— Она, наверное, была очень красивая, — вздохнула Ларрейн. — И потом, мужчины такие странные существа, часто совершают непонятные поступки, из-за красивых женщин.
— Что ж, для меня это больше похоже на тюрьму, чем на особые привилегии, — заметила Мэрилин, оглядываясь на драпировку, скрывающую тяжелую дверь в башню.
— Дом был частным владением до 1946 года, потом стал отелем, — продолжала Лоррейн свою лекцию. — Миссис Гамильтон выкупила его у предыдущего владельца в 1970 году и очень успешно управляла отелем почти сорок лет, пока… — Она замолчала и вздохнула, — До того как, — продолжала она после паузы, — не передала отель вашему сыну, ее внучатому племяннику Александру Гамильтону.
Лизель подавила желание захлопать в ладоши, что было бы вполне уместно сделать в благодарность за этот монолог.
— Да, и он должен обеспечить работу отеля в течение летнего сезона, или все отойдет Годричу, — не думая, выпалила Лизель. — Но я уверена, пес не сможет справиться с этим, так как он пес…
Мэрилин быстро взглянула на Лоррейн, стараясь понять, знает ли она или другие работники отеля о странном завещании Нэнси. Она собиралась рассказать им всю правду и предоставить возможность самим сделать выбор: продолжать работу на таких странных условиях или увольняться. Однако по реакции Лоррейн и отсутствию удивления на ее лице было ясно, что она в курсе происходящего. Комментариев с ее стороны не последовало, тем не менее, она просто повернулась к Мэрилин и спросила:
— Хотите, чтобы я продолжила объяснения в кабинете?
Мэрилин покачала головой:
— Может, мы сделаем это на кухне? Не знаю, как вы, но я не отказалась бы от чашки чая.
— И большого ведра шоколадных хлопьев, — послышался голос из-за двери башни. Скользя в носках по паркету, Алекс выехал в холл и резко затормозил перед Лоррейн и Лизель.
— Лоррейн, это мой сын Алекс. Алекс, познакомься с Лоррейн, она здесь работает.
Алекс просиял так безыскусно, что впервые на лице женщины появилось некое подобие улыбки.
— Боюсь, у нас нет шоколадных хлопьев, но есть корнфлекс, или, может быть, ты съешь тост с мармеладом?
— Тосты с мармеладом и чай, — предложила Лизель. — Пойдем. Я буду твоей мамой.
Кухня была обставлена по последнему слову техники, и здесь, как и везде в доме, все сверкало чистотой.
— Я хотела сохранить здесь все так, как было при жизни миссис Гамильтон, — сказала Лоррейн, автоматически беря салфетку и вытирая несуществующую пыль на столе.
— То есть вы отвечали и за это? — недоумевала Мэрилин.
— Да. Я была экономкой. И затем, когда Нэнси умерла, она записала в своем завещании, чтобы я и дальше вела дела, пока вы не появитесь. Поэтому полагаю, я была временным управляющим, и совершенно не жду, что вы захотите, чтобы я…
— А кто же смотрит сейчас за домом?
— О, никто. Я сама делаю все это.
— И ресепшен?
— Тоже я.
— А кто отвечал за работу ресторана?
— Я.
— А ночные дежурства?
— Что ж, честно говоря, у нас не было ночных заездов гостей, когда миссис Гамильтон жила в башне, но с тех пор как… я полагаю… что тоже я. — С каждым ответом ее рот становился все меньше, а глаза все больше.
— То есть, хотите сказать, что абсолютно все делали вы одна?
Лоррейн кивнула.
— Но есть же и другие работники?
— О да. — Маленький ротик разошелся в широкой улыбке. Это был вопрос, на который она легко могла ответить.
— Отлично. — Мэрилин, наконец, улыбнулась с облегчением. — И когда мы встретимся с ними?
— Эрик, шеф-повар, скоро придет, чтобы познакомиться с вами.
Мэрилин кивнула, подбадривая ее продолжить.
— Правда, он иногда опаздывает, — после паузы сообщила Лоррейн, как если бы отвечала на вопрос, который не очень поняла.
— Отлично, и кто еще?
— Кто еще?
— Другие работники отеля?
— О, конечно… Еще есть Кася, но она на почасовой оплате. Она обслуживает гостей за завтраком.
— А кто за обедом?
— Да, конечно… это, опять-таки, я….
— Вы, наверное, с ног валитесь от такой нагрузки? — вздохнула Лизелъ, с сочувствием глядя на Лоррейн.
Однако ее сочувствие, казалось, лишь привело экономку в еще большее смущение.
— Ну… кто-то должен следить за всем этим. И потом, мы закрыты со дня похорон, вы понимаете, из уважения и…
— И когда, вы предполагаете, мы могли бы открыться снова?
— Завтра.
— Завтра?! — Одновременно воскликнули Мэрилин и Лизель и переглянулись.
Лоррейн кивкула.
— Мистер и миссис Хизер прибывают в три. Они приезжают каждый год. И всегда останавливаются в одном и том же номере. Номер шесть на нижнем этаже. В нем окна выходят в сад, а так как у миссис Хизер артрит и ей трудно ходить, они постоянно заказывают этот номер. Затем, мистер и миссис Седжуик должны прибыть в шесть, они здесь впервые, но им рекомендовали нас две мисс Уинстенли, которые останавливались в комнате номер восемь. В прошлом августе сестры прожили здесь неделю и собираются приехать еще раз. Хизеры и Седжуики пробудут у нас пять дней. Затем, уже на следующей неделе, мы ждем мистера Локхарта. Он здесь никогда прежде не бывал.
— То есть у нас девять номеров, только два забронированы на эту неделю и один на следующую?
Лоррейн снова кивнула.
— Все висит в воздухе с тех пор, как Нэнси не стало.
— Это естественно. — Лоррейн выглядела виноватой, и Мэрилин ободряюще похлопала ее поруке. — Ничего, просто нужно немножко, подождать и не стоит волноваться, Я подумаю, как все наладить. А сейчас, возможно, лучше пройти в офис, и, надеюсь, вы будете так любезны и введете меня вкуре дела… — Мэрилин доставила пустую чашку и решительно встала.
Лизелъ протянула руку Алексу, который не мог оторваться от мармелада:
— Давай, мама приступает к делам. Пойдем, осмотрим окрестности?
Он кивнул.
— Можно взять собаку?
— Конечно, можно. Не возражаешь, Мэрилин, если мы немного прогуляемся?
— Отличная идея.
— Можно взять Годрича?
— Даже нужно.
Солнце уже сияло вовсю, и птицы принялись, выводить рулады. Они вышли из дома и, обойдя его, вошли в сад. С этой стороны к дому примыкала широкая каменная терраса, огражденная низкой балюстрадой. Ниже террасы тропинка, петляя в траве, вела к россыпи скал, которые спускались, на три сотни шагов, к песчаной отмели, разделенной надвое тонким серебристым лучиком ручья.
На другой стороне ручья берег снова поднимался вверх, там простирались поля, где паслись овцы и коровы, дальше шли рощицы, тропинка продолжала свой путь через заросли зелени по направлению к морю. И вдалеке, еще полмили пешком, были видны пляж и море, сверкающее в лучах солнца.