иным способом.
Провидец — дело иное. Провидец воспринимает вероятностную картину будущего, на год, на два… да хоть на сто. Предвидение не отличается точностью деталей (а чем дальше в грядущее, тем меньше подробностей), зато и мало зависит от действий конкретных людей. Провидец работает в одиночестве, присутствие посторонних нарушает тонкую паутину его дара, если говорить по-современному, «сбивая настройку». Ощущения приходят к провидцу в виде туманных картин, больше на уровне эмоционального фона. Скажем, наводнения, землетрясения и цунами Кэсси чувствует чуть ли не за месяц, но определить, где произойдёт катастрофа, не может при всём желании. В самом лучшем случае, ощутит связь между бедствием и кем-нибудь из тех, кого знает лично.
Если же говорить о пророках и пророчествах, то к ним Кэсси относилась с безграничным уважением, поскольку этот дар считался у неё на родине самым ценным. Вообще считается, что устами пророков говорят боги. Так это или нет, Кассандра достоверно не знала, встречаться с богами ей не довелось (после этой фразы у меня холодок по коже пробежал), но то, что пророчества сбываются всегда — это, по её мнению, было неоспоримым фактом. Другое дело, что пророк, в первую очередь — учитель народа, человек, который не только объявляет грядущие события, но и ведет к ним, готовит общество к тому, что считает неизбежным. И если он является достаточно сильной личностью (а личностей слабых и ничтожных среди истинных пророков не замечено), то рано или поздно посеянные им в людских душах зерна дают пышные всходы. И тогда пророчество исполняется. Только времени на это нужно, как правило, очень много. Десятилетия. Века. Или эпохи.
Сама она была почти классической провидицей. Поэтому как следует заработать на своём даре, достаточно сильном, она ни малейшей возможности не имела. Поначалу пыталась предупреждать власти о тех картинах, что открывались её мысленному взору, но каждый раз натыкалась на недоверие, непонимание или вовсе пренебрежение. Капля способностей к прорицанию у неё тоже имелась, и лишь благодаря этому бабке удавалось сводить концы с концами, что (в её понимании) подразумевало регулярно покупать себе сладости и коньяк. Исходя из каких-то принципов, навеянных, видимо, полученным в детстве воспитанием, Кэсси прорицала лишь события, с её точки зрения для клиентов благоприятные. А если в будущем у посетителя ничего подобного не ожидалась, то молчала как рыба, разводила руками и отказывалась брать деньги. Естественно, при таком подходе от наплыва восторженных поклонников она не страдала.
Тот факт, что касательно моего будущего Кэсси видела лишь туманные образы, на какой-то миг меня слегка испугал. Похоже, ничего хорошего меня впереди не ждёт, а наша с дядей Фёдором старая знакомая надеется молчанием обмануть линии вероятности, положившись на игру слепого случая. Молчит-то она молчит, но уже тот факт, что старуха всполошилась и пригласила меня в гости, говорит о многом. Да и её слова о дерьме, в которое я влез, не добавляли оптимизма.
На прощание она сунула мне пакет, пробормотав — «ну, возьми, пригодится, а то ведь не поможет». Я сделал удивлённое лицо.
— Ты же к Денису идешь?
Не в предвидении тут дело. Умная она просто, и два плюс два складывать научилась достаточно давно. С одной стороны, на Денисе свет клином не сошелся, есть ещё парочка знакомых, которые могут помочь. С другой — Денис, если захочет, поможет наверняка, а вот остальные…
Так что для понимающего человека мой выбор очевиден. Хотя толком-то я с Денисом не знаком. Видел один раз, какие-то дела у дяди Фёдора с ним были, а я просто присутствовал в качестве статиста.
— Можно подумать, есть варианты… — вздохнул я.
— Вот подарочек ему и сделаешь. Только ты не перепутай, скажешь, что со мной дружен, это рекомендация такая. Не самая худшая, ежели кто понимает. Так вот, моим другом представишься, но дашь понять, что подарок — это исключительно твоя инициатива. Он-то, ясное дело, всё поймёт, таки не дурак, но примет правила игры. Принцип у него такой.
А бабка-то волнуется… еврейские словечки из речи как ветром сдуло. Я заглянул в лежащую в пакете картонную коробку. Присвистнул.
— Спасибо!
— Ох, Миша… и попросила бы тебя не ввязываться в это дело, так уже ввязался. Что ж теперь… ну и девку выручать надо.
— Так она жива?
Кэсси погрозила мне пальцем.
— Миша, ты надеешься, что сумеешь перехитрить старую Кэсси? Как говорили древние, «делай что должно — и будь, что будет».
В общем, разговор этот мало что прояснил. О судьбе Леночки старая ведьма так толком ничего и не сказала, единственное, что я понял — эта судьба пока не определена, и от моих (в том числе) действий зависит, удастся мне вернуть её живой и относительно здоровой, или же придётся доставить папе Друзову что-нибудь из вещей его навсегда покинувшей этот мир дочурки. Проклятье, самое противное, что видения Кэсси — даже когда они относительно конкретны, что бывает нечасто — напрочь лишены однозначности. Она вполне могла бы заявить, что девушка уже покинула этот мир. И это будет абсолютно точным, профессиональным заключением. Только толковать эту фразу можно по-всякому.
И вот теперь мне надо встретиться с Денисом, который и сам по себе не подарок, а уж если обращаться к нему с просьбами… не любит он этого. Дядя Фёдор, помнится, в тот раз что-то от Дениса хотел, но так и ушёл несолоно хлебавши. Как ни странно, ушёл без обиды, чему я тогда несказанно удивился. В конце концов, если искатель… Я не говорил? Ну, дядя Фёдор себя называл «искателем», не в честь журнала, а в том смысле, что наша основная задача в любом деле — бороться и искать, найти и не сдаваться. Если первый, второй и последний лозунг я вполне понимаю, то вот с третьим как раз может выйти облом-с. У дяди Фёдора, насколько мне известно, неудач не было. Ну… таких, чтобы клиент остался полностью неудовлетворенным. Недовольство — это было. Отказ платить — сталкивались. К последним проявлениям несовпадений в позиции работодателя и исполнителя дядька относился философски. Но задача выполнялась всегда. Если мне придётся привезти Друзову, скажем, колечко дочери и сведения о том, что её более нет среди живых (в определенных ситуациях и это — не окончательный приговор), я буду считать, что работа выполнена. В общем, теперь я