Читать интересную книгу Дома мы не нужны. последняя битва спящего бога - Василий Лягоскин

Перечить полковнику Кудрявцеву никто не стал – не принято это было в разведывательном походе, да и место не располагало. Вскоре разведчики, удостоверившиеся, что верхняя плита толщиной чуть меньше метра держится на столбе достаточно надежно, могли обозревать окрестности почти с пятиметровой высоты.

– А если точнее – четыре девяносто, – продолжил профессор прерванную лекцию, – четыре десять высота столба, и восемьдесят сантиметров толщина плиты.

– Так точно? – поразилась обычно невозмутимая Бэйла.

– Это не я измерил, – чуть улыбнулся Романов, – эти камни мерили не сотни – тысячи раз. Ведь это самый известный, и самый загадочный мегалит на земле.

– И чем же он загадочен? – чуть иронично спросил Никитин.

Алексей Александрович понял, что тракторист наверняка читал об этом каменном феномене; что он обязательно подначит ученого мужа со своей, рабоче-крестьянской точки зрения. Но тем не менее он неторопливо начал пояснять:

– Во-первых, даже точный возраст создания этого памятника древности не удалось узнать. Примерно три тысячи лет до нашей эры. Во вторых – кто его создал? Друиды? Это самая распространенная версия. Но все говорит о том, что когда эти загадочные ребята разводили свои костры в священных рощах, Стоунхендж уже дышал древностью. И самый главный вопрос: зачем люди (а кто-то говорит более неопределенно – какие-то разумные существа) тащили сюда эти тяжеленные камни за сотни верст, да еще как-то умудрились обтесать их так ровно.

Он топнул ногой по камню, и Анатолий рядом сделал испуганное лицо и пошатнулся. Профессор в панике схватил парня за рукав, подумав, что своей необдуманной резкостью пошатнул равновесие монолита. А Никитин захохотал так, что сразу несколько коротких волосатых морд выглянуло из кустов, и ответил на последний вопрос:

– Ежу понятно, товарищ профессор, – это же древняя обсерватория. По ним эти самые друиды предсказывали планетарные катастрофы.

– Ерунда, – гораздо осторожней махнул рукой Романов, – никаких планетарных катастроф за пять последних тысячелетий не было; хотя гипотеза об обсерватории имеет право на существование – больно правильно располагались каменные столбы в Стоунхендже. Но как объяснить прах двухсот сорока человек, найденных под этими камнями. Что это за научный объект на костях?

– Так значит, это тоже…

– Да, – кивнул профессор, – скорее всего это тоже усыпальница. И хоронили здесь древнюю знать; и стоим мы сейчас на надгробном камне…

– Хорошо, что сержанта Акимбетова с нами нет, – хохотнул Никитин, – вот бы его сейчас всего перекосило.

– Не смейся, – строго одернул его командир, и тракторист тут же стал похож лицом на истового монаха, – очень правильные понятия у этого парня. Точнее – воспитание. Он ведь, я так понимаю, хоть из советского прошлого, но окружение-то было мусульманское. А там уважения к погибшим не в пример некоторым.

– Ага, – хмыкнул все таки тракторист, – то-то они сейчас на Ближнем востоке режут друг дружке головы. Уважают.

– Не болтай ерунды, – опять одернул его Кудрявцев, – это бандиты режут. А у них нет ни веры, ни национальности, ни Родины. И вообще… (он помялся, и все таки добавил) посмотрим еще, кто чего будет резать…

Профессор замер; на него вдруг повеяло жуткой чередой тысячелетий, сквозь которую заглянул командир. А тот замер на мгновенье, и вытянул руку вперед: «Смотрите!»

На поляну перед развалинами выскочила огромная саблезубая кошка. Ее грациозной мощью можно было залюбоваться, если бы не худоба хищника. Но Алексей Александрович обкатывал сейчас в голове неожиданно возникший вопрос:

– А почему, собственно, это громадная кошка не набросилась с рычанием и жадностью на лежащее буквально в двух шагах высушенное человеческое тело? Что такое ужасное привнесли в него своими жалами осы?

На эти вопросы ответа у него не нашлось; он, впрочем загнал их поглубже, на потом, потому что навстречу смилодону неторопливо, словно на правах хозяина, выступил из кустов короткомордый медведь. Этот зверь по массе был крупнее кошки раза в три, но по проявленному проворству по меньшей мере не уступал ей. Во всяком случае, когда медведь неожиданно и для Алексея Александровича, а главное – для смилодона прыгнул вперед, кошка не успела отпрыгнуть в кусты. Может потому, что знала – оттуда появится подмога!

