Читать интересную книгу Хозяин моих желаний (СИ) - Лари Яна

– Не выдумывай. Это не сложнее, чем протереть экран айфона.

Его глаза откровенно надо мной насмехаются. Долбаный психопат!

– Мне будет неприятно!

– Зато в тепле, – с пока ещё шутливой угрозой выкидывает он решающий аргумент.

– Ну ты и сволочь.

Меня передёргивает. Какое-то время с надеждой вглядываюсь в непроницаемое лицо.

Раду медленно облизывает губы, чтобы ответить.

– Учись быть благодарной. – его широкая и в то же время ироничная усмешка влёт осаживают как дерзость, так и желание спорить. – Я для тебя за зеленью в мороз пойти не поленился. Дерзай, не тяни.

Нет – не ошиблась. Сволочь и есть.

Подчиняясь его нажиму, спускаю ладонь к паху.

Пытаюсь дёрнуться, едва коснувшись пальцами налитого члена. Раду не отпускает. Сам при этом склоняется. Вжимается щетиной мою щёку, заставляя отвернуть лицо. Жёстко прикусывает за ухом, немногим ниже мочки.

Судорожно вдыхаю горьковатый запах геля для душа.

– Сожми его.

Интонации уже не те, что ранее: глуше, с выраженным акцентом. Его пальцы всё ещё находятся поверх моих. Воздушная, обильная пена усиливает скольжение и выталкивается из-под ладони, с тихими шлепками падая нам на ноги.

Я слышу, как разбиваются капли воды о его массивные плечи, пока требовательные губы и горячий язык исследуют бесконечность чувствительных точек на моей шее. Ещё сильнее отворачиваю голову в сторону, чтобы не тешить подонка злыми слезами. Чувствую себя игрушкой.

Раду плавно ведёт мою руку на себя, затем назад. И так ещё пару раз. Постепенно непокорность куда-то уходит. Происходящее продолжает оставаться за гранью и больно лупит по гордости. Но ощущение власти над ним неожиданно отвлекает. Внутри меня всё обмирает от встречных толчков его бёдер: рваных и, скорее всего, неосознанных.

Скользко... Пошло... И всё же от вызывающих шлепков больше не хочется заткнуть уши. Сама не замечаю, как уже без подсказки увеличиваю скорость, с каждым разом двигаясь всё ближе к основанию. Его дыхание тоже ускоряется – горячими порывами щекочет правую ключицу.

И я понимаю, отчего так конкретно накрыло Раду, но то, что при этом происходит со мной необъяснимо. Мне тесно, душно, стыдно и сладко... Мне его мало. Ноги слабеют от тянущей требовательной пустоты внизу живота. Дискомфорт практически невыносимый.

Согнувшись в три погибели, Раду упирается мокрым лбом мне в плечо. Крепчающая хватка на моих пальцах подкармливает панику. Внезапная потребность почувствовать его целиком и не только ладонью возводит мою растерянность на новый уровень.

Так быть не должно. Я не хочу это чувствовать. Не с ним!

– Влада... – выдыхает он несдержанным стоном. Я каждым нервом улавливаю момент его слабости.

«Долби туда где уязвимо» – так к месту всплывают слова отца, услышанные, когда он с кем-то говорил по телефону. Проблеск разума отрезвляет мгновенно. Скосив глаза, убеждаюсь, что Раду где-то не здесь и мстительно на всю мощность врубаю холодную воду.

До него доходит не сразу.

Ледяные струи успевают иглами вонзиться мне в распаренную кожу и только потом уже он вскидывается с удивлённым возгласом. Пользуясь моментом, сбегаю из кабины, не разбирая ни дороги, ни того, что гремит мне вслед на незнакомом языке.

С риском либо свернуть себе шею, либо сесть на шпагат, перебираю ступнями по мокрой плитке так быстро, словно за мной черти гонятся. Вернее, всего один невоспитанный дикарь, но злой как вся пресловутая тысяча чертей во главе с самим дьяволом.

Путём мгновенных расчётов мансарда избрана наиболее ненадёжным убежищем. Там меня будут искать в первую очередь, а грохот из ванной подсказывает, что время идёт на секунды. Недолго думая, сворачиваю в спальню Раду. Прятаться вечно всё равно не получится, но так, по крайней мере, есть надежда, что его к тому времени хоть немного отпустит.

