Для того чтобы опуститься на поверхность, нужно стравить из оболочки почти весь гелий. Может быть, оболочка лопнула? Не знаю, что может ее серьезно повредить, тем более, в атмосфере.
Ничего не придумав, я стал следить за действиями Дейва. Он уже закрепил датчики у меня на ладонях и на голове за ушами и теперь водил надо мной приемной головкой диагностера, глядя на экран прибора. Мне тоже хотелось посмотреть на экран, но он был отвернут от меня, должно быть не случайно.
— Послушай, Дейв, если мы не знаем толком, что там произошло, может не время пока возиться со мной?
— Может и не время… — проворчал он, не отрывая взгляда от экрана, но хвататься сразу за два дела было нерационально. После паузы он сообщил.
— Ничего страшного, перелом двух ребер и обширная гематома. Внутренние органы не затронуты. Он посмотрел мне в глаза и сказал заботливо. — Теперь ты полежи здесь спокойненько, а я пойду, погляжу, что с нашим «пузырем». Полежишь?
— Да иди, Дейв, иди… — у меня чуть слезы не навернулись на глаза от умиления. Так со мной только мама разговаривала, когда я болел.
Дейв посмотрел на меня испытующе, улыбнулся и встал. Подпрыгнул, и мгновенно исчез в проеме двери. Некоторое время было тихо. Потом послышался легкий вскрик. Что именно он крикнул, я не разобрал, но мне вдруг показалось, что с ним там что-то случилось.
— Что с тобой? — крикнул я. Молчание. Я уже собирался подняться, подумаешь, ребра, но в это время послышался его голос:
— Я сейчас. Лежи…
Прошло еще довольно много времени, хотя, наверное, не больше 10 минут.
— Дейв! — завопил я во весь голос. — Скажи, наконец, в чем дело!
Нет, это не был страх раненого на тонущем корабле. Мною владело нестерпимое любопытство. Если в хижине, высоко в горах вы включаете свет и тут же слышите грохот лавины, вы на секунду замираете. «А нет ли здесь связи?» — думаете вы. В следующую секунду вы осознаете, что связи нет и быть не может, и находите простое объяснение во вчерашнем снегопаде, после чего ход ваших мыслей приобретает вполне реальное направление.
Здесь никакого правдоподобного объяснения не находилось и откуда-то из подсознания начало всплывать подозрение, которое постепенно превращалось в уверенность. Уверенность в том, что между моими вчерашними упражнениями и нашим теперешним положением существует прямая и непосредственная связь.
— Дейв!!! — завопил я диким голосом.
— Ну что ты орешь? — спросил Дейв, свешивая голову в проем двери. — Все в порядке. Мы действительно на поверхности, похоже, что в кратере вулкана. В корпусе трещина.
— Ничего себе, порядок… Постой, как трещина? А почему же тогда жилой отсек не раздавило наружное давление? Ты посмотрел, какое давление за бортом?
Дейв укоризненно посмотрел на меня и я осекся. Действительно, как он может узнать давление за бортом, если я отключил всю автоматику.
— Не знаю, почему нас не раздавило, — начал он с расстановкой, — но скоро начнет поджаривать. Нашей терморегуляции надолго не хватит.
Мне сразу показалось, что в каюте слишком жарко. Мы оба посмотрели на панель климатизатора над дверью, снабженную наряду со сложной электроникой незамысловатыми допотопными барометром и термометром. Температура 27 градусов, несколько выше обычного, но на перегрев не похоже. Давление 995 мм. рт. ст. Тоже не похоже на разгерметизацию.
Дейв все смотрел на климатизатор, как будто надеясь получить от него ответ на наши вопросы. Потом спрыгнул вниз.
— Ладно, разберемся… Давай-ка пока вплотную займемся тобой. — Он долго смотрел на меня, как будто не зная, что, в сущности, нужно со мной делать. Потом вдруг сел на пол и обхватил голову руками, — Непостижимо! Чудовищно! — причитал он, раскачиваясь всем телом.
Нет, я не мог больше молчать.
— Послушай, Дейв. У меня есть кое-какие предположения… То есть это, конечно, не объяснение… Я вчера несколько культур… выпустил в атмосферу.
Последние слова я выговорил торопливо и замолк. Он поворачивал голову, чтобы посмотреть на меня может минуту или больше. Кажется, я даже слышал скрип. Однажды я видел антропоморфного робота, который отработал три года на дне Красного моря. Так вот у него шарниры поворачивались так же медленно и со скрипом. Наконец Дейв повернул голову и посмотрел на меня в упор. Глаза его сузились и превратились в щелки. Я вдруг вспомнил, как товарищ по университету называл его «Потомок Чингиз-хана».
«Интересно, что он сейчас сделает», — подумал я без любопытства.
