Читать интересную книгу Маска Димитриоса - Эрик Амблер

Латимер ясно увидел, как один их этих ужасных юношей давал понюхать другому щепотку какого-то порошка. От жары и духоты его начала мучить жажда, и он уже всерьез подумывал, не выпить ли шампанского, как вдруг Марукакис дернул его за рукав.

- Должно быть, Превеза, - сказал он.

Это была полная, но все еще стройная женщина с красным лицом. Несмотря на дорогое платье, видимо, только сегодня завитые парикмахером черные, густые волосы, помаду и румяна, она производила впечатление неряхи. Так, во всяком случае, показалось Латимеру. Правда, рисунок губ был хорош, и улыбка была доброй и симпатичной, но во взгляде больших черных глаз было что-то сонное и завораживающее. И Латимер представил себе комнату в отеле, неуклюже позолоченные кресла с разбросанной на них одеждой, серый свет утра сквозь опущенные жалюзи, тяжелый запах розового масла, ровное дыхание спящей женщины и мерное тиканье будильника. Но, видя как она идет к бару, приветливо улыбаясь и кивая знакомым, одновременно внимательно и строго наблюдая за всем происходящим, Латимер сделал себе выговор за игру воображения.

Марукакис подозвал официанта и что-то сказал ему. Лавируя между танцующим, тот подошел к мадам и зашептал ей что-то на ухо, показав глазами на Латимера и Марукакиса. Мадам, повернувшись, посмотрела в их сторону и, что-то сказав официанту, продолжила разговор.

- Она обещала прийти, - сказал Марукакис, выслушав официанта.

Она обошла весь зал, снисходительно улыбаясь и иногда кивая головой. Наконец она приблизилась к их столику. Неожиданно для самого себя Латимер вдруг встал. Мадам пристально смотрела ему в лицо.

- Вы желали говорить со мной, месье? - Голос у нее был грубый и немного сиплый, с ярко выраженным акцентом.

- Мы были бы счастливы, если бы вы оказали нам честь и посидели с нами, - сказал Марукакис.

- Хорошо, - сказала она и села рядом. Тотчас к столику подлетел официант, но она взмахом руки прогнала его и повернулась к Латимеру: - Я вас раньше не видела, месье. Вашего друга я уже встречала, но не в своем заведении. - Бросив косой взгляд на Марукакиса, она продолжила: - А вы, месье, собираетесь писать обо мне в парижской газете? Тогда вам с другом надо будет обязательно досмотреть представление до конца.

- Нет, мадам, - улыбнулся Марукакис. - Мы воспользовались вашим гостеприимством, чтобы получить кое-какую информацию.

- Информацию? - Она, кажется, немного смутилась. - Я не знаю ничего такого, что может вас заинтересовать.

- Всем хорошо известна ваша осторожность, мадам. Но речь идет о человеке, который давно в могиле. Вы были знакомы с ним лет пятнадцать назад.

Она захохотала, остановилась и вдруг захохотала снова - громко, вызывающе, сотрясаясь всем телом. Вместе с этими хриплыми звуками исчезло и то самодовольство, которое она напускала на себя, и, когда она под конец закашлялась, сразу постарела лет на десять.

- Не ожидала я от вас такого комплимента, месье, - вздохнув, сказал она. - Подумать только, пятнадцать лет! И вы надеетесь, что я его вспомню? Святая Дева Мария, придется вам поставить мне выпивку.

Латимер подозвал официанта.

- Что будете пить, мадам?

- Шампанское. Только не эту дрянь. Официант знает. Подумать только, пятнадцать лет! - Она все еще никак не могла успокоиться.

- Мы, разумеется, не очень надеялись на вашу память, - невозмутимо сказал Марукакис, - но, может быть, имя этого человека что-нибудь значит для вас. Его звали Димитриос... Димитриос Макропулос.

Она сунула в рот сигарету, чиркнула спичкой, но так и не смогла прикурить. Глядя на кончик сигареты, о чем-то сосредоточенно размышляла. Спичка продолжала гореть, едва не обжигая пальцы. Латимеру показалось, что вокруг образовалась зона молчания, вдруг заложило уши. Мадам разжала пальцы и уронила спичку на тарелку. Все так же смотря на кончик сигареты, она тихо сказала:

- Вам здесь не место. Уходите отсюда... оба!

- Но...

- Уходите, - сказала она тихим голосом, даже не повернув головы.

Марукакис посмотрел на Латимера и, пожав плечами, встал из-за стола. Следом за ним встал и Латимер. Она подняла на них глаза, сказала, как отрезала:

- Сядьте. Мне не нужны здесь сцены.

Они сели.

- Надеюсь, вы объясните мне, мадам, - сказал Марукакис с издевкой, как мы можем уйти, не вставая с места, - я был бы вам очень признателен.

Она с такой быстротой схватила стоящий на столе бокал, что Латимер подумал: "Сейчас она бросит его в лицо Марукакису". Но пальцы тотчас разжались, и она что-то быстро сказала по-гречески, чего Латимер не разобрал.