А затаиться и не выйдет. Под широкой низкой кроватью не протиснется даже уж, шторы висят слишком близко к стене. Остаётся только забиться в угол и молиться не отчалить раньше от разрыва сердца.

Тишина давит на уши. Не слышно ни шороха, ни скрипа половицы, будто время встало на паузу и всё вокруг замерло, прислушиваясь к хрипу моих лёгких.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Чем дольше ничего не происходит, тем страшнее. В голову вдруг закрадывается жуткая мысль, что Раду поскользнулся и ударился обо что-то виском, а я одна застряла в доме с остывающим телом. Если бы ноги так резко не отняло, клянусь, пошла бы с разведкой, потому что неизвестность и ожидание ни черта не ласковее побоев.

Я медленно сползаю по стене на корточки, накрывая голову руками. Спустя какое-то время начинает казаться, что на меня смотрят. Вздрогнув, отнимаю предплечья от лица. Комнату освещает только мягкий свет гирлянд, густо оплетающих балкон. С опаской скольжу взглядом вверх по крепким мужским икрам к коленям. Чуть выше виднеется край боксеров. Частично выдыхаю. Хотя бы оделся.

– Держи.

Его фигура опускается быстрой тенью. Так стремительно, что я не успеваю осознать сказанного, зато выталкиваю остатки воздуха коротким вскриком.

Раду всего лишь опустился на корточки, чтобы передать мне полотенце.

Расшатанные нервы не вывозят.

– И это только наш первый день вместе... – смеюсь хрипло.

Он, не обращая внимания на мои слова, поднимает меня на ноги, затем подводит к установленной у окна батарее.

Осекаюсь, поняв, что Раду снимает с меня джинсы – стягивает к щиколоткам вместе с бельём.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​– Ты что делаешь?!

– С тебя лужа натекла, – отзывается он, расстёгивая крючки на моём бюстгальтере. – Простудишься.

Я дрожу совсем не от холода, судорожно пытаясь завернуться в полотенце. Но Раду и его отбирает.

Промокает волосы – тщательно, как няня в детстве.

– Ты меня с ума сведёшь, – нарочно огрызаюсь, чтобы прогнать то зыбкое и неуловимое, что совершенно неуместно коротнуло между нами.

– Тогда хотя бы будет шанс, что ты меня когда-нибудь поймёшь, – выдыхает он мне в затылок.

– Так расскажи, наконец, чего ты добиваешься? Что я должна понять?

– Говорить тебе я этого не буду, уж извини. Дойдёшь как-нибудь сама.

Меня аж перекашивает. Бегом срываюсь к кровати, сдёргиваю покрывало, наспех заматываюсь на манер римской тоги и гневно толкаю его в грудь.

– Легко запугивать слабую женщину, трусливый ты, жалкий дикарь. Отец тебя четвертует! Так и знай.

– Я уже понял, что родители тобой дорожат. Но это инстинкт, тут нет твоей заслуги. А кто кроме них? Тот, с кем ты спала: достойный и мужественный? Он ищет тебя? Готов меня порвать? Нет? Может, друзья? Кого ещё ты ценишь настолько, чтобы ждать преданности, кроме своего отражения в зеркале?

Я задыхаюсь. Понять не могу, в чём кайф пытать меня каждым действием и словом?

– Можно подумать ты само благородство. Золотого мальчика кто-то опустил, и он в отместку нашёл девочку для битья, да? Как всё просто! Помогает хоть терапия? Значимость в своих глазах подросла? – Тупая боль срывает с языка ограничители, и я в ответ бью наотмашь не щадя. – Насколько нужно быть ущербным, чтобы сделать ставку на стокгольмский синдром? А если не сработает? Что будет со мной?!

– Хватит. – Его лицо в свете гирлянд искажается. Не то чтоб я ждала извинений, но холодный тон прозвучал страшнее угроз или крика. – Перестань внушать себе, что тебе все обязаны. Я назвал цену, ты согласилась. Всё. И не надо верещать, что ты здесь не по своей воле. Ты здесь по своей глупости. А теперь забери, пожалуйста, свои тряпки и марш наверх. Тебя становится слишком много.

В слезах сбегаю под треугольную крышу мансарды.

Меня колотит. Будущее вырисовывается всё более мрачным. Похоже, застряла я здесь надолго, если не навсегда. Ведь отпустить нельзя – выдам. Действительно выдам. Да и гарантий в обратном у него никаких.

Часть 1. Глава 12

За практически бессонную ночь я пришла к трём неутешительным выводам.