Сначала я робко подходила к людям, предлагая рассказать судьбу по руке. На меня смотрели с недоумением, и я чуть не бросила это дело. Но цыганята, с любопытством наблюдающие за моими попытками, присоветовали: обращайся, мол, так вот и так, и говори понаглей, улыбайся.
И вот я снова бросалась к людям, с улыбкой, от страха похожей на оскал, выбирая женщин позадумчивей, и кричала в лицо, пытаясь сменить прусский акцент цыганским:
— Изумрудная моя радость, всё вижу, хорошая ты женщина, да гнут тебя заботы, остановись, расскажу тебе твою судьбу, небось не век ей печальной дорогой ездить!
Глядя на моё курносое чумазое лицо, белые летучие волосы — и чёрные глаза, веснушчатые щёки — и замызганную, старенькую одежду, женщины начинали смеяться:
— Что за маленькое чудо, то ли немка, то ли цыганка!
И многие, смеясь, подставляли мне ладони — красные, мозолистые ладони фабричных работниц.
Гадать по руке меня научил брат. Объяснил коротко: пригодится. И — пригодилось.
Выслушав и посерьёзнев, удивлённые женщины лезли за мелочью. Некоторые спрашивали — гадаю ли на картах. Я сначала отвечала, что нет, а потом призадумалась и купила себе колоду. Поначалу что-то врала, а потом одна из подружек, Ленка, объяснила мне, как гадать по-цыгански. Дело пошло. Цыганята очень любили смотреть из-за плеча, когда я важно раскидывала карты очередной галицианке на подвернувшейся скамейке. Для них это было чем-то вроде телешоу. Со временем женщины стали подходить ко мне сами. Должно быть, у меня хорошо получалось — а может, просто искали они надежды.
Брала я сущую мелочь. Кто бы и дал мне больше? Сначала на всё покупала булочки — иногда до пяти-шести разом — и тут же их, торопясь и давясь, съедала. Потом стала поспокойней, начала откладывать деньги и приносить их домой. Мать уже знала про гадание, усмехалась, но слова не говорила против. Деньги шли в общий котёл.
Раз в трапезной при кирхе пастор сделал мне внушение за то, что я обманываю бедных людей. Я слушала, опустив голову, а потом посмотрела ему в глаза и спросила:
— Падре, да разве я не беднее этих людей? Я кушать хочу. Мне еда снится!
И это было чистой правдой — у большинства моих клиенток были работающие супруги, кроме того, у многих были родственники в деревне, к которым ездили за картошкой, яйцами и салом. Так отчаянно нище, как мы, жили только одинокие старики.
Пастор, пожилой человек с добрыми глазами, посмотрел на меня очень серьёзно и сказал, чтобы я вечером приходила в трапезную с кастрюлей — теперь мне каждый день будут давать с собой ещё супа и хлеба. И действительно, теперь мы каждый день имели на ужин суп. Это здорово нас поддержало. Но гадать я не бросила, а пастор мне больше ни слова про это не сказал.
Он жил в нашем подъезде.
Рассталась с картами я только в семнадцать, когда мой организм стал требовать своего, и брат вывел меня на первую охоту. Не представляю, чтобы помогать «волку» решился любой другой человек. Может быть, дело в том, что после Буковины Пеко привык к дыханию смерти. Не знаю, откуда брат узнал про колбасу, но и этому он меня научил. Он охотился со мной два раза, а потом велел уходить. «Волки» живут сами по себе, таков обычай. Нам можно проводить немного времени в гостях, можно общаться с родственниками — хотя я с восемнадцати лет ни с кем из них не виделась и не разговаривала — но живём мы всегда сами по себе.
Дядя Мишка довёз меня до Праги, и я села на поезд до Будапешта. Денег теперь много, и я беру билет в двухместное купе-люкс. Поезд отходит в час ночи. Я еле уговариваю дядю не дожидаться его со мной, а возвращаться в Кутну Гору.
Купе оказывается стилизовано под «золотой век» Венской Империи: бархат, красное дерево, кожа, позолота. Проводник, высокий плечистый еврейский парень, споро мне стелет и без звука исчезает за дверью. Поезд трогается, а соседнее место всё ещё пустует. Я скидываю кроссовки и принимаюсь раздеваться, швыряя вещи на пустой диванчик. Когда я уже собираюсь расстегнуть бюстгальтер, дверь скользит в сторону, и в купе просачивается никто иной, как сэр Отважный Рыцарь. От неожиданности я так шарахаюсь, что больно ударяюсь бедром о край столика.
— Что вы, многорогий вас сожри, здесь делаете?! — шиплю я, поспешно прижимая к груди майку. Похоже, Батори имеет природное свойство мгновенно приводить меня в состояние тихой истерики.
Упырь поднимает руку, закрывая себе глаза. На его лице — самая светская улыбка.
— У меня билет в это купе. Я еду домой.
— Тогда где вы были раньше?!
— Болтал с проводником. Руку можно убирать?
— Что вы спрашиваете? Вы же подсматриваете.
— Я спрашиваю, потому что хорошо воспитан, — Батори опускает руку и садится на своё место. Мои куртку и свитер он перекладывает на столик.
Я забираюсь под одеяло прямо в джинсах и демонстративно закрываю глаза.
— Лилиана, вы можете на меня поглядеть?
— Зачем?
— Затем, что я придумал красивый жест, который вы не сможете мне испортить.
— Вы недооцениваете моих талантов.
— А вы недооцениваете моих. Я оплатил ваш апартман и вашу лицензию на год вперёд.
Я буквально подскакиваю.
— Какого лешего вы это сделали?!
— Просто подарок. Вам не нравится?
Чёртов упырь даже не пытается выглядеть расстроенным. Он очевидно забавляется.
— Мне это очень не нравится! Что вам от меня надо?
— Здесь и сейчас? Ничего.
— А потом?
— Я же говорил — несколько ответных услуг. Уверен, они не будут противоречить вашим жизненным принципам.
— То есть трахать вы меня не полезете?
— Вы циничны, и, как я говорил уже, это печально. Нет, на ваше целомудрие я не посягаю. Более того, если я всё-таки ошибся и то, что я вам предложу, входит в разрез с вашими принципами, я не буду настаивать на нашем дальнейшем сотрудничестве.
— Так скажите сразу!
— Хм… Давайте так. Первая услуга, о которой я вас попрошу — сохранять девственность.
— Ну, это… это уже переход на личности! Потом, откуда вы знаете, что я ещё не это самое?
— Я надеюсь. Учитывая ваше происхождение, образ жизни и характер.
— Ну, предположим. И что, долго мне её сохранять?
— Для начала, скажем, ещё два-три года.
— И для чего?
— Вы узнаете, когда придёт время.
— Вы меня хотите принести в жертву?
— Зачем же так сурово? Девственники могут стать участниками очень разных интересных ритуалов. Например, единорога, по легенде, могла изловить только девственница.
Вот тут ему удаётся меня заинтриговать действительно сильно. Я даже сажусь в постели.
— Мы будем ловить единорога?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});