Читать интересную книгу Охота - Энтони Макгоуэн

— Нет, вы имели в виду, что могли бы убить ее. Ружья сами по себе не стреляют.

— Послушай, Луи, — вмешался в разговор Родди, — обещаю, если ты собьешь голубя, я съем его.

Реплика Родди разрядила обстановку и сняла напряжение. Все разразились громким смехом.

— Кстати, вспомнил, — сказал Дом. — Давайте проверим, как обстоят дела со снабжением. Надо чем-то закусывать, чтобы вино нормально усвоилось.

— Следуйте за мной, — приказал Габби по-военному. — Начнем экскурсию с кухни.

Мы подчинились приказу, не выпуская из рук бутылок и бокалов. Пошли всей толпой, за исключением Пола Уинни: Доминик Чанс, наш любезный друг, жених; Родди Бланден, дородный, милый и озорной малый; Ангус Нэш, который показался мне грубияном; Луи Симпсон с фиалковыми глазами, таинственный и опасный тип; Габби Андерсон, непостижимый, всезнающий шафер на предстоящей свадьбе; прямолинейный и привлекательный Майк Тойнби. Наконец, я — посторонний человек в их кругу, но благосклонно принятый старыми приятелями. Хотя мне вовсе не улыбалось стать полноценным членом компании.

Габби повел нас к угловой двери, и мы, спустившись по лестнице на две ступени, оказались в удивительно современной кухне, оснащенной яркими лампами. Свет резал глаза после полутьмы зала. Еще более удивляло присутствие двух молодых женщин, занятых у плиты. Одна из них — румяная блондинка с ярко-голубыми глазами, которые предполагали: если вы желаете поразвлечься, тогда, возможно, оказались в нужном месте. Она держала в руке сверкающий японский кухонный нож с широким и острым лезвием. Казалось, таким орудием можно перерезать пополам комара. Выглядела девушка лет на двадцать пять. При виде посетителей она положила нож на мраморную плиту.

— Привет, мальчики, — с улыбкой сказала она, грассируя на корнуоллский лад.

— Как обстоят дела с расчетным временем приготовления пищи, Энджи? — справился Дом, поднимая крышку одной из кастрюль.

Энджи шлепнула его по руке, и крышка с грохотом упала.

— Негодник! — воскликнула она с показной суровостью в голосе. — Дайте нам еще полчаса, и все будет готово. Суфи не очень-то умеет готовить фазанов, — добавила она с абсолютно неуместной ухмылкой, — пришлось поучить ее, как надо… ощипывать.

Суфи.

Какая неожиданность. Ростом в шесть футов, стройна как мальчик, лицо спокойное, выражающее безмятежность и покорность. Кожа темно-лилового цвета, вроде сливы или свежего синяка. У нее тонкая длинная шея, и девушка вполне могла оказаться эфиопкой, сомалийкой или, может быть, суданкой. Как ее, черт возьми, занесло в наши края? Услышав свое имя, Суфи слегка поклонилась. Абсолютно формальный жест. И только выбившиеся из-под ярко-оранжевого платка густые каштановые волосы несколько скрасили эту формальность.

Я окинул нашу группу быстрым взглядом. Все слегка растерялись и пялились на девушек. Симпатичная, с пышным бюстом, Энджи выглядела очень привлекательно, но Суфи — просто красавица.

— Полчаса? — спросил Габби. — Ну хорошо. Подождем. Пошли, ребята.

Мы вернулись в зал.

— Ты подобрал отличных девчонок, — обратился Бланден к Габби.

Я не понял, как много иронии содержится в его словах.

— Он никого не искал, — вмешался Дом. — Это дело моих рук. Габби собирался заняться самодеятельностью. Он утверждал, будто может приготовить отличную еду из ничего. Упомянул омлеты. Я заявил, что это нам не подходит, и попросил хозяев дома порекомендовать поставщиков провизии. Так мы вышли на стряпух.

— Я просто считал, уж коль мы устроили мальчишник, то… можно ограничиться одними мужиками, — пояснил Габби свою точку зрения. — Полагаю, в течение уик-энда мы не на шутку разойдемся. Девушкам может не понравиться такая атмосфера.

— Разве они собираются ночевать здесь? — спросил Тойнби.

— Да, — ответил Дом, — другого выхода нет. Разве только ты протрезвеешь и подкинешь их до Труро в полночь. Но милые дамы в полной безопасности. Они запрутся в уединенной башне. Без шуток.

— Я, разумеется, посещал много мальчишников, — заметил Нэш, — в которых женщины играли далеко не последнюю роль. — Он рассказал похабную историю о том, как шлюхи ползали под полковым столом и отсасывали у мужиков, которые должны были держаться при этом стоически. «Игра» заключалась в том, чтобы другие не заметили, как ты кончаешь. Я хохотал вместе с остальными до тех пор, пока не услышал собственный фальшивый смех.

