Читать интересную книгу Жизнь и дипломатическая деятельность графа С. Р. Воронцова - Оксана Юрьевна Захарова

парламента: кабинет находится у власти, пока имеет поддержку большинства палаты общин. В соответствии с ним в 1757 году, лишившись поддержки большинства членов палаты общин, ушел в отставку В. (Уильям) Питт-старший граф Четем, а в 1782 году та же участь постигла кабинет, возглавляемый премьер-министром Великобритании Нортом. После этого было сформулировано правило, по которому формирует правительство парламент, а не король; и оно должно представлять партию большинства в парламенте. Такое правительство оказывало большое влияние на работу парламента. Итак, к концу XVIII века в Англии конституционная монархия переросла в парламентскую.

Для продуктивной работы посольства С.Р. Воронцову требовалось заручиться поддержкой представителей верхней и нижней палат парламента, установить контакты с членами кабинета, и прежде всего с премьер-министром. 1 августа 1785 года он сообщил в Петербург, что господин В. Питт-младший (который знал о дружеских отношениях между его отцом и братом нового посла – графом А.Р. Воронцовым) выразил желание познакомиться с Семеном Романовичем. С этой целью он попросил лорда Кармартена организовать встречу в узком кругу. Знакомство состоялось в доме лорда в присутствии хозяина. «Я не могу вам довольно описать мое удивление, видя первого министра управляющего Советом и Парламентом, коему еще 26 лет не минуло и которой столько же прост в обхождении, столько же учтив и невероятно скромен в беседе, как строг и тверд в Нижней Камере, которую водит как хочет», – пишет посол фактическому на то время руководителю российской внешней политики A.A. Безбородко [2].

С.Р. Воронцов никогда не смешивал личные отношения с государственными интересами, стараясь всегда оставаться объективным. Любезность В. Питта не скрыла от российского дипломата его тонкого ума и твердой воли. Первый политик Англии не случайно выразил желание встретиться с российским дипломатом, личные качества которого и положение в обществе заслуживали, с его точки зрения, самого пристального внимания. Как и положено, встреча завершилась уверениями «видеть наши отечества всегда в согласии» [3]. Однако в политике очень часто подобные заверения не совпадают с намерениями.

С начала работы в Англии С.Р. Воронцов делал все возможное, чтобы убедить ее правительство в том, что Лондону выгоднее дружить с Петербургом, чем с Берлином. Это было весьма непросто, так как королева, окруженная «немецкими пасторами», благоговела перед Пруссией и сумела внушить такое же отношение к ней королю Георгу III[44]. Зная это, Воронцов передал в Петербург важный политический совет: «Надо знать, что здешняя нация ничто так не уважает, как торговлю, для которой все прочие интересы жертвует, и что даже те, кто не участвуют в <…> оной, кричат, когда она пресечется, так, будто у них самих всю собственность отнимают» [4]. Поэтому посол рекомендовал объявить в Петербурге, что торговый трактат с Англией не будет продлен, но зато Россия готова заключить торговый договор с Францией. Это, по его мнению, способно взбудоражить Лондонскую биржу, а оппозиции позволит получить существенную поддержку общества и независимых членов парламента. Одним словом, «король принужден будет сделать то, что нам будет угодно» [5].

С.Р. Воронцов считал, что дружба с Англией необходима России, ибо «мы сильны на земле, она сильна на море»[45] [6]. А прусскому королю мы сможем доказать «отвлеча от него Гановер, за коим пойдет всегда

Касель и другия Немецкия земли, что мы и силою и негоцациею (торговлей. – Авт.) всегда его превозможем» [7]. Франции останется только помогать Швеции и Порте. «Не дозволяйте, ради Бога, – писал он в Петербург, – французской нации вселиться в наших портах, а паче в Черноморских, где она со временем будет на пагубу нашу; да и во всей России она расплодится и так своими модными товарами (без коих мы можем и должны обойтиться, когда разум имеем). <…> Никто с французами не был в связи, не потеряв свою непорочность, славу и независимость. Генуя, Голландия и Швейцария тому свидетельствуют. <…> Добрая вера исчезает и всеразвращения умножаются» [8]. Как считал С.Р. Воронцов, английская нация не отвечает за «слепоту» короля; а союз с Францией и разрыв с Англией выгоден лишь Франции. Последующие его письма свидетельствуют о том, насколько тонко он разбирался в хитросплетениях европейской политики. За относительно короткий срок русский дипломат тщательно изучил английскую политическую систему и заручился поддержкой видных британских политиков, не позволяя при этом никому собой манипулировать. Екатерина Великая в одном из своих писем предупреждала С.Р. Воронцова, чтобы он был осторожен с «двояким Питтом», который «управляет Берлинскими интригами», и чтобы имел в виду состояние здоровья несчастного Георга III [9].

Благодаря возникшим связям Воронцова в английском обществе русский двор получил возможность быть в курсе как политических, так и внутрисемейных дел короля. Так, от некой особы, состоящей при английском дворе, Воронцов узнал, что Георг III желает отправить наследника в Берлин, женить на прусской принцессе и сделать все возможное, чтобы тот, ведя расточительную жизнь, наделал долгов и стал полностью зависим от отца. Посол обещал подробно сообщать о ходе событий в королевском доме. Принц Уэльский не мог не интересовать Петербург, тем более что его личность была весьма оригинальной.

Благодаря стараниям отца Георг получил достойное образование. Он владел французским, немецким, итальянским языками, играл на виолончели, обладал красивым голосом и приятной наружностью. Но для будущего правителя развитие нравственных качеств имеет не меньшую, а зачастую и большую значимость, чем наличие у него умственных способностей и природных дарований. Про юного наследника английского престола говорили, что он неравнодушен к спиртным напиткам. Воронцову предложили подтвердить или опровергнуть эти сведения. Встречаясь с наследником во дворце «на разных гуляниях», посол видел его трезвым. А на одном из обедов «у леди Пейон» Семен Романович специально проследил, сколько тот пил, и в результате пришел к выводу, что «всех менее». И если в нем есть пороки, то виной всему «отец, мать и Французы» [10].

С.Р. Воронцов уверился, что в наследнике специально развивают дурные наклонности, так как любая зависимость подавляет волю и превращает человека в марионетку. В восемнадцать лет принц Уэльский получил полную свободу. Его окружили женщины, желавшие быть его любовницами, и молодые люди, желавшие стать участниками будущего его правления. Версаль воспользовался ситуацией и прислал в Лондон «самых развращенных молодых людей Франции, между коими отличались Дюк де Шартр и маркиз Конфлан. Французы подружились с наследником, водили его по «дурным местам», начали спаивать шенпанским, и наконец дошло до такой наглости, что посол граф Адемар сам ходил с ним неоднократно в домы публичных женщин и безпрерывно давал ему у себя ужины, где никто не вставал из-за стола, а всех выносили» [11].

Говоря о политических симпатиях