Читать интересную книгу Люблю трагический финал - Ирина Арбенина

— А что тогда ругаешься, что заливаю?

— То и не верю, что цветы… Хрень какая-то…

— И не хрень, тебе говорят, а цветы…

— Какие цветы-то?

— Ну… ну… — Сивый напрягся, пытаясь вспомнить хоть какие-нибудь цветы, которые доводилось ему видеть в жизни… И чтоб не на клумбе в сквере, где ночуешь, а букет… С чем бы можно было сравнить тот букет на чердаке… — Ну, как это… На Восьмое марта! — Федорыч-Сивый задумался, извлекая из тайников детской памяти какие-то смутные букеты, даренные когда-то учительнице в школе… — Да нет… Не как на Восьмое марта… Даже лучше. Вот знаешь, невесту однажды видел — свадьбу играли… И они около парка из машины вышли и конфеты всем дарили… И у нее вот такой букет!

— Дорогой, что ли?

— Жуть! Жуть, какой дорогой…

Сивый замолчал, пытаясь переделить воображаемую стоимость букета на бутылки. Но циферки скакали в пропитой слабой голове — никак не давались!

— Эх! — крякнул Сивый с досады. Не зная, как еще объяснить Вьюну, что за букет он видал…

— Точно дорогой? — Вьюн задумался.

По весне и летом его бизнесом была кража букетов с могил… И он знал, что толкануть хорошие, не увядшие, только-только положенные на могилку цветы можно, при удачном раскладе, у входа в метро — неплохо…

Вьюн еще недавно оторвался от нормальной жизни и выглядел много приличней того же Сивого. То есть люди не брезговали купить из его рук стащенные с могилы тюльпаны или гвоздики… И соображал Вьюн быстрее Сивого, и арифметику пока помнил — мозги еще не пропиты дотла.

— Так, ты это… — Вьюн опять задумался. — Запомнил, где чердак-то этот?

— Запомнил… — Сивый неуверенно почесал в затылке.

— А не врешь?

— Кажись, запомнил.

— Ну, тогда показывай…

— Ай! — Сивый аж подскочил. — Ни за что больше в эту страсть не сунусь!

— Да брось ты, Федорыч… Не дрожи! Такой мужик — и дрейфишь! — Вьюн попробовал употребить лесть.

— Не, не… не! — Сивый истово махал руками.

— К тому ж… Ну чего тебе бояться? Если эта баба мертвая, и… давно… Че она тебе сделает?

— Не, не… — опять запричитал розовоносый бомж.

— Продам этот букет — тебе отстегну! — Вьюн решил, припомнив, что живут они с Сивым все-таки при рыночной экономике, задействовать финансовые рычаги.

— Ну если так… Если отстегнешь… — Сивый еще не сдался, но по крайней мере перестал махать руками…

— Отстегну.

— А сразу можешь?! — Только на секунду подумав о спиртном, Сивый ощутил нестерпимое горенье труб и сушняк.

— Да цветы-то эти уж небось пожухли все… Это ведь когда было! Когда ты их видел-то… Сто лет назад! — запротестовал Вьюн, испугавшись, что сию минуту ему придется раскошеливаться.

— Нет… — хитро протянул Сивый. — Это баба пожухла, а цветы все время там, видать, свежие… Кругом нее — старые букеты… А последний — живой. Вот… ну, как на клумбе… Большой, дорогой и… — Сивый напрягся и припомнил слово, которое, казалось, и вовсе никогда не знал. — И красивый!

— Не врешь?

— Ну, хошь, побожусь? Говорю тебе, Вьюн, будто бы ходит к ней кто-то…

— Как на кладбище, что ли?

— Ну, вроде того…

— Тогда… — Вьюн помялся еще для порядку, набивая себе цену. — Тогда что ж… Сусанин ты наш… — Время от времени он не чурался юмора.

И хитрый Вьюн сделал отмашку:

— Веди, Сивый… Показывай!

Ослабленный хроническим употреблением алкоголя мозг способен на досадные промахи.

Логическое построение вертлявого алчного Вьюна: «Ну чего тебе бояться… Если эта баба мертвая, и к тому ж давно… Че она тебе сделает?» — имело один существенный минус… Баба, конечно, была мертвая… Но тот, кто к ней ходил, явно был живой. Живой, как цветы на клумбе… Живее всех живых.

Потому как, исследовав местность, бомжики с очевидностью выяснили: кроме хода, то есть дырки в стене, которую проделал давеча, в общем, считай, не так давно, Сивый, попасть на чердаки можно было только одним способом — через дверь с другого конца чердачной анфилады…

Однако дверь эта, ведущая на чердак, не поддавалась никаким атакам — она была обита свежей жестью и крепко-накрепко закрыта на хороший новый замок.

