Читать интересную книгу Восхождение к власти: город 'бога' - Соломон Корвейн

услышал, что «Палачей» осталось двадцать пять боеспособных человек, и насупился, опечалился, вспомнив, как едва всех не убил своей нерасторопностью, допустив жертвы. «А может ещё рано командовать… я же мог всех загубить» - стал упрекать себя парень, раздумывая, что обычным солдатом, без власти и возвышения, или же быть одним из равных, куда проще… делай, что тебе говорят и всё, а тут приходится брать ответственность за души, которые доверились, за их жизни и будущее. В руках у Данте тот самый гладиус, который он, отобрал его у главы Киберариев Рима. Теперь на нём красуются символы ромеев, и липкая гадость от шестирукой твари. Клинок – символ прошлого времени, символ первых подвигов и когда его назначили помощником командира «Утренних теней», когда он всё так же был один из одинаковых. Но недолго он пребывал в статусе «первого среди равных», ибо Канцлер собрал из гвардейских отрядов армий, лишённых Первоначальных Крестоносцев, Ордена и направил их на войну, как элиту, оторванную от прошлого и привязанную только к Императору.

- Ты как, в порядке? – возник рядом брат. – А то выглядишь как-то не очень.

- Я в порядке, - ответил устало Данте, смотря на юг, рассматривая десятки катеров и кораблей, которые под слабым обстрелом приближается к порту.

- Данте, брат, прошу тебя, соберись, - сокрушённо разразился Яго, - ещё одна твоя оплошность и мы можем погибнуть, - рука брата легла Данте на плечо. – Власть дана тебе для победы Рейха в этой войне, так что не подведи нас.

- Да, брат, не подведу, а теперь давай готовиться. Чувствую, нас ненадолго оставили.

Одиннадцать часов утра. Ницца.

Раздавшийся взрыв откинул Данте назад, от баррикад и, пролетев два метра, воин ударяется об асфальт, чувствуя, как захрустели его позвонки, боль раздалась по всей спине.

- Господин лейтенант-коммандер, у них чёртовы танки! – разрывается рация. – Лейтенант, на нас напирают волной лёгкой бронетехники!

Командир тяжело поднялся и, шурша руками по растрескавшемуся асфальту нашёл своё оружие, его ладонь сжалась на небольшой ручке «АК» неизвестной конструкции, выданный из арсенала Киберариев, и пошёл обратно к мешкам с песком и арматуре с бетоном, сваленных в укрытие. «Палач» снял спаренный магазин, вставил новый и передёрнул затвор, мысленно воздавая хвалу броне, которая его спасла.

- Что это… было? – спрашивает один из солдат в серой шинели до щиколоток, лёгком бронежилете и сапогах.

- Миномёт! – ответил Данте и кричит в маленькую рацию, которую закрепил на запястье. – Проклятье, откуда танки выперлись, и лёгкая бронетехника?!

- Со стороны Корниш Андре де Жюли… зараза, судя по всему у них в парке на холме рядом было скопление бронетехники.

- То есть вектор контрнаступления северо-восточный? Видимо нас поскорее выбить хотят, а затем перенести центр сопротивления в Вильфранш. Но ладно, вы там держитесь, ребята, я отправлю к вам подмогу, - Данте убрал руку, одёрнув за рукав воина в коротком сером пальто с бронежилетом. – Капитан, передайте полковнику Георгию, чтобы он от порта к площади Макс Бореля отправил противотанковую роту и передал координаты для артподготовки на линкор «Честь».

- Да, коммандер.

Данте отстранился от разговоров. Он уставил прицел на толпу противников, вывалившихся из коридора меж домов и хлынувших волной на сердцевину улицы Барла. В руках «Палача» орудие загрохотало, выплёвывая пулю за пулей, рассёкшие воздух над улицей яркими светло-фиолетовыми вспышками. Тела противников тут же задымились, а места, куда угодил снаряд, стали чернеть и обращаться в угольный тлен, падая в ямы на дороге и оставаясь валяться на асфальте.

Внезапно одного из механизированных солдат Рейха возле Данте отбросило в сторону, а часть головы разлетелась, словно разбитый арбуз.

- Снайпер!

Коммандер моментально его засёк. Этот горе-стрелок устроил себе позицию на самом удобном месте – на широкой крыше одноэтажной, выжженной пристройки, нависающей над улицей. Сей раз палец сжимает два крючка, и спаренные стволы выдают поистине адскую очередь сшибающего огня, который за долю секунды обратил в пыль снайпера.

- За нашу свободу! – кричат с обратной стороны, и Данте с омерзением воспринимает суть этих слов.

- За свободную Республику Прованс! – поддержали бойца другие солдаты.

Ещё одна волна противников, под прикрытием миномётов хлынула на улицу из улицы, напротив. Парень спрятался, уходя от плотной стрелковой пальбы, меняет спаренную обойму. Где-то рядом бьёт мина, вспарывая землю, затем ещё одна поодаль от укреплений, разворошив выгоревшую старую машину.

- Сколько их там!?

- Человек пятьдесят! – ответил солдат и тут же поплатился за то, что выглянул – его лицо изрешетило, оросив серые кучи бетона алой кровью.

- А нас сколько!?

- Отделение, господин!

В руках Данте оказывается большой цилиндрический предмет, выкрашенный в оранжевые полоски на металлике. «Палач» срывает чеку и кидает в столпотворение врагов, которые медленной волной практически к ним подступили.

- Ловите! – прикрикнул парень, забрасывая гранату.

И за один миг срединная часть улицы Барла скрылась в огненном, жарком полотнище, накрывшее рукой пламенной бури всех врагов. Разверзся самый настоящий шторм, взвившийся до небосвода и заливший это место. Асфальт стал чёрным словно уголь, и начал плавиться, будто сливочное масло на тёплой сковородке. Никто не ушёл от жуткой кары – тела многих противников разбросаны по выжженной дороге, прожарившись до хруста и сжавшись в позу эмбриона. Не менее половины личного состава остановило наступление, обескураженные силой гранаты. Неистовый жар, подогревающий спину, пропал. Данте выглянул и удивился – концы металлической арматуры у укрытий оплавлены и опустились к земле, а впереди для взгляда нет ничего примечательного, лишь кучи угля и пыли, гоняемые ветром.

Закрепившееся отделение смогло дать ответный огонь и противнику пришлось остановиться, рассеяться по улице в поиске укрытия. Автомат Данте присоединился к крещендо ручного пулемёта, превратив пространство между домами в зону смерти. Спустя три минуты боя враг понял, что его наступление захлебнулось, и пора отступать. Данте прекратил огонь, когда в прицеле замаячили спины солдат.

По доспеху забарабанили дождевой дробью капли, отмывая его от прилипшей сажи и крови. Данте обратил взгляд к небу. Серое, хмурое и безликое, наполненное скорбью и печалью - всё это нём, может сказать о своей жизни и о днях грядущих. Да и что он несёт кроме этого? Впереди дела рук его