Читать интересную книгу Гусар - Артуро Перес-Реверте

Вернувшись в полк, Фредерик доложил Берре и Домбровскому о положении в деревне, перечислил номера занявших ее частей и лаконично описал схватку на краю перелеска. О мертвецах на дороге и раненых в селении он говорить не стал. При виде стройных рядов гусар мрачные картины показались юноше сном, который вот-вот забудется

Заняв свое место в строю, Фредерик сердечно приветствовал де Бурмона, который ответил ему коротким взмахом руки и дружеской улыбкой. Лохматый гусар уже излагал товарищам подробности вылазки в деревню.

— Вы бы видели нашего подпоручика… — увлеченно рассказывал он, не догадываясь, что герой его повествования все слышит. — Выехал на середину улицы, такой весь прямой, будто оглоблю проглотил, а когда я намекнул, что это опасно, так глянул, словно хотел на месте меня испепелить. Нет, все-таки у нашего эльзасца то, что нужно, на месте… Не так уж он плох для новичка!

Вспыхнув от смущения и гордости, Фредерик поспешно отвернулся и принялся разглядывать поросшие оливами и миндалем просторы. Солнце вступило с тучами в отчаянную борьбу, и небо на горизонте слегка просветлело.

Пропел горн, и эскадрон тронулся рысью по непаханому полю, оставляя деревню сзади, по левую руку. Примерно через пол-лье стали попадаться другие части. Отряд егерей маршировал прямо по жнивью. Артиллерийские орудия с грохотом пересекали кукурузное поле. Усталые драгуны ехали шагом, ослабив поводья и приторочив ружья к седлам. Из-за холмов беспрерывно слышались ружейные выстрелы, и время от времени доносился гром пушек

Гусары остановились напоить коней у заболоченной речушки, на поросшем колючими кустами низком берегу. Майор Берре и ротмистр Домбровский вместе с поручиком Маньи и старшим трубачом поднялись на холм, где решили устроить командный пункт. Туда же направились старшие офицеры другого эскадрона, вставшего неподалеку. Полковник Летак, если только он не присоединился к штабу Дарнана, скорее всего, находился там же.

Фредерик спешился и пустил Нуаро погулять по берегу речушки. Дождя не было, скачка немного высушила мундиры гусар, и теперь они разминали ноги, обмениваясь слухами о ходе битвы, которая разворачивалась за холмами. Фредерик вынул из кармана часы: было самое начало одиннадцатого.

Подошли де Бурмон и поручик Филиппо, на ходу горячо обсуждая какую-то новость. Черные как смоль усы и смуглая, почти оливковая кожа делали Филиппо похожим на цыгана. Поручик был среднего роста, пониже Фредерика и значительно ниже, чем де Бурмон. Он был чванлив, франтоват, слыл беззаветным храбрецом и бранился только по-итальянски, на языке своего детства, прошедшего на южных склонах Альп. Филиппо сражался при Эйлау и в парке Монтелеон в Мадриде, пять раз дрался в сабельных дуэлях и заколол всех своих противников. Причиной поединков неизменно становились женщины — большая слабость поручика, которая, как поговаривали злые языки, рано или поздно должна была стать его погибелью. Филиппо вечно был на мели, одалживался решительно у всех на свете и, чтобы раздать долги, делал новые.

Поручик с важным видом протянул Фредерику руку.

— Мои поздравления, Глюнтц. Я слышал, вы прекрасно справились с первым заданием.

Де Бурмон, гордый за своего друга, с улыбкой закивал. Фредерик пожал плечами; в полку не принято было хвалиться своим геройством, и придавать значение рутинной вылазке было бы вопиющим моветоном.

— Было бы с чем справляться, — сказал юноша с подобающей скромностью. — Наши выкурили из деревни испанцев, обычное дело.

Филиппо обеими руками опирался на саблю. Ему чертовски нравилось изображать ветерана.

— У вас еще будет возможность пощекотать нервы, — сказал поручик с таинственным видом человека, который знает больше, чем говорит. — Все к этому идет.

Заинтригованные подпоручики уставились на Филиппо. Тот приосанился, довольный произведенным эффектом.

— Так и есть, друзья мои, — продолжал он. — Во время одного из редких приступов болтливости Домбровский намекнул, что Дарнан не отказался отрезать испанцам дорогу в горы. Все дело портит Ферре.

— А что такое с Ферре? — спросил де Бурмон. — Насколько я знаю, он должен укреплять наши фланги.

Филиппо пренебрежительно махнул рукой, явно подвергая сомнению военный гений полковника Ферре.

— В том-то и дело, — заключил он торжествующе. — Ферре уже давно должен быть здесь, но он до сих пор не явился. Так что разрушать оборону противника по ту сторону холма, судя по всему, придется нам.

— Это Домбровский сказал? — перебил Фредерик, пораженный осведомленностью Филиппо. В мыслях он уже скакал навстречу врагу.