— Ну здра-асте… Давно не виделись…

Олег Дубовиков грозно наморщил лоб, но не выдержал строгой мины и фыркнул…

Пара, протискивающаяся сквозь приотворенную дверь в кабинет председателя фонда, и вправду была преуморительной…

При этом Вьюн посверкивал пытливо глазами из-под шапки спутанных черных кудрей и был даже не лишен некоторого щегольства, о чем свидетельствовало клетчатое, где-то спертое кашне… И вообще, судя по острому французскому взору, был не лишен еще некоторой предприимчивости и духа стяжательства, который, будучи вечным двигателем прогресса, еще держал его на плаву…

И рядом, как шерочка с машерочкой, полная «мля» — мямля и бессребреник Федорыч в розовой шубке, пьяненький и добренький, готовый распластаться, едва лишь кто-то намекнет, что хочет вытереть о него ноги…

— Вот вам живой «гасконский» ум и русопятое раздолбайство… — отрекомендовал Дубовиков Анне возникшую на пороге пару. — Тайная пружина, образовавшая этот союз, мне непонятна, но последнее время эти красавцы все время вместе… На опохмел ни копейки! — тут же добавил капитан, предотвращая робкие попытки Вьюна начать заготовленную заранее слезную речь. — Ни копейки! — отрезал он снова. — Не трать красноречие… Оставь его для электричек… Знаю я ваши песни… «Сами мы не местные, жена разбилась в автокатастрофе… Нужен костыль из титана стоимостью в пять тысяч долларов».

Вьюн, смущенный проницательностью капитана, хлопал глазами. Видно, Дубовиков со своими предположениями оказался недалеко от истины.

— Не дам! — еще раз строго отрезал капитан. — Благотворительность не для того существует, чтобы вы с утра нажирались…

— Да мы… это… — промямлил Сивый.

— Вы! Именно вы об этом самом с утра пораньше только и думаете!

Надежда бомжей на опохмел таяла, едва возникнув… И тогда Вьюн зыркнул глазами на Анну… Не пройдет ли номер с доброй, прилично одетой дамочкой?

Пока Сивый мямлил и даже смахивал наворачивающуюся на красную морду слезу, Вьюн оценивал ситуацию. Девушка сидела за столом напротив капитана… И в руках девушка держала фотографию… Именно так и вели себя люди, приходившие в фонд за помощью к капитану, когда отчаивались найти своих родных с помощью милиции. Приходили, естественно, с фотографиями…

Но эту фотографию Вьюн оценил по достоинству.

Может, конечно, сходство было и относительным… Попробуй, оцени: насколько старый, разложившийся труп похож на то, чем он был раньше, — красивую молодую черноволосую женщину, снявшуюся, улыбаясь в объектив…

Однако волосы… Разметавшаяся копна непослушных роскошных волос. Такие встречаются не на каждом шагу. Но даже если эта баба на фотографии — другая… Не та, что лежит на чердаке… Просто похожи у них прически… Извлечь деньжат под это сходство, наверное, можно… Почему не попробовать?!

— Не извольте беспокоиться… Нам что… Можем и не пить… с утра. Мы вообще с Сивым с завтрашнего дня завязали…

Вьюн принялся пятиться из кабинета, увлекая за собой растяпу Сивого, который жутко тормозил, пытаясь осмыслить заявление Вьюна. Что такое удивительное тот несет?! О том, что, мол, мы можем «с утра и не пить»?! Как это возможно — с утра не пить? И что все это может означать?

Однако Вьюн, несмотря на это жуткое торможение, ухватив покрепче своими жесткими, как плоскогубцы, пальцами шубу Сивого, все-таки вытянул дружбана-пьянчужку за дверь в коридор.

И тут же прошипел:

— Цыц!

Потом Вьюн чуток отдышался и добавил:

— Стой и молчи! Только кивай, когда я буду говорить.

Девушка вышла из кабинета минут через двадцать… И тут уж Вьюн и подступил к ней. Сивому он велел не приближаться, чтобы не спугнуть клиентку запахом…

— Кажись, видал я эту женщину… Ну, ту, что у вас на фотографии!

Вьюн поторопился поскорей перейти к сути, взять быка за рога.

— Вы… Вы ее видели?!

Анна ошеломленно смотрела на бомжа… Неужели?.. Проблеск надежды, когда она уже и перестала надеяться отыскать какие бы то ни было следы Джульетты в этом городе…

— Кажись, видал… Кажись, она. Ну, я вам, конечно, все расскажу, если вы, конечно, не обделите…

— Конечно! — Аня сделала инстинктивный жест, потянувшись к замку сумочки… — О чем вы говорите, конечно…

— Только это… она ведь уже того…

Вьюн внезапно замолчал. У него мелькнула мысль, что если не говорить сразу, что он видел черноволосую бабу мертвой, а не живой, то денег можно срубить побольше… Пока будет девушка радоваться да надеяться — вот и отстегнет на радостях…

Он уже в душе потирал ладошки от предвкушения…