— Я буду присматривать за Эбби до тех пор, пока ты собираешься задавать ей новые каверзные вопросы, — пообещал Майкл.
— Первый раз слышу, что ты добровольно согласился мне помогать. Уверен, что у твоей Эбби стройные красивые ноги, — съехидничал Свэнн.
— Беда в том, что она не назначает свидания полицейским.
— Что ж поделаешь, ей придется изменить своим правилам и терпеть твое присутствие — другого выхода у нее нет.
— Ты в самом деле думаешь, что ей не следует знать, почему мы будем следить за ней?
— Я не собираюсь говорить ей, что следить будешь ты.
— А я не скажу ей, что тебя зовут Левелин, ведь это ирландское имя у вас, негров, не встречается.
— Ты этого не сделаешь, если собираешься дождаться пенсии, — с уверенностью заявил ироничный Свэнн. — Я не скажу ей, что есть одна не совсем решенная проблема, пока ты уверен, что она действительно существует. Этого достаточно?
— Вполне.
Когда дверь открылась, Эбби приветствовала их усталой улыбкой. Детектив Свэнн сел в свое кресло. Майкл остался стоять у двери.
— Я хочу задать вам еще один-два вопроса, доктор Фицджеральд. — Свэнн нажал на клавишу магнитофона.
Эбби кивнула, бросив на Майкла страдающий взгляд. От нее не ускользнуло, что морщинки в углах его рта углубились и что у Майкла снова был серый цвет лица. Она еле превозмогла порыв подойти и спросить, как он себя чувствует.
— А теперь, — Свэнн стал раскладывать перед нею стопку новых снимков, — я хочу, чтобы вы взглянули на эти фотографии и сказали мне, узнаете ли вы кого-нибудь среди этих лиц.
— Вы хотите, чтобы я сказала «да»?
— Я хочу, чтобы вы сказали мне именно то, что вспомните.
Эбби подняла руки в знак согласия. Снова потерев переносицу, она тщательно рассматривала фотографии всех белых мужчин. Во взглядах преступников ощущалось презрение к фотографу. Эбби подумала, а как бы выглядела она сама, если бы позировала перед этой камерой?
Как ни старалась, она не могла опознать ни на одной из этих фотографий лицо, мелькнувшее за дверью. Некоторые оказались очень похожи, но полной уверенности у нее не было. Она почему-то вспомнила известную фразу, часто произносимую на одном из народных праздников: «Или обмани, или угости!» — когда вынуждена была отдать Перси его мешок с украденными наркотиками. Наверное, он очень нуждается в них, подумала тогда Эбби. Она также вспомнила, что человек за дверью больше походил на отчаявшегося, чем на злоумышленника. Но он исчез слишком быстро, чтобы можно было хорошенько запомнить его лицо. Смуглокожий, с черными волосами и глазами, без бороды и усов, ни единого шрама или царапины — то есть ни одной приметы, которая помогла бы узнать его.
— Нет, — наконец сказала она, — очень сожалею. Я не запомнила лица этого человека — вот и вся правда.
Сказав это, она кокетливо посмотрела на Свэнна:
— А теперь, не хотите ли вы посоветовать мне, что я должна сказать?
Она изумилась, увидев, что на губах обоих полисменов: мелькнула улыбка. Свэнн бросил на сержанта мимолетный взгляд. Майкл в ответ только пожал плечами. Свэнн снова повернулся к Эбби, которая старалась быть спокойной. У нее появилось неприятное ощущение, что все складывается как нельзя хуже.
Свэнн невозмутимо собрал фотографии и положил их аккуратной стопочкой возле себя.
— Вивиано говорил вам, что наш мистер Перси был вовлечен еще в несколько ограблений?
— Не только об этом. Он упомянул об убийстве.
— Да, Перси участвовал в мокрых делах еще с несколькими сообщниками. Вивиано отобрал фотографию одного из этих подонков, узнав на снимке второго человека, который был с ним вчера. Мерзкий прес по имени Бадди Марлоу.
— Прес?!
— Преступник. Доктора не единственные, кто пользуется своим сленгом, — пояснил Майкл.
— Мы гордимся тем, что наш так называемый сленг — это латынь. Нам порой нравится смущать людей, намекая, мягко говоря, на их необразованность. — Снова повернувшись к Свэнну, она показала на стопку: — Который?
Свэнн вытащил фотографию Марлоу и протянул ей. Обычная безликая физиономия, ничего хоть сколько-нибудь примечательного. Эбби добросовестно вглядывалась в снимок, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться.
Она перевела взгляд со Свэнна на Майкла, пытаясь извлечь из глубин памяти то, чего они ждали. И прежде всего она хотела сделать это для Майкла. Он по-прежнему стоял неподалеку от нее, внешне спокойный, но ее опытный глаз врача видел, что он превозмогал и боль и утомление, отсюда и землистый цвет лица.
Но и Майкл не меньше переживал за нее. Он чувствовал, как она ранима, внутренне не защищена. Это выражалось в ее страдающих от непосильного напряжения глазах. Чуткий Майкл видел, каких душевных мук стоит ей это изматывающее последние силы интервью. У Майкла кончилось терпение — и он решил прекратить жестокую игру на нервах.
— Если вы не опознаете его, это по-своему хорошо, — Вдруг произнес Майкл, что вызвало глубокое изумление Свэнна. — Это означает, что вам больше не придется проводить время в обществе моего великодушного приятеля. Уже время обеда. Вы голодны?
— Да, я проголодалась, — сказала она и подумала, что, наверное, следует получить разрешение Свэнна.
Свэнн жестом показал, что они оба свободны.
— Если вы нам еще понадобитесь, то я уверен, Вивиано даст вам знать об этом. — Последнее слово он оставил за собой.
Эбби схватила свою сумочку и встала, неожиданно очень взволнованная тем, что наконец покидает эту прокуренную клетку. Майкл распахнул перед ней дверь, предложил руку. Они были на свободе… Но опять раздался знакомый голос:
— Доктор Фицджеральд, — окликнул Свэнн, Эбби обернулась. — Благодарю вас. Вы были великолепны!
— Мне бы хотелось оказаться чуточку полезнее, — сказала она, словно извиняясь, что не оправдала надежд следствия.
— Вы хотите быть более полезной? — Свэнн бросил на нее невозмутимый взгляд, его смеющиеся черные глаза пытались сохранить серьезность. Он кивнул головой в сторону Майкла. — Тогда внимательнее приглядывайте за ним. Он не очень-то хорошо исполняет приказы. Особенно — докторов.
Майкл поспешил увести Эбби, боясь, что Свэнн продолжит свои разглагольствования. Было уже слишком поздно. Эбби чувствовала себя опустошенной и бесконечно усталой. Когда она пробиралась через шумный, кишащий людьми участок, Эбби никого не видела и не слышала. Для нее существовал только Майкл. Она испытывала ни с чем не сравнимое, сладостное ощущение от его близости, тепла его руки, нежно обнимавшей ее. Когда же она вспоминала, как поддерживал ее Майкл на допросе, — сердце переполнялось благодарностью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});