Чизвик присел перед креслом, в котором сидела родительница, и попытался взять руки рыдающей женщины в свои. Так он хотел утешить её, но ничего не получилось. От прикосновения сына Бригитта снова начала причитать о том, как он молод для того, чтобы умереть.
— Делла, демон тебя побери, давай к сути.
— Нимфа нагадала ей два креста, — уложилась в пять слов сестра Чизвика.
— Что? — уточнение вырвалось как-то само собой, хотя и с первого раза до работника Магпотребнадзора дошло и что именно сделала нимфа, и где эту нимфу можно найти.
— На площади был фавн. Мы только хотели посмотреть, но у него такие прекрасные гусли, и он пел такие чудесные песни про нимф. Вот мы не удержались и пошли за ним, ну а там…
— Понятно, и что нимфы, всем гадают? — рассеянно спросил у девицы брат, основное внимание направляя на успокоение матери, которая будто начала затихать.
— О нет. Они там по красоте эээ конку, нет, сонку, нет, катапультируют, эээ, а, консультируют, вот, — Делла картинно откинула прядь от лица, и Чизвик заметил, что и ногти у сестры тоже покрыты какой-то мелкой серебристой чешуёй и даже как будто стали длиннее.
— Это вот всё, — инквизитор начертил по воздуху прямоугольник пальцем перед лицом сестры, — они с тобой сделали?
— Да! — торжественно подтвердила девица с серебряными бровями, веками и ногтями.
— Как же маман недосмотрела? — покачивая головой, отвлёкся от утешения Чизвик.
— Что зна-чит не досмотрел-ла, — Бригитта вскинула заплаканное лицо так резко, что сын, сидевший на корточках возле её кресла, чуть не завалился на спину.
— Мама моя родная, — ошалел Чизвик.
Женщина сидевшая перед сыном графа Рокфор и рыдавшая последнюю третину часа с опущенной головой, подняв оную, оказалась мало похожа на мать означенного семейства. У дамы неопределённого возраста были золотые брови, длинные золотые ресницы, чуть удлинённые в уголках глаз, а сами глаза будто изменили свою природную форму, став более узкими и вытянутыми к вискам. Губы графини тоже претерпели изменения, они стали более пухлыми, особенно верхняя, Чизвик видел такое лишь однажды, когда одного из инквизиторов на практике покусали дикие пчёлы. Ужаснувшись увиденному, маг попытался избавить мать от последствий неудачного визита к катапультантам красоты, но у него ничего не вышло. Губы, глаза, брови и ресницы остались в прежнем удручающем виде.
— Ноль процентов волшебства, братец, с гарантией. Это естественная красота, — чем-то очень довольная, заявила Делла.
— Вы рехнулись? — маг как-то враз забыл, что ещё минуту назад мать ревела белугой, а может, уже и не был уверен, что это вообще его мать.
— Чизвик Таранья Маунт Рокфор! — без запинки произнесла Бригитта, — что ты се-бе позво-ляешь.
— Вы себя в зеркало видели, жертвы красоты? — не спасовал перед гневом графини её сын.
— Так сейчас модно! — опередила мать Делла.
— И что? Это по-вашему красиво??? — Чизвик начинал закипать, всё тщательнее разглядывая родительницу и сестру.
— Считается, что да, — гордо ответила Делла.
— В таком случае вас ожидает больше, чем два креста в ближайшем будущем, потому что такую красоту способен вынести не каждый, — Чизвик нервно всплеснул руками и поспешил убраться из гостиной.
— Нимфа сказала, один крест я получу че-рез тебя, а один че-рез дочь, на других мне пле-вать, — снова начавшим подрагивать голосом крикнула Бригитта.
— Что она ещё сказала? — зло спросил не успевший отойти далеко Чизвик.
— Что я стану женой короля! — торжественно доложила Делла.
— А, ну тогда всем можно расслабиться. Ваши нимфы — шарлатанки. В чём, собственно, у меня не было сомнений с самого начала, — Чизвик выразительно посмотрел на брови сестры, а затем на губы матери.
— Что ты этим хочешь сказать, что я недостойна выйти замуж за короля? — начала примерятся к истерическим ноткам в голосе Делла.
— Вик, мальчик мой, про-шу, женись пока не поз-дно. Я не переживу твоей смер-ти.
— Нет, ты серьёзно считаешь, что за мной может таскаться только твой дружок-бабник, а король на меня даже не взглянет?
