И впрямь, он оказался в изысканном обществе ученых и политиков, а после частных бесед стал получать приглашения выступать с лекциями. Оставив уже всякую надежду на участие в Парламенте Религий, он встретил там же профессора Райта, который снабдил его рекомендательными письмами, что воистину было перстом божьим! Однако взлеты и падения сменялись с необыкновенной быстротой, словно испытывая веру Вивекананды: прибыв в Чикаго накануне открытия Парламента, он потерял адрес, и рано утром, по индийской традиции, вышел на улицы города просить милостыню от дома к дому, а также выспрашивая дорогу… Но он был не в Индии! Вместо пищи он получал насмешки, брань и побои, пока в дверях одного из богатых домов не появилась хозяйка, которая поняла его трудности и велела слугам приготовить для него комнату и обед. Оставив сомнения, что Господь с ним всегда и повсюду, Вивекананда был охвачен новым порывом вдохновения и, пронизывая будущее пророческим взором, с нетерпением ожидал развития событий.
Парламент Религий стал эпохальным событием, открывшим новую эру в истории религии, иногда его даже называли «парламентом человечности». Впервые на христианском Западе произошла встреча представителей всех религий, и проявился во всей очевидности принцип «единство в разделении». И вот, наконец, мы видим Вивекананду в президиуме Парламента Религий, ослепленного великолепием зала и собранием знаменитостей. Но и среди них его внушительная фигура в странном одеянии сразу привлекла внимание многотысячной аудитории, и председатель стал предлагать ему слово. Вивекананда несколько раз просил подождать, погруженный в молитву, пока не отзвучали все речи и к нему не обратились с вопросом, намерен ли он вообще выступать… Тогда он поднялся с ликом, озарившимся вдохновением, а все собрание как по волшебству затихло в ожидании.
В наступившей тишине Вивекананда с подлинным чувством недвойственности воззвал: «Сестры и братья американцы!» Волна восторга захлестнула зал, и шквал оваций надолго прервал речь Вивекананды: люди вскочили с мест, ликуя от внезапного осознания единства, и Парламент обезумел в религиозном экстазе. Когда всеобщее волнение улеглось, Вивекананда обратился к младенческой нации от лица древней духовной культуры, представив индуизм как «мать всех религий», способную научить мир терпимости и всеприятию. В своей краткой речи он привел простое сравнение духовных путей с реками, впадающими в океан божественного, но необыкновенная ясность идеи всеобщности озарила души, и ликование возобновилось с новой силой, превратив заседание в литургию, а Парламент – в Святилище.
Целых две недели Вивекананда каждый день раскрывал различные грани индуизма, а поскольку он с первой речи превратился в популярного лектора, ему позволяли говорить дольше, чем положенные полчаса, и обычно просили выступать в конце заседания, чтобы удержать аудиторию. Большинство людей просиживали с десяти утра до десяти вечера, вполуха слушая бесконечный поток сообщений, только чтобы дождаться выступления Вивекананды. Неизменным духом его речей было чувство единства: он объяснял философию веданты, которая позволяет согласовать все религиозные идеалы и формы богослужения, рассматривая их как различные временные пути реализации вечной истины. Вивекананда стремился внушить, что реализация Самости – превращение человека в Бога и пребывание в божественном – открывает прямое видение проявлений Бога повсюду. Индуизм представал как пророчество о божественности человека! В заключительном слове на последнем заседании голос Вивекананды звучал особенно торжественно: «Христианину не нужно становиться индуистом, а буддисту – мусульманином… Но каждый должен вместить дух иных религий, не теряя уникальности своего пути и продвигаясь по нему согласно его неповторимым законам!»
Так безвестный монах стал прорицателем Всевышней Воли, а газеты на все лады склоняли его имя и речи. В день триумфа он получил приглашение от знатной особы поселиться в престижном районе города, да и все высшее общество готово было радушно принимать его. Сам же Вивекананда, оставшись наедине с собой, плакал как ребенок от мысли о том, что никогда уже не сможет вернуться к чистой и свободной жизни странствующего санньясина. Теперь для него не оставалось места, где он мог бы укрыться в покое духа, ибо его миссия требовала открытости для людей. Но совсем уж невыносимым казался резкий контраст между бедной Индией и богатой Америкой, и Вивекананда не мог заснуть всю ночь от сознания этой пропасти, словно мягкая постель была усеяна острыми шипами. Подушка не просыхала от слез, и под утро он в нетерпении вскочил, распахнул окно в темноту и, переполненный чувством безысходности, упал на пол в рыданиях, восклицая: «О Мать, что я должен сделать для своей родины? Кто поднимет индийский народ из нищеты, кто даст ему хлеба? Просвети мое сердце, Мать, как помочь им…»
«Циклонический индус» среди оваций
Вивекананда решился принять предложение лекционного бюро выступить с речами по всей Америке с двумя целями: развеять бытовавшие на Западе предрассудки об Индии и заработать деньги для помощи индийскому народу, не обращаясь за подаянием к сильным мира сего. Хотя поначалу образ жизни и мысли в Америке казался ему несовместимым с соблюдением монашеских обетов, вскоре он научился сохранять верность духовным идеалам в странных обстоятельствах и даже утверждал, что вернулся на прежний путь: «Теперь я ясно вижу, что Тот, Кто направлял мои стопы на заледенелых склонах Гималаев и раскаленных равнинах Индии, остается рядом со мной и здесь, продолжая помогать мне. Одни люди дают мне кров и пищу, а другие – просят рассказать им о Боге, и я уверен, что Он сам посылает их, а мне надлежит лишь слушаться».
В период пребывания на Западе Вивекананда продолжал медитировать, иногда впадая в глубокий транс где-нибудь в транспорте или на улице, и поначалу ему было непросто научиться управлять своими состояниями. Тем не менее, он стремился постичь дух западной жизни и не упускал ни малейшей возможности узнать что-то новое о методах производства или экономической системе. Постепенно он обрел равновесие между двумя мирами внутри себя, а вместе с тем ему открылось, как привести в согласие сами миры. И хотя он не совершал никакого внешнего подвижничества, все его существование превратилось в интенсивное сосредоточение, достойное просветленного.
Лекционный период пребывания в Америке четко делится на два этапа: работа по контракту и частные приглашения. При поддержке лекционного бюро Вивекананда объехал большинство крупных городов на востоке и юге страны, давая по две лекции в день без перерывов, а иногда и больше. Напряжение жизни было таким сильным, что нередко он чувствовал себя совершенно опустошенным и перед сном в смятении восклицал: «Что же делать? О чем я буду завтра говорить?» Но в таких случаях в тишине ночи неизменно раздавался таинственный голос, иногда ближе или отдаленнее, который «диктовал» ему полный текст лекции, и Вивекананде оставалось лишь повторить услышанное на следующий день.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});