Читать интересную книгу Убийца среди нас - Анатолий Силин

— А вы лупите, лупите! Вам за это Мишка покататься на мотоцикле даст. Предатели! Отпустите руки! Он же трус, трус, он меня боится. Вы сами видели, какой он трус!

— Значит, не бросишь? — заорал Мишка.

— Нет! Нет, не брошу!

— Тогда получай! — Мишка схватил Красавина за волосы, дернул вниз и стукнул лицо о приподнятую коленку. Из носа на рубашку и штаны закапала кровь. Гунькины бросили его руки. И Мишке:

— Мы так не договаривались. Просил попугать, а сам нос квасишь!

Этого и надо было Красавину. Он тут же вцепился в Мишкино лицо, хватал его за нос, уши, губы, приговаривая:

— Это тебе за побои… Получай, гад!..

Все-все припомнил. Какое ему дело, больно Мишке или нет. Мишка такой напористости не ожидал. Гунькины бросились их разнимать, но Красавина от Козлобаева не оторвать, будто прилип.

— Атас! — заорал вдруг старший Гунькин, увидев подъезжавшую машину учителя. Трое бросились к мотоциклу (хорошо, что не заглушили) и мигом нырнули по тропе в посадку.

Подбежал Парамошкин.

— Кто бил? За что? — Дал платок вытереть кровь. Он явно был взволнован.

— Значит так, сейчас поедешь со мной, а потом решим, как быть. В таком виде к матери заявляться негоже. — Красавин и сам понимал, что видик у него неважнецкий. Но собой был доволен. Да, ему досталось, но и Мишке физиономию разукрасил. Теперь запомнит.

О стычке с Мишкой матери не рассказал. Про синяки и царапины соврал, что упал, хотя мать и не поверила. Зато после драки Парамошкин отчислил Козлобаева и Гунькиных из автокружка. Сам ходил к их родителям и о чем-то с ними разговаривал. Но главное даже не в этом: Красавин несказанно обрадовался, когда учитель разрешил ему приходить на тренировки в спортивную секцию. Сбылось то, о чем он так долго мечтал.

И начались тренировки. Петр себя не щадил. Ему было тяжелее других, но учитель послаблений не делал, говорил, что кому не нравится, можете уходить. А этого Красавин как раз и не хотел. Вспоминался Козлобаев, Гунькины, их наглые рожи. Как они любят над ним поиздеваться! «Ну-ка давай, Петушок, погавкай, а теперь поматерись!..» Нет, такие пасуют только перед силой и он станет сильным…

Вновь и вновь назойливо возникали злорадные мыслишки: «Еще дождетесь…» Все с большим упорством осваивал приемы борьбы. Парамошкин это подмечал, но не хвалил, в пример другим не ставил, хотя и видел, что занятия в спортивной секции идут Красавину на пользу. Парень окреп, возмужал, его приемы стали уверенными, точными. Да и в классе его стали воспринимать по-другому, даже девчонки. Если раньше они его просто не замечали, в лучшем случае жалели, мол, такой уж вот слабак уродился, то теперь — дело иное. Петр в их глазах возвысился, к нему пристало неизвестно кем брошенное лестное прозвище — «Красавчик». Но его девчонки почти не интересовали. Хотя — на одну, из параллельного класса, глаз положил. Но это, убеждал себя, несерьезно, его влечет совсем другое, к примеру, машины. Он уже кое-чему у учителя научился, иногда в голову лезли мысли, что неплохо б было самому машину заиметь, хоть старенькую, такую, как у учителя или даже похуже. Уж он бы ее привел в порядок!..

Но это мечта. О какой машине речь, когда дома вечные проблемы с деньгами! Красавин вздыхал и… вновь думал о том, как бы он лелеял машину, а Козлобаев и Гунькины пусть завидовали бы… С такими мыслями, под стук настенных ходиков, и засыпал.

XI

Как-то, закончив ремонт, как говорил учитель — «больной» машины — он несколько раз опробовал двигатель и остался доволен. Мотор работал ровно, его тихое урчание убаюкивало. Протерев руки смоченной бензином тряпкой и потом, вымыв их с мылом, Григорий Иванович присел на стул и стал загадочно смотреть на Красавина. И наконец сказал:

— Завтра работы у нас с тобой немного, а посему займемся одним хорошеньким дельцем.

Каким «дельцем», не сказал, но попросил прихватить с собой спортивные трико.

Красавин приставать с расспросами не решился, учитель этого не любил. «Вот будет день, — говорил он в таких случаях, — будет и пища». Но все равно весь вечер Петр ломал голову над словами Парамошкина, стараясь угадать, что же это за дельце такое появилось? Может, решил с ним борьбой в гараже заняться? Петр своими успехами в спортивной секции вообще-то недоволен. Но при чем тут гараж? На Парамошкина это никак не похоже, уж кто-кто, а он рабочее время ценит. У него просто так не посидишь. Но тогда зачем трико?