Потом Габби повел нас в широкий коридор с высокими мозаичными окнами.

— Сейчас мы войдем в северное крыло, — произнес он высокопарно. — Как видите, коридор украшают великолепные витражи работы Уильяма Морриса. Темой росписи являются Каин и Авель. Утром, когда станет светло, вы сможете рассмотреть всю эту прелесть.

Но даже без преображающего утреннего света я увидел часть стекла необыкновенной красоты. Мне даже удалось разглядеть фигуры: Адама с длинной ниспадающей бородой; двух братьев — один крупный, широкоплечий, другой — маленький, вороватый. Рядом с ними стояли приношения в виде фруктов и мяса.

Затем мы оказались в первой комнате северного крыла, вполне уютной гостиной. Она уступала по величине залу, но все же имела впечатляющие размеры. Вдоль стен — кожаные кресла, на полу — восточной ковер, а электрические лампочки скрывались в изысканных старинных светильниках. На одной из стен висел гобелен. Мне он показался похожим на полотна прерафаэлитов. Женщина с развевающимися рыжими волосами оплетена волнистыми кольцами змея. Я ожидал увидеть рыцаря с мечом в руках, стремящегося освободить пленницу. Однако дама была наедине со зверем. Любопытно, но она, кажется, не возражала и неплохо себя чувствовала внутри спирали.

Здесь же обнаружился еще один огромный камин, вот только огонь в нем не горел. Тем не менее в комнате не чувствовалось холода. Я понял, почему: у стен стояли три старомодные чугунные батареи. Итак, северное крыло оборудовано современными удобствами.

— Довольно мило, — сказал Тойнби, — оформлено в викторианском семейном стиле. Поцелуй на ночь жену и семерых ребятишек, а потом отправляйся к юной проститутке.

— Кто это? — осведомился Бланден, глядя на мраморный бюст человека средних лет.

Камень такой гладкий, что не просматриваются ни черты характера, ни судьба данного персонажа.

— До 1790-х годов здесь жили Гэсгоингсы — дальние родственники йоркширкских Гэсгоингсов. Семья вымерла в конце восемнадцатого века, и поместье разрушалось пару десятков лет. Часть построек превратилась в живописные руины. Потом купец из Бристоля по имени Дуглас Спайви купил имение. Именно он добавил два крыла к центральному зданию и вернул строению подобающий вид.

— Это Гэсгоингс или Спайви?

Бланден поглаживал мраморный бюст, явно получая чувственное удовольствие от прикосновения к такому совершенству.

— Спайви. У Гэсгоингсов не хватило бы денег на скульптуру Кановаса. Хотя я лично подозреваю, что бюст изготовил кто-то из его учеников, представителей «школы».

— Чем они занимались, эти Спайви?

Бланден явно проявлял интерес к жившему здесь семейству.

— Основной бизнес — гуано.

— Что еще за гуано?

— Помет южноамериканских птиц. В те времена он являлся единственным источником азота. Использовался как удобрение и компонент взрывчатых веществ. Семейный бизнес рухнул после изобретения Харбером процесса производства аммиака из атмосферного азота.

— Хватит нести ахинею, Габби. Откуда тебе известны такие вещи? Или ты все по ходу придумываешь? Это ведь импровизация, не так ли? У тебя всегда неплохо получалось. Мог бы болтать за Англию на встречах стран содружества.

Габби улыбнулся:

— Не все мы в школьные годы играли в солдатики и бегали за мячом по грязному полю.

— Ладно. Хорошо сказано. Удар принят.

Мы прошли через комнату поменьше. Возможно, когда-то здесь находилась бильярдная. Потом поднялись по широкой лестнице. Габби рассказывал нам об архитекторе, проектировавшем викторианские крылья. Некто Монтегю Фэрфакс. Он известен как строитель нортхемптонской торговой палаты, а также множества небольших церквей в районе Манчестера. Его проект перестройки здания парламента был отвергнут.

— Лучшие комнаты, — объяснял Габби, когда мы добрались до второго этажа — еще один длинный широкий коридор с дверьми, ведущими в обе стороны, — находятся в угловых башенках крыльев. Я уже составил план, кто из нас переночует в каком месте, хотя его еще можно обговорить, если комнаты кому-то не понравятся. Доминик идет налево от центра, Ангус — направо. — Он показал направления рукой. Две узкие винтовые лестницы поднимались из коридора и вели наверх, в темноту. — Между прочим, эти помещения, — продолжал Габби, прежде чем друзья успели уйти, — навевают литературные ассоциации. В твоей комнате, Доминик, однажды останавливался Теннисон. Некоторые специалисты утверждают, что башни вдохновили его на написание поэмы «Леди Шалотт». А в твоей, Ангус, жил Томас Пикок, когда работал над своим главным шедевром «Аббатство кошмаров».