Бесспорно, взаимопроникновение купцов и промышленников – это не только дружеские знакомства, но и соперничество, борьба. Поэтому, когда читаешь сводку о том, как в бухарском кишлаке Юрчи местные торговцы приставали к купцу Головащенко, чтобы тот принял мусульманство, грозя в противном случае перебить семью, то видишь новые краски движения на Восток. Правда, в данном столкновении все закончилось почти мирно: армянские торговцы пожаловались бухарскому беку, а тот распорядился ретивым сторонникам религиозной борьбы с конкурентами дать по двадцать пять палок, после чего они стали относиться к христианам мирно.
Нелишне процитировать несколько строк из книги Дж. Керзона «Россия в Средней Азии в 1889 г. и англо-русский вопрос»: «Каждый англичанин приезжает в Россию русофобом и уезжает русофилом». Да, тот самый Керзон, будущий министр иностранных дел Великобритании, которого мы знаем по «ультиматуму Керзона» и «линии Керзона». Но ему принадлежит и определение одной из самых симпатичных черт нашего характера: «добродушная любезность всего народа, от высшего чиновника до простого мужика».
Впрочем, в центре англо-русского вопроса, подчеркивал молодой Керзон, – Афганистан, Иран, Китай, Индия.
К началу века экономическая деятельность России сделалась настолько активной, что она заметно потеснила из Персии соперника.
Современный читатель наверняка будет поражен, узнав, что это соперничество выражалось даже в том, что русский Ссудный банк получил право чеканить персидскую монету. А как мы отнесемся к намерению проложить трубопровод от Баку до Персидского залива для керосиновой торговли не только в самой Персии, но и в Индии и на Дальнем Востоке? Витте дерзко и решительно боролся с англичанами, имевшими монопольное право вести трубопроводы в Персии. Он навел юридическую лазейку: английские трубопроводы – для персидской нефти, а русский – для бакинской, это ведь совсем иное дело.
Серьезное столкновение двух стран предотвратило только их совместное противодействие германскому продвижению в этом районе.
Германский проект строительства Багдадской железной дороги встревожил Лондон, Петербург и Париж. Англичан беспокоил выход нового могучего конкурента к Индии. Русских – приближение немцев к Босфору и Дарданеллам.
В одной из статей Витте писал, что Багдадская линия откроет доступ в Европу малоазиатскому зерну, потеснит на немецком рынке русский хлебный экспорт.
И почти всюду, куда бы мы ни посмотрели, – Витте, Витте и снова Витте.
Нам тоже без Сергея Юльевича не обойтись, ведь Витте и Столыпин – две стороны российской медали. Оба служили идее Великой России, стремились избежать революционных потрясений, были противниками военных конфронтаций. Витте мог бы подписаться под политической формулой Столыпина: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!»
Историческое совпадение: дед Витте по матери, А. М. Фадеев, был в прошлом саратовским губернатором. Семья будущего графа и председателя Совета министров была ультрарусской и ультрадворянской. Новороссийский университет, служба в управлении Одесской железной дороги, работа по обеспечению военных перевозок в 1877–1878 годах, увлечение идеями панславизма, разработка принципов железнодорожно-тарифного дела в империи – так начиналась его карьера.
Главным Витте считал интересы «национальной экономии», независимость российской хозяйственной системы. Эти взгляды он выразил в книге «Национальная экономия и Фридрих Лист», в которой рассматривал работы немецкого экономиста и политику Бисмарка.
Далеко заглядывал молодой Витте! Вся его будущая политика была сформулирована в той небольшой книжке. Индустриальное развитие, внешняя и внутренняя торговля, мореплавание, усовершенствование земледелия, защита исторических достижений империи – вот это направление. Оно должно было обеспечиваться таможенным протекционизмом, железнодорожным строительством, созданием сильного флота, расширением рынков. И еще – Витте не ограничивался хозяйственными вопросами. От чего зависит роль народа в мире? – спрашивал он. Да от материальных обстоятельств. Но еще и от нравственных его начал, государственных традиций, идеалов, религии.
Витте не предлагал особого «русского пути», но интересы России и величие русского народа были для него опорными понятиями.
В сорок два года он становится управляющим Министерства путей сообщения, затем – министром финансов. Взлет поразительный! У Столыпина, впрочем, тоже был взлет не менее поразительный. Только с другой взлетной полосы.
За Витте должен был прийти не «новый Витте», а другой реформатор или даже диктатор.
Почему диктатор?
Потому что другая сторона, земледельческая, крестьянская, к которой относилось четыре пятых российского населения, жила (вспомним слова А. В. Кривошеина) по законам царя Берендея. И вот эта земляная Русь, питая своими соками «виттевское государство», рано или поздно должна была загореться на огне промышленного прогресса. Налоговый пресс давил именно ее. Прогресс оплачивало крестьянство.
Общинный Атлант в лаптях держал все более непосильное индустриальное небо. Надолго ли у него должно было хватить сил?
Витте повышал прямые и косвенные налоги, получал заграничные займы, но он не был слепцом – положение крестьянства весьма тревожило его.
Надо быть справедливым. Именно Витте сыграл огромную роль в подготовке Столыпинской реформы. Именно Витте стал раскачивать этот реформаторский колокол. Но нет ничего удивительного в том, что Реформатором Сергей Юльевич не стал. Он не хотел рисковать.
Перед нами книга «А. В. Кривошеин. Его значение в истории России начала XX века». Автор – К. А. Кривошеин, сын Александра Васильевича. Издана в Париже в 1973 году. Одна из серьезных книг по Столыпинской реформе, если учесть, что А. В. Кривошеин был правой рукой Столыпина.
Из нее следует, что Витте был в начале карьеры убежденным сторонником общины и всецело поддержал закон от 14 декабря 1893 года, запрещавший выход из общины без согласия двух третей домохозяев даже после погашения выкупного долга, как и залог выделенных в собственность земельных наделов и их продажу лицам «несельского состояния». Этот закон, по словам председателя Комитета министров Н. X. Бунге, «потушал» навсегда у крестьян иное представление о личной собственности и уважение к собственности помещиков.
Признание Бунге проливает свет на многие наши неурядицы.
Прошло пять лет. Витте понял, что причина низкой платежеспособности крестьян – в правовых условиях их быта, то есть национальные традиции вступили в противоречие с историческим процессом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});