Читать интересную книгу Трудно быть богом. Хищные вещи века - Стругацкий Аркадий Натанович

— Да,- сказал я.

— Вы знаете,как-то во время забастовки мне случилось пробежать один роман. Это не ваш?

— Не знаю,- сказал я.- А о чем?

— Н-ну,я не могу сказать вам совершенно точно… Сын поссорился с отцом, и у него был друг, этакий неприятный человек со странной фамилией… Он еще резал лягушек.

— Не могу вспомнить,- соврал я. Бедный Иван Сергеевич!

— Я тоже не могу вспомнить.Какой-то вздор.У меня есть сын, но он никогда со мной не ссорится. И животных он никогда не мучает… Разве что в детстве…

Он снова отступил от меня и медленно пошел по кругу, оглядывая. Глаза его горели. Кажется, он был очень доволен.

— А ведь, пожалуй, на этом можно закончить, — проговорил он.

Я вылез из кресла."А ведь неплохо…-бормотал мастер.-Просто очень неплохо». Я подошел к зеркалу, а он включил прожекторы, которые осветили меня со всех сторон, так что на лице совсем не осталось теней. В первый момент я не заметил в себе ничего особенного. Я как я. Потом я почувствовал, что это не совсем я. Что это гораздо лучше, чем я. Много лучше, чем я. Красивее, чем я. Добрее,чем я.Гораздо значительнее, чем я. И я ощутил стыд, словно умышленно выдавал себя за человека, которому в подметки не гожусь…

— Как вы это сделали? — спросил я вполголоса.

— Пустяки,- ответил мастер,как-то особенно улыбаясь.-Вы оказались довольно легким клиентом, хотя и основательно подзапущенным.

Я как Нарцисс стоял перед зеркалом и не мог отойти. Потом мне вдруг стало жутко.Мастер был волшебником,и волшебником недобрым,хотя сам, наверное, и не подозревал об этом.В зеркале,озаренная прожекторами, необычайно привлекательная и радующая глаз,отражалась ложь.Умная,красивая, значительная пустота. Нет, не пустота, конечно, я не был о себе такого уж низкого мнения, но контраст был слишком велик. Весь мой внутренний мир, все, что я так ценил в себе… Теперь его вообще могло бы не быть. Оно было больше не нужно. Я посмотрел на мастера. Он улыбался.

— У вас много клиентов? — спросил я.

Он не понял моего вопроса, да я и не хотел, чтобы он меня понял.

— Не беспокойтесь,-ответил он.-Вас я всегда буду работать с удовольствием. Сырье самое высококачественное.

— Спасибо,- сказал я,опуская глаза, чтобы не видеть его улыбки. — Спасибо. До свидания.

— Только не забудьте расплатиться, — благодушно сказал он. — Мы, мастера, очень ценим свою работу.

— Да, конечно, — спохватился я. — Разумеется. Сколько я должен?

Он сказал, сколько я должен.

— Как?- спросил я, приходя в себя.

Он с удовольствием повторил.

— С ума сойти,- честно сказал я.

— Такова цена красоты,- объяснил он. — Вы пришли сюда заурядным туристом, а уходите царем природы. Разве не так?

— Самозванцем я ухожу,- пробормотал я, доставая деньги.

— Ну-ну, не так горько,- вкрадчиво сказал он. — Даже я не знаю этого наверняка.Да и вы не уверены… Еще два доллара,пожалуйста… Благодарю вас. Вот пятьдесят пфеннигов сдачи… Вы ничего не имеете против пфеннигов?

Я ничего не имел против пфеннигов. Мне хотелось скорее уйти.

В вестибюле я некоторое время постоял,приходя в себя,глядя через стеклянную стену на металлического Владимира Сергеевича.В конце концов все это очень не ново.В конце концов миллионы людей совсем не то,за что они себя выдают. Но этот проклятый парикмахер сделал меня эмпириокритиком. Реальность замаскировалась прекрасными иероглифами. Я больше не верил тому, что вижу в этом городе.Залитая стереопластиком площадь в действительности,наверное, вовсе не была красива.Под изящными очертаниями автомобилей мнились зловещие, уродливые формы. А вон та прекрасная, милая женщина на самом деле, конечно, отвратительная вонючая гиена, похотливая, тупая хрюшка. Я закрыл глаза и помотал головой. Старый дьявол!

Неподалеку остановились два лощеных старца и принялись с жаром спорить о преимуществах фазана тушеного перед фазаном,запеченным с перьями. Они спорили, истекая слюной, чмокая и задыхаясь, щелкая друг у друга под носом костлявыми пальцами.Этим двум никакой мастер помочь не смог бы.Они сами были мастерами и не скрывали этого. Во всяком случае, они вернули меня к материализму. Я подозвал портье и спросил, где ресторан.

— Прямо перед вами,- сказал портье и, улыбнувшись, поглядел на спорящих старцев. — Любая кухня мира.