- Нет, - сказал Марукакис, отрицательно качнув головой, - он не из полиции. Он писатель, пишет книги, и ему нужна информация.

- Зачем?

- Простое любопытство. Два месяца назад он видел труп Димитриоса в Стамбуле и вот решил разузнать о нем.

Она вдруг повернулась к Латимеру и, протянув руку, вцепилась ему в рукав.

- Это правда, что он мертв? Вы точно знаете? Вы видели его труп?

Латимер молча кивнул.

- Его убили ударом ножа в живот, а потом бросили в море. - Ему хотелось добавить что-нибудь теплое: жизнь есть жизнь, а вдруг она его любила, сейчас, наверное, слезы польются.

Но слез не было.

- Деньги при нем были? - только и спросила она.

Латимер медленно повел головой.

- Merde! - сказала она злобно. - Этот верблюжий выкидыш задолжал мне тысячу франков. И теперь я их уже никогда не увижу. Salop! Убирайтесь вон, а не то я прикажу вас вышвырнуть отсюда!

Марукакис проводил Латимера до отеля. Они немного задержались у дверей. Ночь была холодная.

- Ну, я, пожалуй, пойду, - сказал Латимер.

- Завтра уже уезжаете?

- Да. Еду в Белград.

- Значит, вам все еще не надоел Димитриос.

- О, нет. - Латимер заволновался, ему очень хотелось сказать Марукакису какие-нибудь теплые слова. - Не могу сказать, как я вам благодарен. Боюсь, что я отнял у вас много драгоценного времени.

Марукакис рассмеялся и, недоуменно пожав плечами, сказал:

- Я вот смеюсь, а сам завидую вам. Если вам удастся разузнать что-нибудь в Белграде, напишите мне. Хорошо?

- Конечно, напишу.

Еще раз поблагодарив Марукакиса, Латимер тепло пожал ему руку и вошел в вестибюль отеля. Его номер находился на втором этаже. Взяв у портье ключ, поднялся по лестнице. В коридоре лежал толстый ковер, глушивший шаги. Он вставил ключ в замочную скважину и, повернув его, открыл дверь.

Его смутило то, что в номере горел свет, и он решил, что попал в чужой номер. И тотчас понял: нет, это его номер, но в нем почему-то царил полнейший хаос.

Содержимое чемоданов было вытряхнуто прямо на пол. Простыни и пододеяльник валялись на кресле. На матраце лежали привезенные из Африки книги с оторванными переплетами. Казалось, что в комнате похозяйничали шимпанзе.

Не понимая, что здесь произошло, Латимер сделал два робких шага. Какой-то слабый звук заставил его повернуть голову направо. И тотчас сердце его сделало один сильный удар и остановилось.

На пороге ванной, держа в одной руке выжатый тюбик зубной пасты, а в другой - массивный люгер, улыбался улыбкой мученика мистер Питерс.

Полмиллиона франков

В романе "Оружие убийцы" Латимер описал ситуацию, когда герой книги оказывается лицом к лицу с вооруженным убийцей. Написать эти несколько страниц оказалось нелегко, и, если бы не необходимость (он считал, что в последней главе вполне допустимы некоторые мелодраматические эффекты), он охотно пренебрег бы этим. Он постарался представить это событие, как ему казалось, наиболее реалистически. Что он чувствовал бы, окажись в такой ситуации? И он решил, что скорей всего обалдел бы от страха, лишился бы дара речи.

Как ни странно, сейчас у него не было тех ощущений, которые он приписал герою. Латимер объяснил это изменившейся обстановкой. Во-первых, мистер Питерс, держащий в руке большой тяжелый пистолет, не имел того угрожающего вида, который подобает убийце. Во-вторых, Латимер, имевший счастье познакомиться с мистером Питерсом, считал его совершенно неспособным на такой отчаянный шаг, как убийство. Но факт был налицо. Латимер был сильно потрясен. Именно поэтому он не догадался сказать ни равнодушное "Добрый вечер", ни юмористическое и гораздо более подходящее к ситуации "Какой неожиданный сюрприз!". Вместо этого у него вырвалось нечто похожее на "О-о", и затем, видимо, подсознательно желая разрядить обстановку, он промямлил:

- Кажется, что-то произошло.

Мистеру Питерсу именно в этот момент удалось справиться с пистолетом, который теперь, вне всякого сомнения, был направлен на Латимера.

- Не могли бы вы оказать любезность, - сказал мистер Питерс тихо, закрыть за собой дверь? Вам для этого нужно только протянуть руку. И будьте добры, оставайтесь на том же месте.

Латимер подчинился. И почувствовал, что им овладел страх, ни в коей мере не похожий на те ощущения, которые он описал в романе. Больше всего он боялся боли, живо представив себе, как доктор извлекает пулю - хорошо бы, если бы он делал это под наркозом. Еще он очень боялся, что мистер Питерс из-за неопытности может случайно нажать на курок или выстрелить, когда Латимер сделает какое-нибудь непроизвольное движение. Его била мелкая дрожь, и он никак не мог понять, трясет ли его от нервного напряжения, от дикого страха или от злобы.