Сейчас я прибираюсь в библиотеке, вытираю пыль с полок. Всего четыре ряда с книжками, а очищен пока только первый. Перешла на второй, отсюда я могу наблюдать за малышом только через щели между книгами.
Фаунду меня не видно, он сидит на ковре и играет с новыми игрушками. Я улыбнулась: так забавно меняет выражение лица. Одно меня беспокоит – он так и не заговорил. Надеюсь, что ему просто нужно время, и пока он не полностью отошел от пережитого стресса.
Делая свою работу, услышала, как в библиотеку кто-то вошел. Хотела выйти и посмотреть, и чтобы Фаунд не испугался, но услышала голос Эмита:
– О, привет, малыш, – мягко сказал он, в голосе послышалась радость. Посмотрела в щель и увидела, что он сидит на корточках перед Фаундом, спиной ко мне.
– Какие у тебя красивые игрушки. Это тебе Ола купила? – Фаунд посмотрел на игрушки, потом на Эмита и, улыбнувшись, кивнул. Я тоже улыбнулась. – Думаю, у Олы хороший вкус, – сообщил господин Элтон и шепотом добавил: – Скажу тебе по секрету, игрушки очень хороши собой, – после он потрепал Фаунда по волосам и пересел в кресло перебирать какие-то бумаги.
Работая в этом доме, я поняла, что Эмит человек добрый, но в нем есть еще нечто, что мне полностью уловить не удается. И что за бумаги он постоянно читает?
Я продолжала как можно тише вытирать пыль, стараясь не мешать господину. В общем, мне, конечно, нелегко работать. Как бы ни было, я не привыкла к такому труду. Первые дни ныли мышцы. Кожа на руках загрубела, и я попросила Натали принести мою косметичку. У меня есть хорошие крема и, благодаря им, мои руки страдают не сильно.
С лошадьми я нашла общий язык. Хотя Север, белый конь, все еще искоса, недоверчиво поглядывает на меня. Коричневого коня зовут Тор, а черного – Рэт. Рэт самый доверчивый и самый прожорливый.
Кстати, с дядей Гиртом я тоже познакомилась. Это тот мужчина, которого наняли господа для уборки за лошадьми. В отличие от меня он тут не живет, а приходит рано утром и вечером. Ему около восьмидесяти лет, черные волосы и длинные усы только начинают седеть. Со всегда загорелого лица спокойно смотрят серые глаза. Высокий, на две с половиной головы выше меня и очень широкоплечий, грубые руки с мозолями. На голове соломенная шляпа, а одет он в рубаху и потрепанные штаны. Очень добрый и простой человек, как и должно быть обычному человеку. Именно общаясь с ним, я поняла, что мне до простоты далеко. Вот он мне как-то и сказал:
– И чтоб ты не говорила, Олочка, а не походишь ты на нас, простых людей.
Я посмеялась.
– Дядь Гирт, и чем это я не похожа? Такая же простая и лицом, и умом.
– Нее, – протяжно ответил он мне хрипловатым голосом, – от тебя за милю чуется породой. Мож кто из стариков из высших был? И умом ты далеко не дура. Уж поверь, за свои-та годы я многих видал, особенно крестьян, и ты ни на какую девицу не походишь. Слишком чуется в тебе стержень, слишком, – нахмурив черные брови, внимательно посмотрел он на меня.
Я вновь улыбнулась.
– Дядь Гирт, не придумывайте, я и сама не знаю, кто у меня в семейном древе, – «Ох, простите, предки, за мои слова, но сейчас мне никак нельзя выдавать себя», – мысленно застонала я. – Да и в лесу росла я.
– Семейное древо… тьфу, и словечки у тебя, – отозвался старик и продолжил работать.
Я вот что думаю, может, мне словам их подучиться? Чтобы не сильно чувствовалась разница? Хотя сейчас, наверное, уже не имеет значения, раньше думать надо было. Оказывается, Луман слышал наш разговор, он наблюдал неподалеку. Ничего не сказал мне, и я тоже просто поспешила уйти. Но ничего хорошего.
Два раза вечером я ходила на прогулку с Фаундом, рассказывала ему всякие истории и показывала растений и жуков. Ему нравилось меня слушать, но я заметила, что когда мы идем по дороге, он настороженно смотрит по сторонам. Мне это не понравилось, но выяснить ничего не получалось.
