Не успели они добраться до ближайшей рощи, как Дикие Всадники настигли их.
Коньен увидел их первым. Дождь прекратился, и в небе повисли низкие облака, скорее похожие на тонкий туман, чем на облака, которые Моргану доводилось видеть прежде.
Бард так и замер в седле, натянув поводья. Он приложил ладонь ко лбу и вглядывался вдаль орлиными глазами, видевшими куда лучше вдали, чем вблизи. На Земле такое состояние глаз называется дальнозоркостью.
— Говорил я вам, — проворчал рапсод. — Их не меньше тридцати. И неизвестно, чего они хотят, и что с нами теперь сделают.
Содаспес побледнел.
— Полагаю, в твоем кошельке найдется какой-нибудь магический камешек, способный обратить в бегство три десятка Диких Всадников? — саркастически спросил бард.
Молодой чародей только прикусил губу, но ничего не ответил.
Осгрим вздохнул и пощупал небольшой голубой амулет, болтавшийся на кожаном шнурке на его толстой шее.
— Может стоит с ними сразиться? — пробормотал он. — Они не такие уж хорошие воины.
— Да, если учесть что на каждого из нас придется чуть меньше десятка «плохих воинов», — хмыкнул Коньен. — Это значительно повысит наши шансы.
Морган ничего не сказал, а лишь достал короткий меч, висевший у него на бедре, хотя, по правде говоря, особого опыта в обращении с этим оружием у него не было. Бард, само собой, оказался безоружен, как и полагалось святым людям, поскольку никто и не посмел бы поднять руку на человека его сословия. Осгрим вооружился чем-то вроде огромной трехметровой дубинки, увенчанной железными шишками. Моргану еще не доводилось видеть, как обращаются с таким оружием, но он полагал, что это нечто похожее на древнюю китайскую школу единоборств: там было немало подобных экзотических предметов. Правда, непонятно было, что такой палкой можно сделать против тридцати человек.
— А кто они — разбойники?
— Всадники — не разбойники. Они скачут по долинам и не признают никаких законов.
— Почему же их называют «Дикими»?
Великан-простолюдин пожал плечами:
— Я слышал о них от своего прежнего хозяина, покойного господина Юслима, — объяснил он. — Говорят, они пекут лепешки из диких трав, от которых совершенно теряют рассудок. Эти лепешки называются у них вригли. Иногда после этих вригли Всадники мучают встреченных путников, и даже закапывают их живьем в землю. Впрочем, рыть землю они не любят, и вообще не признают никакой другой работы на свете, кроме как скакать по степи. Поэтому они многих просто затаптывают заживо в землю. Впрочем, такое происходит не всегда, и зависит от того, как воздействует на них вригли. Иногда, напротив, они оказываются умиротворенно и дружелюбно настроены.
Слово «вригли» в переводе со старокофирского означало «лист безумия». Морган предположил, что это некий сорт галлюциногена, типа земного пейота. Впервые он пожалел, что не прихватил с собой энергетической винтовки.
Наконец он и сам увидел Всадников. Они скакали «лавиной» на рослых поджарых скакунах. Всадников почти не было видно — они почти слились со своими скакунами. Волосы их развевались на ветру, как гривы. Длинные сабли торчали у них из-за спины. Они сидели в седлах полунагие и мчались прямо к путешественникам. Самое страшное, что при этом не было ни звука, не считая свиста травы, рассекаемой скакунами.
Коньен направил своего коня им навстречу, поднял руку и воскликнул:
— Я — бард, посвященный в Аронне. Мое имя Коньен, я держу путь по миру по благословению Высшего обычая. Отпустите нас с миром, братья-всадники!
Всадники при этих словах осадили скакунов, но ничем не показали, что согласились с предложением барда. Двое стали перешептываться между собой, бросая сердитые взгляды на беззащитных путников, а один из них рассмеялся, очевидно, в ответ на шутку другого. Морган теребил в руках меч, размышляя, не суждено ли их путешествию закончиться, еще толком не начавшись.
Затем двое всадников подъехали поближе, поговорить с певцом, одно слово которого остановило их атаку. До Моргана не донеслось ни слова из их продолжительной беседы, и он с нетерпением ждал, чем все кончится. Сидя в седле, он обливался потом, думая, что никакой он не Пришелец, а просто Сумасошелец, раз пустился в это дикое путешествие.
Наконец Коньен приветственно отсалютовал двум Всадникам и вернулся, чтобы присоединиться к своим товарищам. При этом он ухмылялся так, будто только что задаром распил бутылочку вина.
— Я же говорил, — объявил он. — Нас пригласили следовать в лагерь этой шайки, где нас будет потчевать сам вождь. Нам предложено воспользоваться гостеприимством Всадников, — гордо заключил он.
— Так я и знал, — облегченно вздохнул Осгрим. — Я же говорил — обойдемся без драки. По всему было видно, что это гостеприимные ребята.
— Думаешь, им можно доверять? — шепнул Содаспес рапсоду.
Старый бард только пожал плечами:
— А боги их знают, парень. Но, думаю, благоразумнее было бы отказаться от предложения.
И они поскакали дальше сквозь туман, за летящей вперед вереницей Всадников, в их далекий, то ли враждебный, то ли гостеприимный лагерь, представлявший собой составленные кругом повозки с большими колесами. Такие лагеря Морган видел в старинных книгах отца, где говорилось про казаков и индейцев. За повозками щипали траву стреноженные животные, отгоняя косматыми хвостами вечернюю мошкару и опуская к сырой земле ветвистые рога. Это были антары — местный скот, напоминающий быков. Всадники были кочевыми племенами, и поэтому не могли обойтись без этих животных, составлявших их провиант в случае неудачной охоты.
Курносая веселая ребятня сразу окружила вновь прибывших. Темноволосые степные красавицы с длинными косами в пестрых нарядах со множеством юбок, шуршавших одна под другой, сидели на облучках повозок, лузгая семечки и болтая с проезжавшими мимо них Всадниками. Приветствуя незнакомцев, они скромно опускали свои раскосые глаза.
В центре круга повозок вытоптали высокую траву и развели огромный костер, бьющий прямо в вечернее небо. Вокруг него расставили многочисленные вертела, на которых вращались целые туши. Старики этого кочевого племени — самые уважаемые люди, мирно попивали из винных мехов и покуривали длинные камышовые трубки. Морган слышал о таких, но никогда прежде не видел.
Путники спешились и мялись, не зная, что делать дальше. Они боялись показаться нескромными или недовольными. Тогда Коньен, как предводитель их крошечного отряда, произнес речь в духе бардов, содержавшую приветствие и благодарность за гостеприимство.
Навстречу ему вышел высокий человек, редкого для кофирцев роста. Его желтые глаза светились, как у льва при свете костра, а громадные закрученные усы, старательно напомаженные и завитые, очевидно являлись не только его гордостью, но и свидетельством высокого положения в стае перелетных кочевников. Коньен отдал ему честь и получил в ответ благосклонный кивок, за которым, впрочем, никакого приглашения к костру не последовало.