Катер появился точно в девять.
- Присматривай тут за порядком, - сказал я философскому котенку. - До вечера!
Времени хватило бы обогнуть, остров и заскочить к Уно, но на пульте управления были только две кнопки "пуск" и "стоп", а рядом висела медная табличка с напоминанием, что включать ручное управление можно лишь в таких-то и таких-то случаях. "Заскочить к Уно" в этом перечне не значилось.
Мы отошли от острова километра на три, когда раздался звонок видео, и я услышал голос Уно:
- Здравствуй, Илья.
Солнце било прямо в экран, я почти ничего не видел.
- Включи космотекс, канал А-3, - сказал Уно. - У тебя есть приемник?
Приемник у меня был. Маленький, совмещенный с диктофоном.
- А что там? - спросил я.
- Включи, увидишь.
Я включил приемник, и на экране тотчас появился силуэт человека на вершине серебристой горы. Это была эмблема института Лепажа. Дикторский баритон рассказывал про агентство. Ну вот, подумал я, началось.
Рискованно было отправлять туда Юну, очень рискованно.
- Передача начнется через полчаса, - сказал Уно. - Они три года не вели прямых передач.
- Мне вернуться?
- Нет, тебя будут ждать в ЦСП. Да и что с того, что ты вернешься?
Действительно, теперь ничего не изменишь.
- Ты не волнуйся, Илья. Посмотрим, что они там надумали. Может быть, это и не имеет отношения к Юне.
Нет, имеет, определенно имеет. Не случайно же Латавец так настойчиво просил прислать Юну. Именно Юну.
- Я сделаю запись с большого экрана, - сказал Уно и, помедлив, добавил: Да, вот что еще... Ночью звонил Хаген. Просил, чтобы ты срочно приехал.
Хайнц Хаген руководил биостанцией в Ливийской пустыне; у Хагена проходил практику Марат Волков.
- Что-нибудь с Маратом?
- Нет, не думаю. Во всяком случае ничего опасного.
Индекс фантазии у Марата был втрое выше нормы. Что может быть опаснее?..
- А Хаген? - спросил я.
- Что Хаген? Как обычно. Подпрыгивал, махал руками, фыркал... Они что-то открыли. "Имеется наивеличайшее открытие... Нечто наиколоссальное... Нечто наипотрясающее... Теперь все пойдет ко всем чертям..." В таком духе он изъяснялся минут пять - вот и весь разговор... От Эль-Хаммама идет новая линия спидвея, это быстрее, чем на реаплане. Конечно, сначала надо быть в ЦСП. Счастливого пути, Илья.
Все навалилось как-то сразу: и решение Уно, и практика на Короне, и вызов в ЦСП, и звонок Хагена, и передача агентства Лепажа... Многовато. А может быть, и нет. Как раз в норме. Уно жил так тридцать два года.
Я посмотрел на часы. До начала передачи оставалось двадцать восемь минут.
( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( 5 ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( (
Агентство Лепажа возникло в конце XX века и в то время казалось предприятием весьма сомнительным. Все началось с того, что Жан Лепаж, молодой журналист с характером д'Артаньяна, написал несколько статей, предрекавших закат журналистики. Профессиональный журналист, утверждал Лепаж, способен лишь пересказывать события, в которых он в лучшем случае был наблюдателем. С подлинной достоверностью о событиях могли бы рассказать их непосредственные участники, но они не владеют журналистским мастерством. Отсюда Лепаж делал вывод: нужно готовить специалистов, которые одновременно были бы и первоклассными журналистами. Вряд ли кто-нибудь обратил бы внимание на статьи Лепажа, если бы он не подкрепил свою теорию собственным примером. Феноменальный альпинист, Лепаж в одиночку поднялся на вершину Эвереста, а потом сделал фильм о восхождении. Это дало ему немало денег и, главное, известность. Нисколько не сомневаясь в своей теории, он открыл колледж, в котором обычный учебный курс был дополнен основами журналистики. Обучение велось бесплатно. Лепаж разъезжал по разным странам и отбирал способных учеников. Из колледжа они шли в лучшие университеты и институты, становились физиками, социологами, космонавтами, архитекторами, биологами - кем угодно, но не профессиональными журналистами.
Много лет агентство приносило только убытки. Лепажу пришлось повторить подъем на Эверест. Это была игра со смертью, потому что на этот раз Лепаж тащил на себе тяжелую аппаратуру и при восхождении вел телепередачу. Поднявшись, он отбил пиропатронами трехметровую глыбу, "верхушку" Эвереста, тщательно укутал ее тройным слоем полиола и столкнул вниз по ледяному склону. Скандал был грандиозный. Правительство Непала отдало приказ об аресте Лепажа, его исключили из международного альпинистского союза, газеты яростно обрушились на "человека, укравшего Эверест"... Тем временем Лепаж, продолжая свои телепередачи, медленно спускался с Эвереста; чем ниже, тем труднее было передвигать "верхушку" - она застревала в скалах, проваливалась в глубокие трещины, вязла в рыхлом снегу. Гравиаторов и силовых костюмов тогда не существовало. У Лепажа были блоки, веревки, крючья - пещерная техника. Десятки раз казалось, что уже ничего нельзя сделать, но Лепаж каким-то чудом находил выход из положения. Он не распространялся о трудностях, не жаловался, и в самый тяжелый момент мог не спеша показывать закат в горах или говорить о картинах Рериха. Передачи транслировались по космотексу, миллиарды людей день за днем смотрели, как идет спуск. Глубокой осенью Лепаж дотащил "верхушку" до базового лагеря. К этому времени он был самым популярным человеком на Земле. В лагере его ждал правительственный чиновник с дарственной грамотой на "верхушку"...
Шесть лет спустя Чарльз Кэрди, один из бывших учеников Лепажа, осуществил первую успешную пересадку мозга. Книга Кэрди, изданная агентством и переведенная на шестьдесят два языка, подтвердила, что затея Лепажа вполне реальна. А потом появились статьи генерала Луиса Кампора, руководителя партизанской борьбы в Испании, фильм зоопсихолога Александра Кухтина, установившего контакт с кальмарами, дневники математика Виджея Рата Шарма, создавшего теорию ДС-операций... Продукция агентства были невелика по объему: одна-две книги в год, считанные фильмы и совсем редкие прямые передачи, но каждая вещь становилась событием.
( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( 6 ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( ( (
В вагоне спидвея, идущем на Кунгур, кроме меня, была только парочка парень и девушка в новенькой форме океанавтов. На улицах Польдии и на станции, спидвея все держали в руках приемники космотекса. Парочка в вагоне была исключением. Они уселись подальше от меня и принялись о чем-то шептаться.
Когда эмблема агентства сменилась на экране циферблатом секундомера, а потом появился Тадеуш Латавец - и не как-нибудь, а в модном тренировочном костюме вместо своей потертой кожаной куртки, - я почувствовал, что происходит что-то необычное. Латавец управлял агентством четверть века, за это время было шесть прямых передач, но сам Латавец ни разу не выступал по космотексу: комментатором он был никудышным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});