Огромный медведь накрыл смилодона полностью; его длинные когти на концах мощных лап несомненно делали сейчас свою работу, полосую жалобно ревевшего саблезуба на кровавые части. И еще громче ревел сам медведь, на загривке которого как-то уместились сразу три головы других кошек. Неизвестно, кто первым испустил дух – кошка, разорванная на части короткомордым хищником, или последний, которому самый удачливый смилодон вырвал наконец часть загривка вместе с белыми позвонками шеи. Этот победитель тут же взлетел в воздух от могучего удара мощной лапы другого медведя, теряя по пути длинные внутренности.

А потом профессор уже не мог больше разобрать, кто есть кто, и кто побеждает в этой страшной мешанине хищной плоти. Звери все прибывали и прибывали, изумляя людей своей многочисленностью, и заставляя с дрожью думать о том, что могло ожидать русское поселение, если бы барьер в виде канавы с подтухшей уже водой и длинными крокодилами вдруг исчез. В какой-то момент Алексею Александровичу показалось, что этот поток новых четвероногих гладиаторов никогда не исчезнет, что ему, и всей разведгруппе придется сидеть на древнем мегалите всегда, но вдруг что-то внизу случилось.

Нет – прежде случилось на осколке Стоунхенджа. Командир вдруг взял за руку Оксану, и та, словно вспоминая прошлое супруга, скомандовала-пропела во все горло:

– Смирно!

Это было удивительно, это было наверно смешно – девушка командует дикими животными, словно бывалый сержант новобранцами. Но профессору Романову совсем не было смешно. Он сам вытянулся в струнку, исполняя приказ, который был отдан явно не людям. А они выполнили его – все, кроме самой Оксаны, и, естественно, командира. Люди застыли живыми статуями на мегалите, и много живописнее замерли внизу звери. Лишь сила тяготения немного помешала тем, кто в момент команды был в полете или прыжке.

Но вот все остановили движение; замерло даже время. А командир словно преодолевал его с трудом, как воду в Мертвом море. Он поочередно пожимал руки, предплечья товарищей – то, до чего было удобно дотянуться. И вот уже разжимается тугая пружина внутри тела, и профессор с ужасом думает, что было бы, не сделай Кудрявцева этой паузы перед второй командой:

– Разойдись!

Звери с обиженными (показалось профессору), но послушными мордами стали пятиться в кусты, а сам Алексей Александрович, несмотря на полученную прикосновением командира «прививку», едва не шагнул следом.

– А сразу нельзя было скомандовать, – сварливо проворчала Бэйла Никитина, – без этой бойни?

– Можно, – покладисто согласился полковник, – разошлись бы они, и куда их потом девать? Все равно ведь схлестнуться – хищники они и есть хищники.

– Ну, значит, и разнимать не надо было, – ворчливо предложил прямо противоположную тактику Никитин, – пусть грызут друг друга, а последних уже девчата из винтовок шлепнут.

– А хоронить их ты будешь? – командир начал сердиться, – пусть друг друга понемногу подъедают, как бы это не выглядело бесчеловечно. А нам еще здесь людей надо предать земле, во всех двадцати четырех лагерях… Но сейчас надо спешить туда, – рука командира протянулась в направлении центра этого участка, поросшего высокими светлыми соснами.

Деревья теперь не грозили сбросить на головы любого живого существа тучи хищных насекомых, но люди по прежнему с опаской поглядывали на них. «Эксплорер» достаточно свободно маневрировал между стройными стволами, несмотря на то, что здесь не было даже намека на тропу. Кто ее мог проложить в царстве ос?..

Еще один мертвый лагерь миновали разведчики; в полуоткрытые окна слышен был далекий шум грызни хищников на месте недавней бойни. Как и предсказывал командир, противники соблюдали временное перемирие, спеша уничтожить плоть не переживших этой жестокой битвы сородичей. А в лагере какого-то азиатского племени царило безмолвие. Здесь тоже застыли в предсмертных позах мумии людей и домашних животных, не тронутые зверьми.

Разведчики, обежав небольшой лагерь, застыли в молчании; затем так же молча погрузились в автомобиль. Всю дорогу до центрального участка молчал даже Толик Никитин; увидев же границу, отделявшую сосновый лес от последнего прибежища ос, парень только протяжно просвистел. Удивляться было чему – впереди на километры простилалось зеркало воды. Спокойная в безветренную погоду, она была на удивление прозрачной, так что в глубине можно было разглядеть даже мелкие камни; там же покоились следы неведомой цивилизации – обломки амфор, других предметов непонятного назначения. Донного течения тоже не было, поэтому тела людей в металлических доспехах тоже были недвижимы. Сколько пролежали в воде эти воины, погибшие в жестокой сече? Какая сила сохранила их нетленными? Никто, естественно, не полез в воду, чтобы найти ответ на эти вопросы.