которое способен, произношу я. — Помоги найти путь домой хранителю рода.
«Кто?» — он щадит меня, произнося только одно слово, но я тут же оказываюсь на коленях. Кажется, я начинаю понимать причины коленопреклонства перед богами.
— Я виноват, — с усилием отвечаю, отрывая язык от неба, в горле першит от сухости.
«Хранитель свободен. Принесешь мне достойную жертву в пустыне…»
Не знаю, говорит он мне что-то еще, я вырубаюсь. Приводит в чувства меня жрица. Ее взволнованное лицо тут же разглаживается, как только я улыбаюсь. Не смотря на то, что улыбка моя кровавая.
Чувствую влагу на губах и ушах, трогаю и вижу красный след на пальцах. Тело пробивает мелкая дрожь, голова раскалывается, но аудиенцию я вроде пережил. Что-то хрустит в шее, хребту пришлось нелегко.
Когда я возвращаюсь, шатаясь, на кухню, Богдан на пару с Бэсом жрут пирожки, мирно болтая. Покровский вскакивает, увидев мое состояние, а хранитель взмахивает руками:
— Спас меня, молодой господин! Вызволил из проклятой штуковины! Боги были к нам добры.
— Что это было? — хриплю я, игнорируя радость одного и беспокойство другого.
— Не дозволено мне было, — сникает божество. — Мы с княжичем поговорили, не его это вина. Но головушку то ему подправить надобно. Пойдет он к главе рода бога-целителя, в пустынях значит.
Отлично, никто не виноват, а жертву приносить теперь мне. Какая будет достойна бога? И почему в пустыне… Ладно, нарежу ему ушей демонов. Если найду ушастых.
* * *
В ночь перед отъездом, кажется, никто не спал. Сначала я несколько часов прощался с Кирой. Жрица, несмотря на мои возражения, благословляла меня удачей до полного исступления.
Потом меня мучал дед, сбивчиво давая разнообразные советы и указания. Я был ими настолько воодушевлен, что вырубился. За что получил подзатыльник и пожелание удачи. С таким количеством удачи мне должно повезти поспать хотя бы в самолете.
Но мысль об этом лишает меня всей сонливости и усталости разом. Потому что за всю свою жизнь мне не приходилось летать. Все мои мечты и фантазии о перелетах так и остались мечтами и фантазиями.
И на меня накатывает странное чувство — страх неизвестности, когда от тебя ничего не зависит. Нет, я не думаю о крушении или подобной ерунде. Я просто не знаю, к чему мне готовиться и бешусь от этого.
В общем, когда на рассвете мы садимся в машину с Яром, нервничать я начинаю конкретно. Брат, к счастью, не замечает еще одного повода для идиотской шутки, потому что засыпает. В нем, похоже, включается режим «спи в любой удобный момент». Я ему завидую, но даже глаза закрыть не могу.
Взлетное поле, окрашенное холодным розовым светом поднимающегося солнца, удивительно оживленное. Аэропорт в этот час открыт только для отправки людей в Константинополь. И до меня только сейчас доходит, что большая пересменка означает большое количество людей.
Пухлые воздушные лайнеры стоят в ряд, автомобили и автобусы шустро гоняют прямо по полю, выгружая группы военных. Те резво загружаются под крики командиров и взмахи руками, указывающие кому куда бежать.
Ярослав просыпается ровно в тот момент, когда машина останавливается. Хлопает меня по спине и желает не попасть в пробку, с усмешкой глядя на самолеты. И убегает к одному из командиров. Боевая суета начинается еще до вылета из столицы.
Я вижу рыжую голову Каритского и иду на нее, как на спасительный маяк. Издалека слышно, как он возмущается тем, что им не разрешили воспользоваться личным самолетом, отправляя в этой «развалюхе».
Развалюха лично для меня выглядит отлично. Новехонький и сияющий чистотой, белоснежный авиатранспорт вблизи внушает уважение и доверие.
— Саша, ну что ты заладил. Мы будем в тех условиях, в которых придется, — успокаивает его Олег. — Нам лететь всего четыре часа, уж потерпишь первый класс.
Володя от их обсуждений бледнеет на глазах. Меня, и без того нервного, это заводит еще больше. Я подхожу к нему и осторожно трогаю за плечо.
— Ты в порядке? Ты что-то видишь?
— Да все нормально, — появляется Богдан, хватает Истровского и легонько встряхивает. — Не, ну что за насмешка богов? Прорицатель, который точно знает, упадет самолет или нет, боится летать!
Мне беднягу искренне жаль, но я от нетерпения уже начинаю подпрыгивать. Олег предлагает успокоительное заклинание, на что Володя мотает головой, начиная зеленеть.
Рассаживают нас в хаотичном порядке, но мне достается место у окна, а моим соседом становится несчастный прорицатель. Он тут же туго затягивает ремень, вжимается в кресло, вцепляется в подлокотники и закрывает глаза.
Быстрая предполетная подготовка, выруливание на взлетную полосу, возрастающий гул двигателей, разгон и… Я несдержанно ахаю, добавляя сверху пару крепких слов. Внутри все ухает вниз, уши закладывает и меня вдавливает в сиденье.
Боги, как же охрененно летать! Это как крышесносный секс. Нет, лучше. А, к демонам, это ощущение ни с чем не сравнить.
Я восторженно дергаю за рукав Истровского, тыкая в окно, где земля плывет под углом в сорок пять градусов, но он только крепче зажмуривается, что-то мыча.
Зря я думал, что буду спать или читать в полете. Я тупо пялюсь в окно, совершенно по-идиотски счастливо улыбаясь облакам внизу. Отрывает меня от этого космического зрелища голос очнувшегося Володи:
— Везет тебе, — грустно говорит, наблюдая мою довольную рожу. — Меня мутит от одной мысли, а уж на борту…
— Может тебе что-нибудь принять? — я и правда за него переживаю, но улыбку с лица убрать не получается.
— Не надо. Меня не стошнит. После той ночи мой дед решил провести ритуал с нанесением знака рода. В благодарность за то, что выжил, — усмехается он. — Мне нанесли символы снятия боли и удержания сознания. Страшно от этого не меньше, но хоть не вырублюсь теперь. Я же тогда мог…
— Перестань, — отмахиваюсь я. — Ты молодец, сделал все правильно. Вытащил нас.
— И отрубился в разгар битвы, ага. И поэтому тоже дед не поскупился на кровь богов. Отправлять меня в пустыню не хотел, но хоть как смог подстраховался.
Так, неуверенный прорицатель — мертвый прорицатель. Надо что-то сделать с его самооценкой, пока мы не отправимся в первую вылазку.
— Так ты не хочешь в пустыню?
— Почему это? — оживляется Володя и даже решается отцепиться от подлокотника, чтобы поправить очки. — Конечно хочу! Я и мечтать не смел о таком шансе.
— У тебя что, дар пропал?
— Нет, — он не понимает к чему я веду, но отвечает. — Сильнее даже стал.
— Ну и все. В пустыню хочешь, с даром все в порядке, в столкновении с демонами ты уже выжил. И мы будем