Вход в ресторан я принял за ворота в ботанический сад. Я вошел в этот сад, раздвигая руками ветви экзотических деревьев,ступая то по мягкой траве,то по неровным плитам ракушечника. В пышной прохладной зелени гомонили невидимые птицы, слышались негромкие разговоры, звяканье ножей, смех. Мимо моего носа пролетела золотистая птичка. Она тащила в клюве маленький бутерброд с икрой.

— Я к вашим услугам, — сказал глубокий бархатный голос.

Из зарослей выступил мне навстречу величественный мужчина со щеками на плечах.

— Обед,- коротко сказал я. Не люблю метрдотелей.

— Обед… — Повторил он значительно.- Обед в обществе? Отдельный столик?

— Отдельный столик. А впрочем…

В руке у него мгновенно появился блокнот.

— Мужчину вашего возраста будут рады видеть у себя за столом миссис и мисс Гамилтон-Рэй…

— Дальше, — сказал я.

— Отец Жофруа…

— Я предпочел бы аборигена,- сказал я.

Он перевернул листок.

— Только что сел за стол доктор философии Опир.

— Пожалуй, — сказал я.

Он спрятал блокнотик и повел меня по дорожке,выложенной плитами песчаника. Где-то вокруг разговаривали, ели, шипели сифонами. В листве разноцветными пчелами метались колибри. Метрдотель почтительно осведомился:

— Как прикажете вас представить?

— Иван. Турист и литератор.

Доктору Опиру было под пятьдесят.Он сразу понравился мне,потому что немедленно, без всяких церемоний прогнал метрдотеля за официантом. Он был румяный, толстый и непрерывно и с удовольствием говорил и двигался.

— Не затрудняйтесь,-сказал он,когда я потянулся за меню.-Все уже известно. Водка, анчоусы под яйцом- у нас их называют пасифунчиками, — картофельный суп «лике»…

— Со сметаной, — вставил я.

— Разумеется!.Паровая осетрина по-астрахански, ломтик телятины…

— Я хочу фазанов. Запеченных с перьями.

— Не надо: не сезон… Ломтик говядины, угорь в сладком маринаде…

— Кофе, — сказал я.

— Коньяк, — возразил он.

— Кофе с коньяком.

— Хорошо. Коньяк и кофе с коньяком. Какое-нибудь бледное вино к рыбе и хорошую натуральную сигару…

Обедать с доктором философии Опиром оказалось очень удобно.Можно было есть, пить и слушать. Или не слушать. Доктор Опир не нуждался в собеседнике. Доктор Опир нуждался в слушателе.Я в разговоре не участвовал, я даже не подавал реплик,а доктор Опир с наслаждением ораторствовал, почти не прерываясь,размахивая вилкой, но тарелки и блюда перед ним пустели тем не менее с прямо-таки таинственной быстротой.В жизни не встречал человека, который бы так искусно говорил с набитым и жующим ртом.

