Вот это аппаратура! Передаёт инфекции, да ещё половым путём! В чём тут дело? Рекламодатель, написавший этот текст, в школе по русскому языку был троечником: он не умеет выделять запятыми причастный оборот, не там запятую поставил. Эту погрешность мог исправить простой корректор. Так и корректора нет! Хотя возможен и другой вариант: рекламодатель, преисполненный чувством собственной значимости, запретил трогать его текст.
А самое грустное скрывается в том, что пассажиры метро, читая эту весёлую рекламу, не улыбались. Так что малограмотность обоюдная. Об этом специалисты пишут в разных жанрах лет пятьдесят. А надежда вся на бедных литредов и корректоров, у которых те же проблемы, что и у всего общества.
ПИСАТЕЛЬ ПОД ГНЁТОМ
Низкие профессиональные качества выпускников вузов – это уже избитая тема. Мы, преподаватели, не знаем, кого и для чего готовим. По разным соцопросам от 50 до 80% студентов не собираются работать по специальности. Ректор одного московского вуза точно сформулировал проблему: «В стране существует потребность в некачественном высшем образовании». Чтобы можно было учиться не напрягаясь, не отходя от компьютера и посещая вуз через день.
Это не старческое ворчание. Это грустная реальность.
Теперь о цензуре. Современный литературный редактор потерял одну свою очень ответственную функцию, которая была навязана ему в советское время, – функцию цензора. Он отвечал за все грехи автора, в том числе и идеологические, и должен был их устранить. Отвечал за всё редактор, а не автор. Что с автора возьмёшь? Его же не уволишь из отдела № 38, а редактора можно.
Существует такая окололитературная байка. Во времена хрущёвской «оттепели» один молодой прозаик написал одну хорошую повесть, и одно издательство решило её опубликовать. У повести был единственный недостаток: она заканчивалась точкой с запятой. А так по правилам русского языка быть не может, так не положено: пахнет диссидентством. Женщина-редактор умоляла молодого человека заменить этот ненормальный знак на нейтральную точку. У неё был очень серьёзный аргумент: «Иначе меня уволят с работы». Автор поступил благородно: разрешил редактору исправить свою авторскую вольность.
А ведь после редактирования текста в издательстве он направлялся в настоящую цензуру – в Горлит. Так что цензур было две.
У литературного редактора была огромная власть над автором. Бедные авторы стонали под гнётом не менее бедных редакторов. А теперь редактор почти не нужен. Он часто выпадает из издательского процесса, который за последние годы изменился до неузнаваемости. Потому что внутри этого процесса произошла техническая революция.
Теперь о революции. Революцию в издательском деле произвёл компьютер. Ушли в историю пишущие машинки, эти ужасные гремящие агрегаты, которыми человечество восхищалось целый век. Лишились работы сотни тысяч машинисток. Работа по созданию текстов стала чистой, спокойной, бесшумной и безбумажной. Но за технический прогресс мы расплатились качеством.
«КАЗАКИ» – 50:0
Раньше писатель писал пером, гусиным или стальным. Писал медленно, годами, потому что всё время переписывал: напишет, перечитает, заодно редактируя, перепишет исправленное, снова перечитает, где-то что-то зачеркнёт, надпишет сверху – опять надо переписывать. Н. Гоголь считал, что так надо делать 7 раз. Литературоведы утверждают, что Л. Толстой переписывал повесть «Казаки» 50 раз. Так рождалась классическая литература. Её девизом была строка С. Надсона «Нет в мире мук сильнее муки слова». Отсюда и высокое качество той литературы.
Потом рукопись, а позднее машинопись попадали в издательство. Это был авторский текст, он назывался первой редакцией. В издательстве над ним работали, вносили исправления (с разрешения автора, конечно), перепечатывали на машинке, и он становился второй редакцией. Могла быть и третья. И только окончательная редакция, одобренная автором, могла стать типографским текстом для читателей. Отсюда и высокое качество старой книжной продукции.
А теперь? Никаких авторских мук, никаких перепечатываний: вносишь в текст десятки исправлений, а он чистенький. Вот только о новой чеченской войне никто не может написать ничего на уровне «Казаков». Пришли технические удобства – ушли словесные мучения. Тема для психологии творчества.