Сомнения рассеялись, как только Красавин на другой день зашел в гараж. Машин в нем не было, Парамошкин выкатил их на площадку. Зато почти полгаража было застелено спортивными матами, две ямы заложены досками, а все лишнее сдвинуто к стенам и разложено по стеллажам.

Обычно Григорий Иванович приходил в гараж в модных джинсовых брюках, светлой рубашке, а если было прохладно, то в легкой куртке. Переодевался в рабочую одежду и почти сразу принимался за дело. Но в этот раз на нем были знакомые шерстяные спортивные брюки и майка с динамовской эмблемой. Поздоровавшись, учитель спросил:

— Форму не забыл?

Красавин достал из сумки старенькое трико.

— Тогда быстренько переодевайся. — Сам, между тем, стал передвигать маты ближе к открытым воротам. Изредка бросал взгляды на Красавина, подмечая, что за время тренировок в секции тот явно окреп. «Ладно, — подумал про себя. — Пора учить мальчишку серьезно, и не вольной борьбе… Хваткий, легкий, настойчивый, у него получится…» Когда-то, еще в институте, Парамошкин увлекался, причем довольно успешно, карате (его даже в мастера спорта прочили), и не только карате. Однако жизнь сложилась по-другому. Парамошкин, сам не зная почему, чувствовал себя причастным к судьбе Красавина. Петр ему нравился: он умен, уважителен, точен, с лишними вопросами не лезет. Один раз, правда, когда умолял зачислить его в спортивную секцию, а он ему несправедливо отказал. Теперь-то Парамошкин понял причину той просьбы. Мысль обучить Петра приемам восточных единоборств пришла после того, когда увидел, как трое более сильных пацанов издевались над ним и как неумело мальчишка от них отбивался. Тогда-то и решил научить его куда более действенным приемам самозащиты и… нападения. Это парню в жизни может ох как пригодиться.

Надо было на какое-то время привезти из зала несколько матов, что он и сделал, да по-умному использовать появившиеся окошки свободного времени.

— Петя, — сказал он негромко, когда мальчик переоделся. Он с ним всегда разговаривал как с равным. — Я вот подумал, что было б не лишним обучить тебя некоторым приемам. Борьба боевая, интересная, когда-то сам ей увлекался.

— Но ведь я ее почти освоил, сами говорили! — удивился Красавин.

— Борьба бывает разной, — улыбнулся Парамошкин. — Ту, с которой я буду тебя знакомить сейчас, особая, как уже сказал — боевая. Используется она и для самозащиты, и для… Вот недавно тебя три охломона мутузили, а владей ты некоторыми приемами восточных единоборств, им бы от тебя крепко досталось.

— Козлобаеву и без этого досталось.

— Да не обижайся, знаю, что молодцом держался. Но ведь нападать могут и трое, и четверо, причем не слабаков и не робкого десятка. А если на их стороне еще и внезапность нападения? Как тогда выйти из положения? Приемы, которые ты должен освоить, как раз это и предусматривают. Вот смотри. Меня хотят побить двое. Один стоит сзади, другой — спереди. Теперь наблюдай за моими движениями. — Учитель прогнулся и сделал сильный выброс правой ногой в сторону воображаемого нападавшего сзади, потом быстро распрямился и резким взмахом руки нанес удар по «второму».

— Ну как? — спросил, заправляя выбившуюся из спортивных брюк, майку.

— Класс!.. — восторженно охнул Красавин. Он всегда восторгался своим учителем. Парамошкин все-все может, он не такой как другие. Но ведь так-то ему никогда не научиться. Тут хотя бы немного силы поднабраться и освоить самые элементарные приемы.

Парамошкин между тем показал ему еще несколько приемов. Закончив, сказал:

— Ты в шахматы играешь?

— Нет, у нас их никогда не было.

— Верю, что не было, но в школе-то есть? Просто скажи, что ты этим не увлекся. Я это к чему, в борьбе, которую будешь осваивать, надо как шахматисту уметь предугадывать поведение своего противника. И не просто предугадать, но и дать достойный отпор. Понимаешь?

Петр молчал. Он пока ничего толком не понимал, так много сразу свалилось. Учитель говорил больно мудрено. Как это — «предугадать»? На него, вообще-то, кроме Козлобаева да Гунькиных никто не нападал. А учитель все говорит и говорит, теперь уже о том, что надо научиться двигаться, причем бесшумно, как тень. Что это непросто, сложно, но исключительно важно.

— Что ж, начнем как раз с этого, — сказал он и встал. — Будь сосредоточен и уверен в себе. Без этого победы не добиться. — Петр, соглашаясь, кивал головой. Он поймет, обязательно поймет и все усвоит. Глаза Красавина выдавали его тревогу, и, заметив это, учитель похлопал его по плечу: — Не бойся, все будет нормально.