Читать интересную книгу Пропавшая глава - Роберт Голдсборо

— Мисс Ройс, минуту назад вы сказали, что ваши отношения с мистером Чайлдрессом «складывались иначе». Не могли бы вы уточнить эту фразу? Как бы вы сами охарактеризовали ваши отношения?

— М-мм. Хорошо. Вот что, зовите меня, пожалуйста, Патрисией. Единственный, кто обращается ко мне так формально, это мой банковский кредитор, а я не хочу о нем вспоминать. Я понимаю, как это звучит, но мы с Чарльзом были просто добрые друзья — и все. Знакомы мы с ним уже целую вечность. Господи, даже подумать страшно — ведь уже десять лет прошло с тех пор, как мы впервые встретились на совещании молодых писателей в Вермонте. Мы подружились сразу. У нас с Чарльзом оказались одинаковые литературные вкусы и пристрастия: мы восхищались одними и теми же авторами, и одних и тех же презирали. Уже в Нью-Йорке мы с ним основали нечто вроде товарищества. Помогали друг другу, поддерживали в трудную минуту, читали рукописи, давали советы и так далее. Нам было хорошо вдвоем — мы получали много пользы от общения.

— Но дальше делового общения ваши отношения так и не зашли?

Патрисия едва не улыбнулась.

— Мистер Гудвин, вы когда-нибудь были женаты?

— Во-первых, я отношусь к форме обращения так же, как и вы. Я предпочитаю, чтобы меня называли Арчи, и прошу вас обращаться ко мне именно именно так. А на ваш вопрос отвечу: нет, не довелось. А что?

— Мне кажется, что у вас есть подруга. А то и не одна. Это так?

Я кивнул.

— Да, и я понимаю, что вы хотите сказать.

На сей раз она и вправду улыбнулась; вышло довольно мило.

— Да, Арчи, я это тоже понимаю. Как часто вас спрашивают: «Когда ты наконец женишься на такой-то и такой-то?»

— Случается.

— Так вот, как и вы, я никогда в браке не состояла, но даже сейчас, одиннадцать лет спустя, не могу ответить, права ли была, отказавшись в свое время от одного предложения. Однако я знаю, что можно дружить с мужчиной, не уделяя все внимание сексу. Я понимаю, что Дебра Митчелл видела во мне угрозу своим отношениям с Чарльзом, но опасаться меня ей было ни к чему. Главным своим врагом была она сама, её характер.

— Понятно. Вы, должно быть, сейчас работаете над новой книгой?

Патрисия вдруг сжалась, потом покачала головой из стороны в сторону.

— Я работала над романом о Шотландии времен последнего правления Стюартов. Он был наполовину готов… Однако после случившегося я даже смотреть на него больше не могу. Все в нем напоминает мне о Чарльзе, ведь почти все было создано в его квартире.

— Значит, теперь он пылится в кладовке?

— Нет, он погиб, как и династия Стюартов, — прошептала Патрисия. — Я уничтожила набор. Его больше нет — даже следов не осталось.

— А как отнесся к этому ваш издатель?

Она развела руки в стороны.

— Он пока ничего не знает, хотя мне придется признаться в содеянном. Правда, срок подходит только осенью, а редактору я даже первых глав не показывала.

— Жаль. Послушайте, Патрисия, а кто, по-вашему, мог бы убить Чайлдресса? Кому была выгодна его смерть?

Она протестующе замотала головой.

— Нет! И именно поэтому я не верю, что его убили! Мистер… Нет, Арчи, Чарльз застрелился — и тут уж ничего не поделаешь. От этого его смерть не становится менее трагичной. Кстати, однажды он уже пытался покончить с собой. Это было несколько лет назад, когда его рукопись — он назвал её «Великий американский роман» — последовательно отвергли семь или даже восемь издателей. Он пытался отравиться газом, но сосед вовремя учуял запах. Его успели спасти. С тех пор он не раз лечился у психотерапевтов, но не проходило и нескольких месяцев, как он впадал в очередную депрессию. Очень был тонкий человек, чувствительная натура.

— У него, кажется, не было близких родственников?

— Только одна или две тетки, да ещё какая-то кузина в Индиане. Сам он родом из городка по названию Мерсер. Мать умерла два года назад. Это я хорошо помню, потому что он ездил к ней и провел у её постели последние несколько месяцев. Он сильно изменился, когда после этого вернулся в Нью-Йорк.

— Каким образом?

Патрисия зажмурила глаза и начала раскачиваться взад-вперед. Потом, заморгав, ответила:

— Он повзрослел. Или даже постарел. Возможно, именно так и случается, когда теряешь очень близкого человека. Он был единственным ребенком, а отца потерял очень давно, поэтому всю горечь последней утраты перенес в одиночку. — Она содрогнулась. — Извините, не хотела омрачать вам настроение. Просто с тех пор Чарльз уже никогда не был прежним; перестал шутить, да и улыбку на его лице я почти больше не видела.