Убирая последнюю полку, я не заметила, что сзади кто-то подошел, поэтому напугалась, увидев перед собой Эмита, буквально в двух шагах от меня. Он еле улыбнулся и спросил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Как твои дела? Не сильно трудно работать? – карие глаза внимательно посмотрели на меня.
– Спасибо, господин Элтон, я справляюсь, – спокойно ответила я, отводя взгляд. Что-то в нем есть, что тянет меня к нему. Нет, он не красивый, и обаяния в нем нет, но когда я смотрю в его глаза, меня будто притягивает – так и хочется подойти ближе. Еще он очень вежливый и добрый. Я тряхнула головой и, испугавшись собственных мыслей, сама того не желая, сделала небольшой шаг назад и уперлась в стену.
Заметив это, господин Элтон прищурил глаза, но потом сделала вид, что ничего не было, и сказал:
– Завтра придет кухарка, тебе станет полегче.
– Хорошо, – тихо ответила я.
– Ты не скажешь мне, да? – поинтересовался он, поднимая бровь.
– О чем вы? – недоуменно поинтересовалась и, нахмурившись, посмотрела Эмиту в глаза.
– О том, кто ты на самом деле, – наклонив голову набок, ответил он мне.
– Я все равно не понимаю, – сделав равнодушное лицо, ответила ему. И чего им так интересно?
– Нет, ты понимаешь, Ола. Это слишком очевидно, – Эмит сделал шаг ко мне и, наклонившись, заглянул в мои глаза.
Я сильнее прижалась к стене, растерявшись, но мгновенно взяла себя в руки и ответила:
– Господин Элтон, я не лезу в ваши дела, хотя прекрасно вижу, что вы не простые солдаты, и прошу не лезть в мои. Я честно выполняю всю свою работу, мне просто нужно зарабатывать деньги, вот и все.
Он улыбнулся.
– Ты, действительно, умнее, чем хочешь казаться. И когда злишься, похожа на обиженного ребенка.
Чего? Во мне возросло возмущение. Это он еще не видел, как я злюсь. Я покраснела от злости и смущения.
– Мне пора, – ответила, сдерживаясь, и обошла Эмита.
Он придержал меня за руку и серьезно добавил:
– Я все равно узнаю, вот увидишь.
У меня не осталось сомнений – узнает. И с чего такой интерес? К тому же мне не нужно, чтобы узнавали. Я освободила руку и пошла дальше. Что будет, если они узнают, что Ола – это Лана? Не думаю, что отношение ко мне останется прежним.
Уложив Фаунда, я расчесывала волосы и готовилась ко сну. Благо, завтра уже будет работать на кухне кухарка. Если честно, мне часто приходилось переделывать блюда, так как не всегда получалось с первого раза приготовить как нужно.
На следующую зарплату куплю кроватку для малыша, на моей нам вдвоем тесновато. Хозяев беспокоить не хочется. Не нужно, чтобы потом укоряли, что от ребенка много хлопот. Хотя Эмит, возможно, и пошел бы на уступки. Вспомнила сегодняшний разговор в библиотеке и покраснела. Встряхнула головой: нечего думать о ерунде.
Только собралась лечь в кровать, как почувствовала тепло от браслета.
– Ой… – успела произнести и резко уменьшилась. Да так сильн! Понятно, что вновь стала каким-то животным, если не насекомым. Попыталась что-то сказать и услышала жужжание… Ну да, походу, я жук. Может, я летать могу? Так было бы легче передвигаться. Опять рассердилась на ведьму: говорила, что моя внешность сильно меняться не будет.
Взлететь удалось, но мотало меня, как пьяную сороку. Прежде чем в форточку вылететь, три раза в стекло врезалась.
Ракурс странный. И ощущения непонятные. Состояние такое, будто мною движет инстинкт, а разум ушел на второй план: уловила приятный запах и полетела на него. Оказалась в конюшне, услышала громкое ржание. А приземлилась… О, ужас! Я мысленно не застонала, а заревела. Как я могла стать мухой? И почему эта муха решила сесть именно на лошадиный помет? Какой стыд, никогда не думала, что столкнусь с подобными проблемами.
Пожжужав несколько раз, я ощутила новый запах, еще приятнее. Господи, что может быть хуже говна? Полетела к дому и попыталась попасть в открытую форточку, только не в свою комнату, а этажом ниже. Снова ударившись несколько раз о стекло, мне удалось сделать задуманное.
Мда… теперь я понимаю, насколько противно, когда мухи садятся на еду, особенно, если знаешь, где они до этого побывали.