24.03.2010 23:31:03 - Михаил Михайлович Митяев пишет:
Каждому свое, или И воздастся вам в мечтах ваших...
Что-то не хочется мне соглашаться с предопределенностью деления на рабов и господ. Ну, повезло кому-то при разграблении страны, а другому "повезло" при ограблении квартиры, может быть, господина Зырянова... Что ж тут поделать, одному хватило "предприимчивости", а другому - нет. Вот только вопрос: а как создать правовое государство на неправовой основе? Что же касается советских чинуш, то воровали они все же поменьше, да и когда доходы различаются не умопомрачительными цифрами, то можно говорить пусть и о медленном, но росте благосостояния ВСЕГО общества, а не мизерной его части. Ну, а лозунг звучал так: "От каждого по способностям, каждому по ТРУДУ", а по потребностям - это было делом светлого будущего, как, например, доля ГАЗПРОМА в наших с Вами карманах, господин Зырянов. Вы не задумывались над тем, что же все-таки за зверь это - коррупция. По-моему, это всего лишь перераспределение доходов в пользу "благодетелей". Перефразируя слова одного хорошего писателя: Это всего лишь плата за что-то прежде полученное. ...Будь щедр!
24.03.2010 20:17:56 - Алексей Викторович Зырянов пишет:
От каждого по способностям, каждому по "манагеру".
Вот читаю и задумываюсь: а что хотел предложить сам Андрей Бриль? Вернуться к огосударствлению? Так советские "чинуши" испокон веков от "манагеров" нынешних отличались не настолько в лучшую сторону в зависимости от получаемых благ (в виде дач, машин, импортных вещиц) на своём рабочем месте. Одна существенная польза была в прежней идеологии – «От каждого по способностям, каждому по потребностям», если я правильно помню тот лозунг. Работали все, кто считался трудоспособным. На бомжей и безработных государство глаз своих не закрывало, а самым настырным образом обеспечивало хоть толикой, но всё же материальной составляющей. И закрывать глаза советским гражданам на "сладкую" жизнь партработников было куда легче, когда ты, в принципе, по достатку отличаешься ни в сильную, ни в наиболее слабую сторону от своих сограждан. В этом плане – да, легче... Но вот захотелось самореализации, замечталось о СВОЕЙ "сладкой" жизни, так пожалуйста, - сказала нам История, - пробуйте. И что получилось? А получилось так, что самые предприимчивые прорвались в элиту, так сказать, к сливкам общества. Что тут сделаешь? Кому дано, а кому не дано. Всем не заработать миллиарда, а если хочется, то попробуй сам. Я верю в одно: не были с детства эти самые «манагеры» столь уж циничными до мерзости в своём желании обогатиться. Приватизация (а по сути - раздача госимущества почти бесплатно) дала возможность многим «способным» людям разжиться до сегодняшнего состояния своего кошелька. И неправомерным будет судить человека, в чьих руках оказались эти миллиарды. Какими бы мы стали, будь у нас с Вами, уважаемый Андрей Бриль, эти пресловутые миллиарды? Не уж-то бы так все поголовно бы, как и мы, надеюсь, раздали бедным и нуждающимся? Как часто мы сами любим ругать тех, кто только и жалуется на свою неустроенность быта. Вообще обстоятельство, что происходили после приватизации и упрёки тех, кто стал зарождающимся миллиардером во время её осуществления сейчас, напоминает мне ситуацию с подброшенным кошельком, когда кто-то влиятельный, но незнающий как распорядиться с богатством, вдруг вбрасывает в толпу (или же просто на землю) свой мешочек с драгоценным содержимым. Вряд ли хоть у кого-нибудь, кто прожил размеренной жизнью, не возникло бы желания подобрать заветный мешочек, тем более когда его бросают почти что без каких-либо категоричных требований, а лишь – «возьми и используй, как знаешь сам, да только, чтоб другим стало не в пример лучше». Вот, кто успел его поднять, тот и в «дамках» сейчас. И даже сейчас, Андрей Бриль, если бы Вам и мне предложили долю, допустим, в «Газпром-нефть» - согласились бы не раздумывая? Навряд ли. Остереглись бы, как и я. А вот те, кто не испугался взять, то у тех в нынешнее время - колбаса поверх икры на бутерброде. А нам, дай Бог, и кусочек сыра на чёрствый наш хлебушек завсегда благом будет. Каждому своё.