Держу пари, что ты и сама не из племени весельчаков, подумал я. Да и у психотерапевта лечилась, наверное, тоже не раз. Вслух же я сказал следующее:

— Вы сказали, что Чайлдресс дал вам ключ от своей квартиры? Скажите, этот ключ вам не знаком? — Я повертел перед её носом своим новым приобретением.

— Нет… не думаю, — сказала она, беря ключ и всматриваясь в него. — А что?

— Да так, ничего особенного. Что ж, спасибо за помощь. На всякий случай, возьмите мою визитку — вдруг вспомните что-то полезное. Да, ещё один вопрос, — произнес я, как бы случайно вспомнив и одновременно вставая со стула, который давно нужно было выбросить на самую грязную свалку.

— Да?

— Для протокола — где вы были в прошлый вторник до того, как пошли к Чарльзу? Скажем, начиная с полудня.

— Я ждала этого вопроса. — Патрисия Ройс тоже встала. Ее светловолосая макушка доставала мне до шеи. — Я сидела дома и никуда не отлучалась. Теперь вы спросите, видел ли кто-нибудь меня в это время, да? Нет, никто. И по дороге к Чарльзу, а его дом всего в трех кварталах от моего, я тоже не встретила никого из знакомых. Если из-за этого я становлюсь подозреваемой, то тут уж ничего не попишешь. Боюсь, что не смогла вам существенно помочь, мистер Арчи Гудвин. Да и никто не сможет, если вы будете считать, что Чарльз не собственноручно свел счеты с жизнью.

Да, пусть Патрисия и не годилась для конкурсов красоты, говорить она умела. Я ещё раз поблагодарил её и мы распрощались за руку, однако её синие глазищи так ни разу и не встретились с моими. Расстались мы не друзьями, но и врагами не стали; так, по крайней мере, решил я. После того, как она выпустила меня и заперла дверь, я чуть задержался на лестничной площадке, чтобы убедиться, что и к её замку загадочный медный ключ не подходит.

Глава 6

Домой я вернулся уже в третьем часу, а это означало, что Вульф ещё торчал в столовой, уписывая камбалу, запечённую в белом вине. Прерывать трапезу чревоугодника мне не хотелось, но и отказываться от фрицевского угощения ничуть не улыбалось, поэтому я прошагал прямиком на кухню.

— Привет, Арчи, твое блюдо ещё даже не остыло, — сказал Фриц, слезая с высоченного табурета, на котором читал какой-то немецкоязычный журнал.

— Премного благодарен, — кивнул я, достав из холодильника пакет молока и доверху наполняя стакан. — Мне никто не звонил?

— Мистер Коэн, в четверть одиннадцатого; голос у него был раздражённый, но передавать он ничего не стал. И ещё мистер Хорэс Винсон, в десять двадцать пять. Он интересовался, получили ли мы его чек, и я сказал, что да.

Хотя Фриц даже не подозревал о том, какая сумма фигурирует в чеке, голос его приобрел характерную интонацию, которую я называю: «а мы опять при деньгах, ура-ура!» Его так и подмывало спросить меня, как идут наши дела, но он держался, а я лишнего не болтал — я был слишком увлечен тарелкой с камбалой, которую он только что передо мной поставил. Покончив с двумя порциями кряду и закусив заварным кремом из папайи, я прихватил чашечку кофе и отправился в кабинет, где уже сидел Вульф, обставившись пивными бутылочками и читая очередную книгу, «Дредноут» Роберта К. Мэсси.

— Ты поел? — ворчливо спросил он.

— Да, сэр, и воздал этому шедевру должное. Жаль, что вам пришлось обедать в одиночестве, но задания шефа превыше всего. Отчитаться?

Вульф отложил книгу, смежил очи и кивнул. Ничего не поделаешь свежеиспеченный банковский чек вынуждал его работать, а это занятие толстопузый гений ненавидел больше всего на свете. Я не слишком прихвастнул перед Патрисией Ройс своей памятью. Мне не раз случалось дословно излагать Вульфу беседы, состоявшиеся несколько часов назад, так что ознакомление его с ответами и рассказами двоих подружек Чарльза Чайлдресса было для меня детской забавой.

Пока я говорил, Вульф сидел с закрытыми глазами, вальяжно развалившись в своем слоновьем кресле. Когда я закончил, он даже не шевельнулся. Любой незнакомый с его привычками человек с уверенностью заявил бы, что Вульф спит, я же знал, что это не так; мои отчёты Вульф слушает так же, как и усваивает пищу — с полной самоотдачей. Наконец он раскрыл глаза.

— Я уже знаю с твоих слов, как они выглядят и что говорили. Теперь твои впечатления.