будто собиралась с разбегу броситься в ледяную воду. – Расскажи мне о своем мире! Пожалуйста… Кто знает, когда мне снова удастся поболтать с лестрийцем?
Я усмехнулся. Вот неугомонная!
– Я не странствующий бард, чтобы слагать красивые истории. Я вообще разговаривать не слишком люблю… – и осекся, поймав ее умоляющий взгляд.
Вздохнул.
Ну, ладно. Слушай, девочка.
Глава 5. Не принимай близко к сердцу
Рамона
Он рассказывал мне о степи: как ветер колышет волны диких трав, как солнце всходит над золотым полем. Как морские волны с шумом бьются о берег, а чайки кричат на пристани. Я слушала и думала, что не хочу, чтобы он замолкал: его голос, глубокий, сильный, с легкой хрипотцой задевал внутри невидимые струны. И они дрожали, распространяя по телу тепло.
И почему он сказал, что не любит говорить? Наверное, потому, что он не сказочник, а воин, который привык все решать при помощи клинка.
Но еще ничья близость не вызывала во мне столь острого волнения. Оно туманило рассудок, и я несла полную чушь, даже дерзила и упрямо пыталась храбриться. Зверь-из-Ущелья, наверное, решил, что я сумасшедшая.
Уж какая есть! Но странно, что с ним не хочется притворяться и казаться лучше, чем я есть на самом деле.
– Знаешь, жрица, – после недолго молчания начал Реннейр, – тебе бы понравилось в окрестностях Лестры. Каждый год наши ждут праздник Цветущих Маков, чествуют Отца Равнин, гуляют, пьют, веселятся.
– Это красиво?
Он опустил голову, и почудилось, что на лице Реннейра мелькнула улыбка.
– Наверное. По крайней мере, девушки ждут его с нетерпением.
Воображение мигом нарисовало серию красочных картин одну за одной. Как бы мне хотелось туда попасть! Посмотреть на чужие обычаи, изучить новых людей. Я не хотела верить, что они несут угрозу, как бы на этом ни настаивали искатели и сам Реннейр.
– А когда отмечают этот праздник? – спросила осторожно.
– Он совпадает с днем середины лета. А зачем это тебе? – Ренн подозрительно сощурился. Ну, точно зверь!
Я закусила губу и потупилась.
– Неужели маленькая жрица задумала побег?
Я молчала. Только измочалила бедный стебель, который крутила в пальцах, и теперь он походил на зеленую кашицу.
– Я уже понял, что у тебя в голове ветер, но об этом и думать не смей.
– Почему? Потому что это… опасно? – я щедро приправила речь насмешкой. Пусть не считает меня трусихой! Я много раз ходила по краю, не боялась спускаться в самые глубокие и темные шахты и взбираться по отвесным скалам.
Ренн полоснул меня раздраженным взглядом.
– Ты даже не представляешь как.
– Значит, мне точно стоит там побывать.
Лестриец измученно вздохнул, медленно поднялся и отер ладонями лицо. А мне вдруг стало тоскливо.
Мы замолчали. Стало так-то неловко, я сорвала новый стебелек и сунула в его рот. Всегда делала так, когда нервничала. Поглядела украдкой на Ренна: он стоял спиной ко мне, глядя вдаль, на заснеженную вершину Одинокого Старца, над которым сияла парная звезда. «А спина у лестрийца красивая», – мелькнула шальная мысль. Увидеть бы без рубашки. Чтобы вырезать такую же из камня, естественно, не для услады глаз.
Но внутренний голос шепнул: «Да кому ты врешь, жрица? С самого первого мгновения не можешь оторвать от него взгляд, так бы и съела».
– Поспать нам сегодня, кажется, не судьба. Скоро светает.
Как будто мысли мои прочитал.
– Трава мокрая, – заметил как бы между прочим.
– И что с того, Реннейр?
Мне нравилось произносить его имя. Как будто мы знакомы уже очень давно.
– Придешь вся в росе, еще и на рассвете. Никто не будет интересоваться, где тебя носило? – он обернулся и хитро прищурился.
– Моя семья думает, что я давно сплю. Если бы отец или брат меня хватились, я бы почувствовала.
– А мать?
– Нет ее. Горы забрали.
Почти десять лет прошло, а внутри еще тянет. У нас не принято горевать об усопших, никто не уходит в никуда. Смерти нет.
Главное, повторять это чаще.
– Обещай, что больше не будешь делать глупости. Что забудешь все, о чем я тебе рассказал. Эти знания не пойдут тебе впрок.
– Поздно, Реннейр, – я тоже поднялась и встала у него за спиной. Моя макушка едва доставала ему до плеча. – Знаешь, почему нас называют искателями? Не потому, что мы добываем камни и металл и думаем лишь о том, как бы поплотней набить сундуки. Самоцветов у нас много, очень много. Так много, что камни почти утратили ценность, главного на них не купишь. Мы ищем истину, чужак. Во всем. В природе вещей, в прошлом и грядущем, друг в друге. Ищем ответы на вопросы.
Он смотрел на меня долго, не мигая. Пытался понять, сколько во мне искренности.
– Рамона… – произнес тихо и так проникновенно, что по рукам пробежали мурашки.
– Да?
– Я надеюсь, ты найдешь то, что ищешь. А теперь нам пора возвращаться.
Последние слова прозвучали жестко, а я вдруг почувствовала себя репейником, прилипшим к подолу. Если во время спонтанной прочувствованной речи вознеслась выше горных пиков, то сейчас грохнулась на землю со всего размаху.
Он хочет от меня избавиться! Я ему надоела.
Противный лестриец.
– Я тоже так считаю. Я уже отдохнула и смогу создать врата для перемещения, – ответила ему в тон и двинулась к скале, не оборачиваясь.
Я чувствовала лопатками пристальный взгляд, и рабочая одежда показалась вдруг страшно неуместной: рубашка чересчур короткая, чтобы закрыть хотя бы бедра, обтянутые перемазанными в пыли штанами. Но день был слишком тяжелым и насыщенным, чтобы я позволила себе бегать туда-сюда в платье. Когда не было публичных обрядов, предпочитала носить то, что удобно и практично.
Камень был холодным и слоистым, когда я коснулась его подушечками пальцев. Над головой нависали клочья бурого мха и топорщились перья папоротника, рядом журчала тонкая струйка водопада.
– Я не прочь освежиться, – Реннейр возник у меня за спиной и, пока не успела возмутиться, оттеснил и сунул ладони под воду. Обрушил себе на лицо и шею, напился. Его совершенно не заботило то, что рубашка вымокла, и ткань прилипла к груди.
– Никто не будет интересоваться, где тебя носило? – старательно пряча взгляд, спросила я.
– Я отчитываюсь только перед лордом. Да и то не всегда, – Реннейр стряхнул со лба последние капли. – Не думаю, что он в курсе моей отлучки. Она останется моей маленькой тайной.
Я тоже останусь его тайной.
Вдруг стало обидно. А что ты хотела, Рамона? Завтра уже забудет.
– Ладно, мне нужно сосредоточиться. Ты ведь не хочешь добираться пешком, лестриец?
– Уж изволь доставить