— Вик, молю, женись. Вот хотя бы на Кристин, она же нравилась тебе в детстве, — продолжала давить Бригитта.
— А вот и мы, — отец семейства торжественно вкатил в гостиную тележку, на которой стояли подогреваемый горелкой какелон, а также серебряный поднос с сырами, фруктами, орехами и кусками шоколада. — Немного гауды, немного бри, много рокфора, чёрный шоколад — и вот у нас уже получается превосходный шоколадный плавленый сыыыыыыр, — радуясь как малое дитя, презентовал свой новый рецепт для разрешения семейных дрязг Эдам.
Терпение Чизвика закончилось и он громко по-звериному рыкнув, пошёл прочь, едва не снеся тележку с фондю. Инквизитор пересёк холл, сорвал с вешалки пальто и громко хлопнул входной дверью.
— Какая муха его укусила? — непонимающе смотрел вслед сыну Эдам.
— Кристин в шоколадном сыре, — Делла поцеловала папочку в щеку и поспешила сбежать из комнаты, пока мать снова не закатила истерику.
— Эдам, ты иног-да бываешь та-кой твердоло-бый. Ну ка-кой шоколад? — закатила глаза Бригитта.
— Чёрный, — растерялся Эдам, — они же зовут его чёрным инквизитором. Я думал, что это символично, ну и сочетается хорошо. Сыр и шоколад, не нужно выбирать. Можно и то и это… — бубнил себе под нос граф Рокфор.
— Чёрный камзол, — поправила Бригитта.
— Что? — не понял Эдам.
— Они зовут его Чёрный камзол, а не инквизитор, — графиня с раздражением поднялась и тоже покинула гостиную.
— Хм, какая разница? Чёрный же, как и шоколад, — Эдам взял вилочку с наколотой половинкой грецкого ореха, опустил её в неоднородную жёлто-коричневую вязкую массу, вытащил, накрутив потянувшиеся нитки сыра на ось, подул и засунул в рот. Прожевав сырно-ореховую закуску удивился, — что не так-то, вкусно же?
На Полоцк опустились вечерние сумерки. Фонарщики, не дожидаясь кромешной темноты, принялись зажигать фонари вдоль проезжей части. Чизвик шагал, впечатывая каблуки высоких сапог, в булыжную мостовую. Он уже был довольно далеко от отчего дома, но еще недостаточно близко к лавке ретивой ведьмы из семейства Блайт. Уже после визита для проверки документов мигрантов сотрудник Магпотребнадзора знал, что вся эта возня непременно кончится чем-то очень и очень неприятным. О светлые духи, во что нимфы превратили его мать и сестру⁈ Уму непостижимо, чтобы кто-то дал с собой такое сделать добровольно. Крест мог бы «прийти от сына» к графине раньше, если бы Чизвик знал, что натуральная красота обошлась дамам семейства Рокфор в кругленькую сумму.
После захода солнца на улице ощутимо похолодало. Но даже вечерняя прохлада не могла охладить пыл инквизитора. Давно забытые ощущения разливались по телу. Ноги, то становились лёгкими и почти невесомыми, то тяжелели, пальцы на руках щипало от приливающей силы, лицо горело, а шрамы на руках чесались. Да уж если при встрече с каждой ведьмой происходит такое, то ошибок при отправке на костёр возникать вообще не должно было никогда. Но кроме вполне обоснованного гнева, что-то ещё в Анне Блайт не давало Чизвику покоя. Он совершенно точно не встречал эту девицу раньше, но было в ней что-то неуловимо знакомое. Такое ощущение обычно возникает, когда встречаешь кого-то, похожего на давнего друга, давно потерянного и почти забытого. И вот о чём-то она Чизвику напоминала или о ком-то, но так отдалённо, что маг никак не могу уловить эту едва ощутимую дымку какого-то образа.
Когда Рокфор добрался пешком до лавки, совсем недавно его стараниями переставшей быть магазином, сатир заносил столы с улицы в помещение. Маг с уважением отметил, что витрины светятся ярко без какого-либо волшебства. Тёплого рассеянного света хватало, чтобы как днём видеть всё, что творится у входа, хотя улицу повсеместно поглотила ночь. Стол Корин, как и она сама, уже исчезли внутри помещения, а вот Жульетта только собирала свои рабочие инструменты, не доверяя их заботам Симона.