Каждую субботу Феодосий посылает в город воз хлебов для заключенных в тюрьмах. Одно из слов святого — "О терпении и любви" — написано в поучение ропщущей братии, недовольной его неумеренной благотворительностью: "Лепо бо бяше нам от трудов своих кормиты убогия и странныя, а не праздным пребывати, преходити от келии в келию".
Преподобный Феодосий был духовником многочисленных мирян. Князья и бояре приходили к нему исповедывать свои грехи. После его кончины мы видим игумена Стефана в том же качестве духовного отца среди киевского боярства. Св. Феодосий положил начало традиции, по которой в Древней Руси миряне избирали своими духовными или "покаяльными" отцами преимущественно монахов. Духовничество, конечно, было могущественным средством нравственного влияния на светское общество.
Но преподобный Феодосий не только встречает мир у врат своей обители, но сам идет в мир: мы видим его в Киеве, на пирах, в гостях у бояр. И мы знаем, что он умел соединять со своими посещениями кроткое учительство. Кто не помнит его тихого вздоха по поводу княжеских скоморохов?
Но тихий наставник мог быть неотступным и твердым, когда дело шло о борьбе за поруганную правду. Последний рассказ Нестора, перед самой кончиной преподобного, повествует как раз о такой защите обиженной вдовы. Увидя игумена на постройке новой церкви, вдова не узнала его в убогой одежде и просит: "Черноризец, скажи, дома ли ваш игумен?" — "Зачем он тебе, он человек грешный". — "Грешен ли он, не знаю, знаю только, что многих избавил от печали и напасти. Затем и я пришла, чтобы он помог мне, обижает меня без правды судья". Беседа преподобного с судьей восстановила попранную справедливость. "Отец наш Феодосий многим заступник бысть пред судьями и князи, избавляя тех, не бо можахуть в чем преслушати его".
Служение правде приводит святого в столкновение не только с судьями, но и с князьями. Его борьба с князем Святославом, как она изображена в житии, завершает его духовный портрет и вместе с тем символизирует отношение Церкви к государству в Древней, домонгольской Руси. Сыновья Ярослава Святослав и Всеволод сгоняют старшего брата Изяслава с Киевского стола. Овладев Киевом, они посылают за Феодосием, прося его на обед. Святой отвечает сурово: "Не имам идти на трапезу вельзавелину и причаститися брашна того, исполнь суща и крови и убийства". С этого времени Феодосий не перестает обличать Святослава, захватившего Киев, "яко не праведно сотворша и не по закону седша на столе том". В этом духе он шлет ему "эпистолии", из которых Нестор вспоминает особенно одну, "велику зело", где Феодосий пишет князю: "Глас крови брата твоего вопиет на тя Богу, яко Авелева на Каина". Это послание наконец разгневало князя, и прошел слух, что Феодосию готовится изгнание. Он рад пострадать за правду и усиливает свои обличения, ибо "жадаше вельми, еже поточену быти". Но Святослав не смеет поднять руку на праведника, бояре и монахи умоляют святого прекратить борьбу с князем, и он, видя бесполезность слов, переменяет тактику: уже не укоряет, но молит князя вернуть своего брата. Святослав приезжает в монастырь мириться, проявляя немалое смирение. Феодосии объясняет князю мотивы своего поведения: "Что бо, благий владыка, успеет гнев наш еже на державу твою? Но се нам подобает обличати и глаголати вам еже на спасение души, вам же лепо послушати того". Много раз после того Феодосий напоминает князю о примирении с братом, несмотря на безуспешность своих попыток. В монастыре своем он велит на ектениях поминать законного изгнанного князя и только, "едва умолен быв от братии", согласился поминать на втором месте и Святослава.
Мы видим: святой не считает мирских и политических дел неподсудными своему духовному суду. В стоянии за правду он готов идти в изгнание и на смерть. Но он не ригорист, и подчиняет в конце концов закон правды закону любви и жизненной целесообразности. Он считает своим долгом поучать князей, а их — слушать поучения. Но в отношении к ним он выступает не как власть имеющий, а как воплощение кроткой силы Христовой.
Таков Феодосий всегда и во всем: далекий от односторонности и радикализма, живущий целостной полнотой христианской жизни. Свет Христов как бы светит из глубины его духа, меряя евангельской мерой значение подвигов и добродетелей. Таким остался преподобный Феодосии в истории русского подвижничества, как его основоположник и образ: учитель духовной полноты и цельности там, где оно вытекает, как юродство смирения, из евангельского образа уничиженного Христа.
Глава 3. Святые Киево-Печерского патерика
В Киево-Печерском монастыре, в Ближней и Дальней, иначе Антониевой и Феодосиевой пещерах почивают мощи ста восемнадцати святых, большинство которых известно лишь по имени (есть и безымянные). Почти все эти святые были иноками монастыря домонгольской и послемонгольской поры, местно чтимыми здесь. Митрополит Петр Могила канонизовал их в 1643 г., поручив составить общую им службу. И лишь в 1762 г., по указу Святейшего Синода, киевские святые были внесены в общерусские месяцесловы.
Из общего числа киевских святых около тридцати получили подробные или краткие житийные повествования в так называемом Киево-Печерском патерике. Патериками в древней христианской письменности называются сводные жизнеописания подвижников-аскетов определенной местности: Египта, Сирии, Палестины. Эти восточные патерики были известны в переводах на Руси с первых времен русского христианства и оказали очень сильное влияние на воспитание нашего монашества в духовной жизни. Не без влияния этих восточных образцов сложился и наш патерик, ограниченный кругом подвижников одного древнейшего нашего монастыря. Только Киево-Печерской обители на Руси суждено было создать патерик, получивший общерусское значение. (Волоколамский и Соловецкий патерики имеют местное значение.) Печерский патерик имеет свою длинную и сложную историю. Вошедшие в состав его произведения относятся к XI–XIII векам, но, начиная с древнейших известных нам рукописей (XV век), он не перестает изменяться в своем составе и форме. Современные печатные издания очень далеко ушли от древних киевских подлинников. Патерик стал, бесспорно, легче для чтения, но разросся от позднейших компиляций и утратил (отчасти по вине синодальной цензуры) некоторые драгоценные жизненные черты древности. Только научные издания Яковлева и Абрамовича сохраняют текст древнейших рукописей XV века.
Изучение древнерусской религиозности и быта по Киевскому патерику чрезвычайно затрудняется сложностью и разновременностью его состава. Кроме Нестерова жития Феодосия и похвалы Феодосию (неизвестного времени), он содержит взятые из "Летописи" сказания: 1) "что ради прозвася Печерский монастырь" — это повесть об основании, переделанная в XVII веке в "Житие св. Антония", и 2) "о первых черноризцах печерских" (Дамиан, Иеремия, Матфей и Исаакий Затворник). Оба