он зашептал… У меня, словно суставы начало выкручивать, головная боль затылок сжала. Но я отправил ему в ответ сны кобры. Его тело долго не могли распутать лучшие костоправы. Знатные получились кольца. Анимагия — коварная штука.
Я сбежал в тот же день. Пробовал искать мать. Поначалу был уверен, что она стала драконом и летает где-то над нашими островами. Но… Я вырос. Сказки закончились. Хотя я до сих пор помню еë песни. Язык, на котором она говорила. И скучаю по ней.
Райна отложила завершëнное шитьë. Придвинулась к дракону. И обняла, спрятавшись у него на груди. И зашептала:
— Мне сегодня снился страшный сон. Вокруг был океан, огромный и солëный. На высоких волнах качались обломки корабля. И ни одной живой души вокруг. Вся моя команда погибла. Бесконечный океан простирался со всех сторон. Ни берега, ни острова. И лишь высоко в небе парил золотой дракон. Это было так реалистично. И… Я верю тебе. Она превратилась в дракона. Твоя мама.
Иян прижал девушку к себе и нежно провëл большой ладонью по волосам:
— Сказки всë это…
Крыло одиннадцатое. У каждого свои страхи
Райна отложила завершëнное шитьë. Придвинулась к невидимке. И обняла, доверчиво спрятавшись у него на груди. Она шептала что-то про страшные сны и прекрасных драконов. Иян слышал еë голос, словно музыку. Не отдельные слова, а сложные эмоции, поток образов. После огненного ритуала девушка была похожа на бутон водяной лилии, что принесли мавки, такая же прекрасная и закрытая. Маг не торопил еë. И вот наконец дочь Артейсов немного расслабилась. Приблизилась. Робкая, как косуля. Сделай неверный шаг, и убежит.
Но аромат. Еë аромат. Он будоражил невидимку, чувствительного к запахам, как все анимаги, мучил и звал целую ночь. И вот сейчас еë волосы были у его губ. Нежная кожа сладко пахла клевером. Она сама пришла к нему. Сама обняла.
Иян прижал девушку к себе и нежно провëл большой ладонью по волосам. Услышал вздох. Райна втянула его запах сквозь тонкую рубаху. Робко провела изящными пальчиками по груди, потëрлась щекой. Иян, почувствовав ответное тепло, потянулся к еë губам.
И теперь было уже не важно, зачем он шëл в огромный дворец, когда-то принадлежавший Императору, не важно, кем был его собственный отец, не важно, как он хотел использовать дочь Артейсов. Важна была она сама. Живая, горячая, искренная, готовая бороться за него, защищать, единственная, кому было не наплевать на него, на его детские страхи и мечты. Рядом с ней он ощущал себя моложе, как-то по-дурацки начинал шутить и верить в сказки. Рядом с ней он жил, а не выживал. И сейчас он с благодарностью вбирал еë надëжность, веру в его силы, умение подарить чувство дома даже в пути. Сам того не замечая, он знакомился с её магией земли и пил-пил новую для себя стихию.
Иян потянулся к губам девушки, мягким, чуть припухшими, нежным. И уже почти коснулся. Когда Райна вскочила и громко-тревожно, каким-то детским голосом вскрикнула:
— Не пей меня! Не смей!
Не стал спорить. Натянул свежепошитые штаны, протянул сверху шнур, завязал, подобрал сапоги, быстро собрал разбросанные вещи в суму, закинул еë на плечо и отправился вдоль Проклятого озера. Шëл, ругая себя за беспечность. Расслабился, дурень, напугал, что за чувства, бредни. Зачем ему эмоции? Нет ничего. Нужно просто выжить и сделать то, ради чего он пришëл. Всë равно эта романтичная принцесса откажется с ним общаться, когда узнает, кто его отец. Драконы бывают только в сказках.
Крыло двенадцатое. Оазис
Райна шла за невидимкой и ругала себя. Никому нельзя доверять. Никому. Никогда. Совсем. У каждого — личные мотивы. Миром движет выгода. И тут же вспоминала. Но отец! И вновь опровергала: даже прекрасный, мудрый и верный отец выпил дар матери, доведя еë до смерти. Нельзя доверять. Особенно мужчинам. А то и сама не заметишь, как превратишься в бесправный сосуд.
Так и шли они, молча. Иногда останавливались на привал. Перекусывали. Иян охотился на мелких зверьков. Райна по дороге собирала грибы, ягоды, травы. В недолгие минуты отдыха садились подальше друг от друга.
Пару раз переночевали в небольших деревушках. Чай, пирожки с визигой и рыбой, с луком и яйцом, картофель с бараниной казались изысканными блюдами, а топчаны, застеленные перинами, вполне тянули на королевскую опочивальню.
Так и дошли до Пустошей. Стало заметно жарче. Зелень выцвела, пожухла, а потом и вовсе сменилась песками. Бесконечные ржаво-жëлтые барханы.
Встреченный караванщик с пятью усталыми верблюдами посоветовал идти через оазис, где можно было обновить запасы воды.
Увидели издалека. Несколько хилых деревьев, инкрустированный мозаикой бассейн с фонтанчиком и буроватой водой, шатры с нехитрой снедью, платками, позвякиваюшими на ветру монетками монисто. Когда подошли ближе, увидели ещё один небольшой шатëр, ярко-синий со звëздами из выцветшей фольги.
Хотели было пройти мимо, как вдруг некто, не поймëшь, то ли мужчина, то ли женщина, в цветастом стëганном халате, туфлях с загнутыми носами, в увешанной мелкими монетками шляпе, скрывающей лицо, окликнул их обоих:
— Я знаю, где скрывается дракон, которого вы ищите… Я Аканти, маг и звездочëт.
Подтолкнул пухлыми руками внутрь:
— Проходите-проходите, господари.
Внутри было абсолютно темно. Пахло мышами и лекарствами. Раздался странный шорох, который стремительно приближался.
Иян шепнул коротко:
— Доверься мне. Я вижу в темноте.
Шорох затих у самых ног. Рывок кого-то невидимого у самого лица. И тишина…
Аканти зажëг тонкую лучину. На плечах Ияна восседала довольная огромная королевская кобра, чуть напрягая и расслабляя кольца. Мужчина нежно поглаживал её у капюшона.
— Кто ты? — звездочëт побледнел.
— Эта милая девочка, — Иян вновь, чуть постукивая, погладил кобру, — говорит, ты заставлял еë кусать людей. А люди невкусные… Что будем делать?
Крыло тринадцатое. Повелитель Сердца
Аканти зажëг тонкую лучину. Неуверенный свет пламени озарил впечатляющую картину. На плечах Ияна восседала довольная огромная королевская кобра, чуть напрягая и расслабляя кольца. Руки мужчины гипнотически-нежно скользили по змее в каком-то странном ритме, похожем на танец. Райна поймала себя на том, что не может отвести взгляда от сильных пальцев, обхвативших змею и скользящих вправо, потом влево.
— Эта милая девочка, — Иян вновь, чуть постукивая, погладил кобру, — говорит, ты заставлял еë кусать людей. А люди невкусные… Что будем делать?
Аканти повëл полным плечом, неожиданно ловко сел на одну из атласных подушек, тут и там раскиданных по шатру. Похлопал по соседней и сладко улыбнулся:
— Говорить, конечно же, присаживайтесь, господари.