Чудище стозевно и безъязыко
Литература
Чудище стозевно и безъязыко
ДИСКУССИЯ
«Новый реализм» как диктатура хамства
Игорь ФРОЛОВ, УФА
Продолжаем дискуссию о «новом реализме», начатую статьями Льва Пирогова («Погнали наши городских». – «ЛГ», № 9) и Андрея Рудалёва («Улыбайтесь, это всех раздражает». – «ЛГ», № 10). Главный редактор журнала «Бельские просторы» Игорь Фролов предлагает неожиданный поворот темы. Как в анекдоте: приходит больной к врачу: «Д-доктор, у меня н-нервы». А тот ему: «Покажите язык». – «Д-доктор, п-при чём тут язык, у меня же н-нервы!..»
«Новый реализм» – термин далеко не новый и далеко не русский. Но нам не так важно, неореализм итальянского кино или новый реализм французских художников вдохновил наших мастеров незатейливого слова на кальку. Важно то, что те два неореализма ставили целью раскрытие художественной ценности бытовой реальности.
А что же наши «новые реалисты» – соответствуют ли они такому пониманию заимствованного бренда? Прежде чем отвечать, вспомним о наших писателях-деревенщиках, которые когда-то «погнали городских». И погнали отнюдь не знаменитым якобы исконным русским языком, перенесённым из былинно-сказовой литературы и обрядовых плачей и превращённым в форму для реалистического содержания. Погнали они их пафосом. Во времена зрелого социализма духовный импульс городской интеллигенции перебродил в кислушку иронии. А пафос с иронией всегда жили как кошка с собакой. Разве что в античных мениппеях соседствовали, да ещё у Андрея Платонова в такой гремучей смеси, что, говорят, даже главный друг советских писателей и критиков диалектично удивился на полях платоновского текста, – мол, талантливая сволочь. Платоновский язык – это когда читатель не понимает, смеяться ему или плакать, и не понимает, смеётся автор или плачет, – как тот Гоголь, который сквозь слёзы. Вот этот язык и есть ключ к пониманию ситуации.
Но почвенники не смогли победить городскую иронию. Потому что в литературе без иронии нет языка. А на буколическом за околицей говорить – уже пародия получается. Недаром городские над деревенскими смеялись, про Ромуальдыча и портянки его сочиняли.
Впрочем, полная ирония и отсутствие пафоса, и громкого и тихого, – это уже смерть лирики. Так что не будем доводить до греха крайностей.
Однако какое нам дело до лирики, когда в России всегда побеждал взгляд на литературу как на плакат, язык которого шершав. Певцы воды кипячёной у нас всегда имели привилегии. И на этой констатации самое время вернуться всё же к нашим ягнятам.
Опуская промежуточные выводы и доказательства, скажу, что наши «новые реалисты» есть всего лишь литературные потомки «деревенщиков». С одним существенным отличием. У «новых реалистов» нет никакого языка. Конечно, нищета эта у каждого члена группировки выражена в разной степени, но в своих максимумах достигает абсолютного минимума. Занятный парадокс: отрицательная величина по модулю оказывается больше, чем у товарищей, и по этому признаку последний становится первым и самым главным представителем этого направления.
Литература «нового реализма» есть литература городского пафоса, и художественный язык она рассматривает как главный компонент враждебного «вейсманизма-морганизма», то есть иронизма-постмодернизма. Конечно, не сами писатели откусили себе язык, оставив вместо него тягомотное мычание, – они не столь изощрённы и героичны. Всё решило время.
Молписы, назвавшиеся «новыми реалистами», – это представители поколения, вошедшего в большую жизнь в постперестроечный период. Они дети развала страны, распада прежних культурных ценностей. Это дети, потерявшие отцов, – в смысле литературной преемственности. Они росли беспризорниками – со всеми присущими беспризорникам комплексами.
Когда эти малограмотные, бледные духом дети исторического подземелья, выйдя на свет, начали корявым языком излагать свои жалобы на жизнь, их поддержали старшие товарищи в «толстых» журналах. «Вот он, голос беды народной!» – ликовали они по-редакторски деловито. Произнеся свои первые «абырвалги» и заручившись поддержкой, дети начали теоретизировать. Картой, бьющей все претензии к их убогому языку, была выбрана борьба честного аскета реализма с жирным мошенником постмодерном. Они провозгласили себя теми грубыми варварами, которые вернут литературу к первооснове. Не найдя у себя таланта, они объявили талант украшательством. Так во время строительства хрущёвок сталинский ампир был обвинён в архитектурных излишествах.