Дейв ничего не сделал. Он протянул:
— Значит, выпустил. Ну-ну… — И отвел глаза. И тут же сказал обычным своим деловым тоном. — Ну что же, поскольку ситуация несколько прояснилась, займемся лечением.
Не отсоединяя от меня датчиков и глядя на экран: он извлек меня из угла, предупредив:
— Если будет больно, скажи.
Было терпимо, и я промолчал. Удивила меня легкость, с которой он поднял мои 75 килограммов и осторожно положил на мягкую обивку стены.
Теперь я видел экран диагностера, на котором светились мерцающим светом мои сломанные ребра? Я с интересом наблюдал: как его руки осторожно мяли мой голый бок: пока обломки ребер на экране не соединились. Свечение сразу стало слабее. Дейв попросил меня не шевелиться, и взял из шкафа белый баллончик с раструбом. Направив его на мой бок, Дейв открыл вентиль. Из раструба вырвался бледно-молочный конус, и я сразу почувствовал, как стянулась кожа на боку. Дейв водил надо мною баллончиком, постепенно открывая вентиль, от чего шипение усиливалось, и конус перед раструбом становился гуще. Через несколько минут он осторожно посадил меня и стал покрывать пенной броней мой торс со всех сторон.
— Теперь посиди, пока он не застынет, а я попытаюсь оценить размеры бедствия. Но только он поднялся на ноги, как каюта покачнулась раз, потом второй. Дейв посмотрел на дверь, потом на меня, видимо соображая, что со мной делать.
— Я теперь сам могу держаться. Ты иди, Дейв.
Он снова взял пульверизатор и, проведя зигзагом по одному и другому моему боку, прикрепил мой корсет к обивке стены.
— Ну вот, теперь никуда не денешься, — сказал он, придирчиво осмотрев меня. Собрался уходить, но приостановился и протянул мне нож. — На всякий случай, а то будешь биться здесь, как муха в паутине
На этот раз его не было долго. Я все пытался придумать разумные объяснения происшедшему. Но концы с концами никак не сходились. Тор никак не мог стравить весь гелий. Тогда значит, микробы съели всю атмосферу… Но это вообще невозможно. За одну ночь?! Оставаться в неведении было невыносимо. Не такой уж я инвалид, чтобы продолжать торчать здесь, предоставив Дейву выпутываться из мною же созданной ситуации.
Ножом я обрезал тяжи на боках корсета и поднялся. Нигде не болело. Я начал соображать, на что бы мне встать. В это время Дейв что-то крикнул в салоне. Подпрыгнул я довольно удачно и даже дотянулся до притолоки. И нос к носу столкнулся с Дейвом. Глаза у него были прямо круглые. Я подумал было, что его поразили мои гимнастические упражнения. Но он, кажется, даже не заметил моего внезапного выздоровления.
— Стен! Она летает! — прошептал он мне, как великую тайну.
— Кто?
— Птица. — То ли оттого, что устал висеть, то ли от неожиданности, но я чуть не сорвался вниз. Он успел подхватить меня под мышки и выволок в салон. Тут только он поинтересовался, почему я встал. Я его успокоил, и он сейчас же ввернулся к своему открытию. — Она живая. И, кажется, я там видел еще одну.
Теперь я понял, что его так поразило. Лесные птички эти, малиновки, специально живут в нашем саду для контроля состава атмосферы. Они должны были неминуемо погибнуть при разгерметизации корпуса. Но не погибли, и это было удивительно. Я тоже приник к прозрачному куполу салона, чтобы увидеть эту птичку своими глазами. Вместо нее я увидел трещину. Она была впечатляющей. Непонятно было только, почему корпус не развалился на две половинки. И еще я заметил, что листья деревьев у самой трещины как будто слегка обуглены и сморщены. Дейв не дал мне предаться размышлениям. Прежде всего он достал из каюты диагностер и снова проверил результаты своей работы. Когда я наклонялся, места переломов начинали светиться сильнее, а уже после я чувствовал боль.
— Ничего, некоторое ограничение подвижности тебе не повредит, — сказал Дейв, а я с запоздалым раскаянием подумал, что бываю порой занудлив и уж в таком случае нашел бы более язвительные слова.
Вдвоем включать автоматику было гораздо проще. Если не считать того, что бублик лаборатории стоял теперь вертикально, а мы лазили в нем, как белки в колесе, цепляясь за панели. Я называл порядок блоков. А Дейв вставлял на место контакты. Работали мы очень быстро, благо я почти все блоки называл на память.
Первой наградой нам было включившееся освещение. Экраны приборов оживали один за другим. Наконец дошел черед и до блока параметров атмосферы. Мне снизу не было видно экран, а Дейв стоял, задрав голову, и молча перебирал клавиши на пульте. Наконец он оставил пульт в покое, наклонил голову и долго смотрел на меня, вроде даже с состраданием.