легкого одеяла, дышал раскрытым ртом, и Игорю — не в первый раз уже — показалось… Нет, вот он пошевелил пальцами, всхрапнул… все хорошо… насколько это может быть хорошо, когда знаешь, что человека нет в этом мире. Оболочка, на которую с каждым разом смотреть все больнее.
— Папа, — сказал Игорь, склонившись над спавшим. Только так он и мог разговаривать с отцом — когда тот спал и не смотрел на сына умными, но уже ничего не понимавшими глазами. — Папа, я познакомился с замечательной женщиной. Ты меня слышишь? Мне кажется, она…
Игорь поискал слова, не нашел и продолжал рассказ молча, так у него лучше получалось, и так — Игорю казалось — отец лучше его понимал.
— Она необыкновенная, — завершил он свой рассказ о Тами. Отец открыл глаза, протянул руку, коснулся щеки Игоря, что-то прошептал, кажется, имя… узнал сына?
— Хорошая погода, правда? — сказал отец:
Рука упала на одеяло, взгляд рассеянно скользнул по лицу Игоря и уперся в противоположную стену, как в театральный занавес.
— Скажи маме, что я сегодня не буду ужинать, — неожиданно ясным, как в былые времена, голосом проговорил отец. — Много работы, нужно успеть к завтрашнему отчету.
Отец отказывался от ужина, когда не успевал подготовить отчет к заседанию совета директоров, а не успевал он всегда, потому что сто раз выверял каждое слово, добиваясь совершенства, которого, по его мнению, никак не мог достичь.
«Скажи маме». Узнал?
— Обязательно, — с энтузиазмом ответил Игорь. Это была его обязанность — передать маме, что папа ужинать не будет. Мама всякий раз говорила: «А я второй раз греть не собираюсь».
Отец что-то пробормотал, закрыл глаза и опять уснул — дыхание его стало ровным, руки неподвижно лежали на одеяле.
— Ее зовут Тами, — сказал Игорь, понимая, что говорит сам с собой.
Показалось ему, или отец действительно едва слышно повторил это имя?
Хорошая погода, не правда ли?
Уходя, Игорь заглянул в холл соседнего крыла. Там стоял десяток стульев, и несколько вполне здоровых на вид мужчин и женщин сидело полукругом перед врачом (Игорь узнал его: Рони, психолог), что-то показывавшим на больших листах ватмана. Что там было изображено, Игорь рассматривать не стал — Тами не было, и он ушел с ощущением, что пропустил важное. Очень важное. Необходимое. Где? Когда?
* * *
Поужинав разогретым в микроволновке шницелем, Игорь расстелил на столе вязаные куски материи и убедился, насколько сильным и, чаще всего, ошибочным бывает первое впечатление. Фигуры были похожи на изображения фракталов. Довольно похожи. Но все-таки линии рвались, хотя и казалось, что они непрерывны и повторяют себя. Повторяли, но не с той точностью, какая была нужна, чтобы фигура действительно могла считаться изображением фрактала. Похоже… Если присмотреться и захотеть увидеть. Он захотел увидеть, идея фрактала первой пришла ему в голову, вот и показалось…
Он водил пальцами по зеленым линиям, переходившим в красные. Перекладывал куски материи, менял местами, придумывал сложные сочетания, которые вряд ли возникали в голове Тами.
От этого занятия его отвлек звонок мобильного телефона. Эхуд Бронфман.
— Игорь, я все-таки добил уравнения состояния для двумирового гелия!
Эхуд, в отличие от Игоря, был замечательным экспериментатором и неплохим математиком — редкое сочетание. Игорь, в отличие от Эхуда, обладал физической интуицией и мог придумать идею, до которой Эхуд никогда не дошел бы своим блестящим аналитическим умом. Вдвоем они составляли прекрасную пару. Во всяком случае, так считал Игорь — мнения Эхуда на этот счет он не спрашивал.
Над волновыми уравнениями, описывающими перепутанные состояния атомов гелия, они бились четвертый месяц. Решить подобные уравнения в аналитической, а не цифровой форме, удалось пока только Швингеру в Германии, да и то лишь для «голых» ядер атомов водорода.
— Отлично, — Игорь не услышал энтузиазма в собственном голосе. Мысли его сейчас витали в другой части многоликого мироздания. — Эхуд, помнишь, мы обсуждали психологические аспекты бесконтактных наблюдений?
Эхуд помолчал. Конечно, он помнил. Хорошо сказал Игорь: «обсуждали». Они тогда чуть не разругались — от разрыва спасло вмешательство Вайдмана, подавшего идею квантово-механического описания частицы в двух или трех мирах одновременно. Состояния такой частицы непременно перепутаются друг с другом, и описать систему окажется намного проще.
— Понимаешь… — осторожно начал Игорь. Эхуд был очень чувствителен к словам. Неверная фраза, и он не так поймет, разговор не состоится, Игорь останется один на один со своим ощущением, которое пока сам не мог точно определить. — Понимаешь, Эхуд, по-моему, все-таки есть возможность использовать человеческий мозг в бесконтактном эксперименте.
Не те слова. «Использовать мозг». Игорь подумал, что недостаточно знает иврит, чтобы передать все оттенки собственной мысли, которую он сейчас хотел озвучить и которая, похоже, так и останется непонятой. Одинокой, как белый парус в тумане моря голубом…
Эхуд молчал.
— Я был у отца, — продолжал Игорь, решив договорить до конца, — и забрел в соседнее крыло. Там была женщина-аутистка. Лет сорока. Слепая от рождения, но… меня поразил ее взгляд, она смотрела, будто видела, причем насквозь.
— Действительно? — пробормотал Эхуд.
— Она все время вяжет… только не шарфики какие-нибудь. Фракталы. То есть, я сначала решил, что фракталы — довольно похоже на классические фигуры Мандельброта. Если она это чувствует… Ты понимаешь, что я хочу сказать? — от неуверенности Игорь заговорил быстрее и неопределеннее. — Если внутренним взглядом… не знаю, как это точно сказать на иврите… Помнишь наши обсуждения, когда я пытался доказать, что человеческий мозг должен быть способен к бесконтактным наблюдениям, когда работает в режиме квантового компьютера… Ты меня слышишь?
Молчание.
— Эхуд!
— Слышу. Я подумал о синхронистичности.
— О чем? — Игорь тоже думал о синхронистичности: почему именно сейчас он встретил Тами? Не год назад, не в будущем году.
— Вчера, — обстоятельно начал Эхуд. Он не мог говорить иначе, начав что-то объяснять. Его нужно было выслушать до конца или не слушать вообще, прервать свою мысль он был не способен, — я почему-то тоже вспомнил нашу дискуссию. Подумал — не знаю, почему мне это пришло в голову, — что задачу было бы легко решить с помощью квантового компьютера, но не при нынешних его возможностях. Однако, подумал я, квантовым компьютером, по крайней мере, в представлении Пенроуза, является человеческий мозг. Следовательно, описание многомировой физики, а с ней и бесконтактных измерений, возможно с использованием мозга. Иными словами — интуитивно. Просто в уме. Тот случай, когда интуиция, как к ней ни относиться, является единственным инструментом познания и описания. Чтобы мозг исследователя воспринимал события, происходящие в другой ветви многомирия, он должен в равной степени существовать в обеих. Квантовый компьютер — даже самый примитивный, такой, как в