В издательстве тоже всё очень удобно: автор приносит почти оригинал-макет, сам всё отредактировал. Осталось размножить и сброшюровать. Да и зачем нести в какое-то издательство? Писатель! Издательство у тебя на столе. Печатай сам свои гениальные стихи, делай обложечку, выходи к ближайшей станции метро и продавай. Не покупают? Дари. Бесплатно обязательно возьмут. Но эта книжная продукция останется за пределами книжной культуры.
Вернёмся в культуру. Там тоже литературному редактору мало места.
Такой пример. Крупнейший советский онколог академик Н. Блохин был главным редактором журнала «Вопросы онкологии». Он считал не нужным иметь в редакции литературного редактора. Ему принадлежит фраза: «Если человек смог написать статью о раке, то уж русский-то язык он знает». Николай Николаевич ошибался: можно быть хорошим специалистом, но корявым автором. Даже не уметь говорить.
Пример с другой стороны. Многие авторы болезненно воспринимают вторжение редакторского карандаша в свой текст. Майя Плисецкая запретила редактировать свои мемуары, объяснив это тем, что она сама ответит за свои ошибки. Это исключение из общего правила. Если такой случай сделать принципом и отказаться от редакторской работы с авторским текстом, то тогда правилом станут авторские ляпы, которые закономерны, вечны и не зависят от печатной техники. Редактура и корректура серьёзной печатной продукции необходимы, а в наше переходное, смутное время – тем более.
Вопрос в другом: где найти профессионального литературного редактора? Это штучная профессия. Редакторов в университетах не готовят. Их после университетов и полиграфических институтов выращивают в редакциях. Когда-то в молодости я созорничал: в научной статье для «Учёных записок ЛГУ» позволил себе выражение «госпожа статистика». Редактор, пожилая женщина, отчихвостила меня так, что я и по прошествии 40 лет помню этот эпизод и её лекцию о различии между научным и газетным стилями.
Кстати, знаете, почему все редакторы – женщины? У меня есть объяснение. Одна редактор сказала: «Редактор умирает в авторе». Великолепная, точная метафора. Так вот: мужчины не хотят умирать в авторе, они сами хотят быть авторами. Так что вся надежда на женщин.
Анатолий БЕЗЗУБОВ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Статья опубликована :
№32-33 (6334) (2011-08-10) 5
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Без пророчеств
Литература
Без пророчеств
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Игорь КАСЬКО, СТАВРОПОЛЬ
Представители сегодняшней молодой литературы – это люди, родившиеся в советское время (70-е и 80-е), прошедшие через горнило 90-х и нашедшие себя (по большому счёту) в литературе 2000-х. Какие же черты присущи произведениям молодых литераторов?
Автобиографичность, иногда граничащая с самопиаром и переходящая в нарциссизм.
Сырость (не путать с серостью) текстов. Молодёжь стремительна в своём движении вперёд, и иногда, в данном случае так уж точно, это мешает. Всё-таки стоит время от времени останавливаться и оглядываться вокруг. А ещё лучше – вглядываться в свои тексты и искать там технический брак.
Нечёткость в определении своих авторских и жизненных принципов (тех китов, на которых зиждется творчество настоящего писателя).
А вот чего, на мой взгляд, очень сильно не хватает современной молодой русскоязычной литературе, так это ноток пророчества, того, чем и отличалась великая русская литература от остальных на протяжении последних двух веков. Владислав Ходасевич в статье «Кровавая пища» (1932) писал: «…ни одна литература (говорю в общем) не была так пророчественна, как русская. Если не каждый русский писатель – пророк в полном смысле слова (как Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский), то нечто от пророка есть в каждом, живёт по праву наследства и преемственности в каждом, ибо пророчествен самый дух русской литературы. И вот поэтому – древний, неколебимый закон, неизбежная борьба пророка с его народом, в русской истории так часто и так явственно проявляется».
Настало время, когда на смену старшему поколению (я бы даже сказал точнее, учитывая непростую ситуацию в литературе: на помощь) должно выступить «племя младое, незнакомое». Есть ли представители его в ставропольской литературе, авторы, достойные своих старших товарищей, люди, которых можно наградить этим высоким званием – писатель? Есть ли имена и произведения, равные по своему таланту и силе воздействия на читателя лучшим образцам новой литературы?