Читать интересную книгу Побег через Атлантику - Петр Заспа

Европы.

Мацуда внимательно перечитал текст также два раза, затем вернул лист обратно.

– Возможно, я ещё недостаточно силён в немецком, но, если всё так, как я понял, – ваш адмирал или предатель, или действует по принуждению. Что, впрочем, не снимает с него обвинения в предательстве.

– Вы всё поняли правильно. Отто, а что скажете вы? – Хильмар передал приказ дремлющему на крохотном диванчике главному инженеру.

Отто Ланге вытер о скатерть руки и взял лист. Читал он тоже внимательно, но, в отличие от японца, его реакция оказалась куда спокойней.

– Всё логично. Не секрет, что наш радист подслушивает английское радио, так англичане давно заявляли, что Берлин уже пал. Папа Карл лишь констатирует очевидное – войне конец. Мы проиграли.

– Хильмар-сан, я хотел бы знать ваше решение, – неожиданно подчёркнуто официально произнёс Тадао.

От Зимона не ускользнуло, как натянулась кожа на скулах японца. Он уже догадался, куда тот клонит. За те три месяца, что Мацуда был в его экипаже, Хильмар достаточно хорошо изучил своего японского коллегу. Капитан-лейтенант, или, как звучало его звание на японский лад, тайгун-тайи, Тадао Мацуда был далеко не последним человеком в Императорском флоте. Настолько не последним, что попал в двадцатку избранных морских офицеров, отправленных в Германию для освоения немецких лодок. Для борьбы с американским флотом на Тихом океане Япония планировала закупить двадцать подводных лодок седьмой серии и направила на стажировку будущих командиров, чтобы те на боевом опыте изучили доверенное впоследствии им оружие. По договору должность японских офицеров называлась «офицер-наблюдатель» и предусматривала лишь стороннее наблюдение за работой экипажа. Зимон не слышал, как было на других лодках, но у него на борту это правило Мацуда полностью игнорировал. Он наравне со всеми нёс вахты, грузил торпеды, вместе с механиками излазил все самые потайные щели трюма, где даже в доке никогда не исчезала разъедающая руки гремучая смесь из солярки и протухшей воды, и, что ещё удивительней, не избегал помогать матросам. Грузил продукты, наравне со всеми чистил коку картошку, не смущался грязной работы, чем вызывал недоумевающие взгляды даже унтер-офицеров лодки. Эти чаще привыкли помогать указаниями.

– В японском флоте офицеры чистят картофель? – как-то удивился Зимон.

– Нет, – ответил Мацуда. – Но я здесь для того, чтобы узнать все стадии вашей службы. От трюмного матроса до командира лодки. Я здесь, чтобы учиться, а лишних знаний не бывает, Хильмар-сан.

Поначалу восприняв японца как навязанный сверху лишний рот, Зимон постепенно проникся к нему уважением. Одно лишь не нравилось ему в японце. Мацуда постоянно стремился подчёркивать свою независимость. И умудрялся это делать, даже чистя картофель. Он всегда подчёркивал, что его война там, на Тихом океане, а здесь он только временный гость.

– Это же не ваша война? – удивился Зимон. – Моё решение для вас так важно?

– Более чем, – склонил голову Мацуда.

– Понимаю, – кивнул Хильмар. – Но вот это, – он потряс злополучным листком, – для меня приказ. Дальнейшее уже от нас с вами не зависит. Война окончена, что бы мы ни думали по этому поводу.

– Но не для меня. Япония по-прежнему борется, пусть даже теперь оставшись в одиночестве. И мой долг – продолжать войну.

– Тадао, – протяжно вздохнул Зимон, – мне вас жаль, но вы сейчас не в Японии. Увы, Германия уже не сможет исполнить свои обязательства, и лодку вы не получите. Никто не бросит вам обвинение в трусости, если вы выполните приказ гросс-адмирала Дёница. Сейчас вы в моём экипаже, а значит, его приказ распространяется и на вас.

– Я никогда не служил во флоте Германии! – повысил голос Мацуда. – На меня не распространяются приказы вашего гросс-адмирала! Я служу лишь моему императору. Только ему я давал клятву верности. Хильмар-сан, может быть, вы удивитесь, но сейчас я вам скажу очевидные любому японцу вещи: плен – это позор! И я не хочу быть опозорен. Потому я жду вашего решения.

– Вы вспорете себе живот?

– Я сделаю то, что должен сделать.

– Поверьте, мой друг, я тоже не разделяю пораженческих настроений нашего гросс-адмирала. У меня осталось ещё шесть торпед, и я хотел бы каждую вогнать в брюхо первому подвернувшемуся американцу или англичанину. К ним у меня тоже есть счёты за мой Дрезден. Они сровняли его с землёй.

– Так что же вы сделаете?

– Для начала зачитаю приказ экипажу.

– Затем всплывёте, чтобы сдаться?

– Послушайте, Тадао, а что мне остаётся делать? Я уже сказал вам, что не разделяю решение своего главнокомандующего. Слишком много произошло за эти годы. И врагам нашим мне есть что сказать. Столько всего накипело! За родных, знакомых, друзей! Боюсь, что не хватит на всех торпед. Но сейчас я вынужден подчиниться обстоятельствам – война окончена.

– Наши мудрецы говорят: невозможно управлять ветром, – Мацуда встал, – но мы можем управлять парусом. Каждый сам распоряжается собственной жизнью. Я вас понял, командир Зимон. Отныне наши пути расходятся.

– Да подождите вы! – раздражённо выкрикнул Хильмар. – Сядьте! Странное у вас желание продолжать войну, вогнав себе в живот ваш офицерский меч. У вас такое отношение к жизни, словно в карманах их припрятано ещё с десяток.

– Зато вы, немцы, цепляетесь за неё, будто собираетесь жить вечно! – парировал Мацуда.

Он замер точно изваяние в крохотном отсеке кают-компании, нервно поиграл желтоватыми скулами, затем неохотно сел на край дивана, деликатно подвинув вытянутую ногу инженера. Зимон покосился на него и хмыкнул:

– Увы, но, к вашему неудовольствию, в моей команде исключительно немцы, а не японцы, и не уверен, что кто-то ещё разделит ваше желание за компанию свести счёты с жизнью. Вот вы, Отто, хотите покончить с собой во имя Германии?

– Простите, командир, – поперхнулся Ланге, – какие счёты? Я и так отдал Германии всё, что мог. И между нами говоря, я рад, что эта бойня в конце концов завершилась, независимо от её результата. Затеявший её фюрер уже предстал перед Господом, а значит, и я имею полное право вернуться к своей семье. Моя больная Агна растит наших троих сыновей уже который год без меня. Так не должно быть. И единственное, чего я сейчас хочу, так это вернуться домой. Тадао, а у вас есть дети? – окончательно проснувшись, спросил главный инженер.

– Нет. Был младший брат.

– Был? – вздёрнул брови Зимон.

– Был, – едва уловимо кивнул Мацуда. – У нас не принято рассказывать о семье, но для вас я сделаю исключение. Сабуро подвесил под свой «Зеро» пятисоткилограммовую бомбу и протаранил американский эсминец.

– Сочувствую, – тихо вздохнул Ланге.

– Сочувствуете? – окатил его брезгливым взглядом японец. – Вы должны мне завидовать! Его самолёт разорвал корабль врага надвое. Когда подошёл другой эсминец, спасать уже