— Ну, насчет нашего участия — это мое личное предположение. Хотя, по-моему, оно напрашивается само. Мы — единственная кавалерийская часть в этой местности, и к тому же единственный полк, который до сих пор не вступил в бой. Остальные давно дерутся, только Восьмой легкий в резерве.

— Мы видели драгун, — сообщил де Бурмон.

— Да, знаю. Я слышал, их используют для разведки. А наши четыре эскадрона здесь.

Фредерик не разделял уверенности Филиппо.

— Я вижу только два, — заметил он, окинув взглядом берег. — Наш и еще один. А коль скоро один плюс один будет два, получается, что не хватает половины полка.

Филиппо недовольно поморщился:

— Меня порядком утомляет ваша немецкая расчетливость, Глюнтц, — сказал он раздраженно. — Вы еще молоды, вам не хватает чутья. Доверьтесь ветерану.

— Вполне разумно, — заявил де Бурмон, и Фредерик поспешил согласиться.

— Хотел бы я знать, на чьей стороне преимущество, — проговорил он, глядя в даль, в ту сторону, где шло сражение.

— Этого пока никто не знает, — заверил его Филиппо. — Похоже, наши фланги держатся с трудом. Мы потеряли больше артиллерии и Восьмому легкому давно пора бы приняться за дело. Да и нам пора.

— Мне это кажется отнюдь не лишним, — заметил де Бурмон.

Филиппо с беспечным видом постукивал кончиками пальцев по эфесу своей сабли.

— А мне и подавно. Уж они побегут, словно грешники от чертей, едва мы сунемся за гряду, помяните мои слова! Cazzo di Dio4!

Фредерик вытащил из седельной сумки плащ и расстелил его на земле, под оливой. Он снял кольбак, достал флягу и галеты и уселся под деревом.

Остальные последовали его примеру.

— У кого-нибудь есть коньяк? — поинтересовался Филиппе — Впрочем, от глоточка водки я бы тоже не отказался.

Де Бурмон молча протянул ему фляжку. У гусар было время запастись провизией перед выступлением, но поручик, как видно, давно опустошил собственные запасы. Сделав огромный глоток, он фыркнул от удовольствия.

— Живительная влага, друзья мои… И мертвых поднимет.

— Не тех, кого я видел сегодня, — пробормотал Фредерик и сам удивился своей мрачной шутке. Товарищи поглядели на него с изумлением.

— Ты о деревне? — спросил де Бурмон. Фредерик поморщился.

— Да, их было три или четыре. Испанцы в основном. С них сняли сапоги.

— Если речь об испанцах, ничего не имею против, — заявил Филиппо. — И вообще, зачем покойнику сапоги?

— Незачем, — мрачно проговорил де Бурмон.

— Вот именно: незачем. Они послужат живым.

— Я ни за что не стал бы обчищать труп, — проговорил Фредерик, яростно морща лоб.

— Отчего же? Мертвым все равно.

— Это бесчестно.

— Бесчестно? — оскалился Филиппо. — Это война, приятель. Само собой, таким вещам в военной школе не учат. Но вы быстро их усвоите, уж будьте спокойны… Вообразите, Глюнтц, вы бредете по полю боя, денек выдался жаркий, у вас с утра во рту маковой росинки не было, а в двух шагах валяется труп солдата с полной котомкой. Или врожденная щепетильность не позволит вам устроить маленький банкет?

— Я лучше умру с голода, — не колеблясь ни минуты, ответил Фредерик.

Филиппо сокрушенно покачал головой:

— Вам просто никогда не приходилось голодать, дружище… Ну а вы, де Бурмон, пополните запасы, окажись вы на месте Глюнтца?

Де Бурмон в раздумье подергал ус.

— Скорее всего, нет, — ответил он наконец. — Грабить мертвых низко.

Филиппо с досадой прищелкнул языком:

— С вами каши не сваришь. Черт бы побрал эти пылкие благородные сердца; они думают, жизнь сродни рыцарскому роману. Ничего, скоро вы перемените мнение. Не исключено, что прямо сегодня. Грабить мертвых, говорите… Ха! Да ничего подобного. Разве вы не слыхали об этих в высшей степени достойных людях, которые сопровождают любую армию в любой кампании, а когда на поле боя спускается ночь, выходят на охоту, словно звери, и обирают трупы до нитки? Паршивые стервятники, которые добивают раненых, чтобы забрать их добро, отрезают пальцы, чтобы снять кольца, ломают челюсти, чтобы разжиться золотыми зубами… По сравнению с тем, что творят эти выродки, взять у мертвого кусок хлеба или сапоги — просто невинная шалость… До чего же, однако, хорош коньяк, — объявил он, возвращая де Бурмону флягу, и неделикатно рыгнул. — Он меня просто спас, Corpo di Cristo5. Мы ведь порядком вымокли этим утром. Снялись чуть свет, скакали невесть куда, и даже плащ накинуть было некогда. Конечно, Берре и красавчик Домбровский все знали с самого начала, но нам сообщить не удосужились. В результате две трети эскадрона беспрерывно чихают. Слава богу, хоть сейчас не льет.