждать, а ведь дорога каждая минута. Водитель услужливо распахнул переднюю дверцу, что-то сказал – она не поняла что, – чему-то засмеялся.

Она всегда знала, что когда-нибудь это случится, хоть и не признавалась себе прямо. Только почему, почему сейчас, если бы утром… Вдруг они не захотят подождать с деньгами до завтра? Они наверняка не захотят! И тогда…

Дома, деревья, прохожие мелькали за окном, водитель без умолку говорил и смеялся, смеялся – вероятно, у него сегодня был какой-то особенно счастливый день.

Рано или поздно это должно было случиться. Рано или поздно. Она просто отмахивалась, не хотела об этом думать. Если они не согласятся подождать, если не согласятся! Такого ужаса ей не пережить. И никому из их семьи не пережить!

– Приехали! – Водитель оглушительно захохотал.

Машина остановилась возле кинотеатра. Виктория Яковлевна расплатилась, вышла и растерянно затопталась на месте, соображая, куда идти.

Истратила деньги. Платье, туфли, салон красоты. Чуть не затеяла флирт с незнакомым мужчиной. И теперь от кошмара нечем откупиться. Всего-то пятьсот долларов! Кажется, это туда. Да, вот по этой дорожке. Да, все правильно, впереди гаражи. Только нет никакого смысла являться без денег. Не согласятся они, не согла…

Страшный удар сбил ее с ног, правый висок взорвался дикой болью. Она не успела испугаться, не успела ни о чем подумать – сознанию зацепиться было не за что, оно тут же потухло, не родив предсмертного видения.

Глава 3

Кира Самохина. Профессионал

Три дня я прожила в ожидании, но так ничего и не произошло. Неужели я все же ошиблась: серии не будет, сенсации не будет, а труп в скверике – действительно жертва ограбления? Кстати, личность его так до сих пор и не установлена.

Не о чем писать. И жара не спадает. Пора принять предложение Главного.

Еще подожду.

Глупое упрямство. Но все-таки подожду.

Картины не рождаются, я чувствую себя импотентом, я чувствую себя исписавшимся поэтом, я чувствую себя старым больным волком, у которого сточились зубы – стая поглядывает с нескрываемым злорадством в мою сторону, скоро меня загрызут.

Я чувствую себя обманутой собственной интуицией. Такого еще не бывало – я никогда не ошибалась.

Я чувствую себя последней на этом свете сволочью: я жду, с нетерпением жду, я жажду нового убийства. Невыносимое ощущение, мне не хочется жить, когда я со всей ясностью осознаю, чего именно хочу.

Мне страшно хочется сенсации. Кто, почему у меня ее отнимает? Я – маньяк от журналистики, моя морда в крови, но мне просто необходима новая кровь. Много крови. Мне нужна эта серия. До такой степени нужна, что, кажется, подтолкнула бы под локоть убийцу, если бы могла.