— Наука!Ее Величество Наука!- восклицал он.- Она зрела долго и мучительно, но плоды ее оказались изобильны и сладки.Остановись,мгновение, ты прекрасно! Сотни поколений рождались,страдали и умирали, и никогда никому не захотелось произнести этого заклинания.Нам исключительно повезло.Мы родились в величайшую из эпох- в эпоху удовлетворения желаний.Может быть,не все это еще понимают, но девяносто девять процентов моих сограждан уже сейчас живут в мире,где человеку доступно практически все мыслимое. О наука! Ты, наконец, освободила человечество!Ты дала нам,даешь и будешь отныне давать все… Пищу — превосходную пищу!-одежду- превосходную,на любой вкус и в любых количествах! — жилье- превосходное жилье!Любовь,радость,удовлетворенность,а для желающих, для тех,кто утомлен счастьем,- сладкие слезы,маленькие спасительные горести, приятные утешительные заботы, придающие нам значительность в собственных глазах… Да,мы,философы, много и злобно ругали науку. Мы призывали луддитов, ломающих машины, мы проклинали Эйнштейна, изменившего нашу вселенную, мы клеймили Винера, посягнувшего на нашу божественную сущность. Что ж, мы действительно утратили эту божественную сущность. Наука отняла ее у нас. Но взамен!Взамен она бросила человечество на пиршественные столы Олимпа… Ага, а вот и картофельный суп,божественный «лике»!…Нет-нет,делайте, как я… Берите вот эту ложечку… Чуть-чуть уксуса… Поперчите… Другой ложечкой, вот этой, зачерпните сметану и… Нет-нет,постепенно,постепенно разбалтывайте… Это тоже наука, одна из древнейших, более древняя, чем универсальный синтез… Кстати, обязательно посетите наши синтезаторы «Рог Амальтеи АК«…Вы ведь не химик? Ах да,вы же литератор! Об этом надо писать,это величайшее таинство сегодняшнего дня: бифштексы из воздуха, спаржа из глины, трюфели из опилок… Как жаль, что Мальтус умер.Над ним хохотал бы сейчас весь мир!Конечно,у него были какие-то основания для пессимизма. Я готов согласиться с теми, кто полагает его даже гениальным.Но он был слишком невежествен,он совершенно не видел перспективы естественных наук.Он был из тех несчастливых гениев,которые открывают законы общественного развития как раз в тот момент, когда эти законы перестают действовать…Мне его искренне жаль.Ведь человечество было для него миллиардом жадно разинутых ртов.Он должен был просыпаться по ночам от ужаса. Это воистину чудовищный кошмар: миллиард разинутых пастей и- ни одной головы! Я оглядываюсь назад и с горечью вижу, как слепы они были- потрясатели душ и властители умов недалекого прошлого. Сознание их было омрачено беспрерывным ужасом. Социальные дарвинисты! Они не верили в возможность существования, видели только сплошную борьбу за существование: толпы остервенелых от голода людей, рвущих друг друга в клочки из-за места под солнцем, как будто оно только одно, это место, как будто солнца не хватит для всех! И Ницше… Может быть, он годился для голодных рабов фараоновых времен со своей зловещей проповедью расы господ,со своими сверхчеловеками по ту сторону добра и зла… Кому сейчас нужно быть по ту сторону? Неплохо и по эту, как вы полагаете? Были,конечно, Маркс и Фрейд. Маркс, например, первым понял, что все дело в экономике.Он понял,что вырвать экономику из рук жадных дураков и фетишистов, сделать ее государственной, безгранично развить ее- это и означает заложить фундамент Золотого Века. А Фрейд показал, для чего, собственно, нам нужен Золотой Век. Вспомните, что было причиной всех несчастий рода человеческого. Неудовлетворенные инстинкты,неразделенная любовь,неутоленный голод, не так ли? Но вот является Ее Величество Наука и дарит нам удовлетворение. И как быстро все это произошло!Еще не забыты имена мрачных прорицателей,а уже… Как вам кажется осетрина?У меня такое впечатление,что соус синтетический.Видите, розоватый оттенок… Да,синтетический. В ресторане мы могли бы рассчитывать на натуральный… Метр! Впрочем, пусть его, не будем капризны… Идите, идите!… О чем это я? Да! Любовь и голод. Удовлетворите любовь и голод, и вы увидите счастливого человека.При условии, конечно, что человек наш уверен в завтрашнем дне. Все утопии всех времен базируются на этом простейшем соображении.Освободите человека от забот о хлебе насущном и о завтрашнем дне,и он станет истинно свободен и счастлив.Я глубоко убежден,что дети, именно дети- это идеал человечества. Я вижу глубочайший смысл в поразительном сходстве между ребенком и беззаботным человеком, объектом утопии. Беззаботен- значит счастлив. И как мы близки к этому идеалу! Еще несколько десятков лет, а может быть, и просто несколько лет, и мы достигнем автоматического изобилия,мы отбросим науку,как исцеленный отбрасывает костыли,и все человечество станет огромной счастливой детской семьей. Взрослые будут отличаться от детей только способностью к любви, а эта способность сделается- опять-таки с помощью науки- источником новых, небывалых радостей и наслаждений…Позвольте,как вас зовут?Иван?А,так вы, надо думать,из России… Коммунист? Ага… Ну да, у вас там все иначе,я знаю… А вот и кофе! М-м-м…Неплохой кофе!Но где же коньяк? Ага,благодарю вас… Между прочим, я слыхал, что Великий Дегустатор удалился от дел. На последнем Брюссельском конкурсе коньяков произошел грандиознейший скандал, который удалось замять с огромным трудом.Гран-при получает девиз «Белый Кентавр». Жюри в восторге.Это нечто небывалое.Это некая феноменальная феерия ощущений. Вскрывают заявочный пакет и- о ужас!- это синтетик! Великий Дегустатор побелел как бумага, его стошнило! Мне,между прочим,довелось попробовать этот коньяк,он действительно превосходен,но его гонят из мазутов,и у него даже нет собственного названия. Эй экс восемнадцать дробь нафтан,и он дешевле гидролизного спирта… Возьмите эту сигару.Вздор, что значит не курите? После такого обеда нельзя не курить… Я люблю этот ресторан.Каждый раз, когда я приезжаю читать лекции в здешний университет,я обедаю в «Олимпике».А перед возвращением я непременно захожу в «Таверну». Да, там нет этой зелени, этих райских птичек, там немного жарко, немного душно и пахнет дымком,но это настоящая,неповторимая кухня. Усердные дегустаторы собираются именно там.Либо там, либо в «Лакомке». Там только едят. Там нельзя болтать, там нельзя смеяться, туда совершенно бессмысленно являться с женщиной, там только едят! Тихо, вдумчиво, сосредоточенно…