Гурма умолкла, выжидательно глядя на Скотча, тот демонстративно молчал, уставившись в записи.
— Понятно, — ответил за Скотча напарник. — Продолжай, продолжай…
Психологиня приложилась к чашечке с уклу и вновь взялась за терминал:
— Орнела и Фаусто Аркути, сестра и брат. Двадцать два локальных и неполных шестнадцать, подданство орбитальной станции Гелиотроп. Поездку на «Экзотик-тур» получили в подарок от родителей: Орнела недавно с блеском окончила университет в Хельсинки, а Фаусто успешно поступил туда. Орнела — хорошенькая вертихвостка, немного ветреная, но умненькая и не развязная. Все мужики в полете напропалую к ней клеились, не исключая команду лайнера. Не хочу ничего плохого сказать, но иногда небезуспешно. О парне тоже плохого ничего не скажешь: в меру увлекающийся, в меру желающий подвигов. В меру пил, сестре не мешал. Боготворит Цубербюллера, хохочет вместе с Подоляном и терпеть не может Воронцова…
— Достаточно, — делая очередную отметку, прервал Скотч.
— И последняя участница, — заглянув в записи, объявила Гурма. — Патрис Дюэль, двадцать семь локальных, подданство Офелии, зарегистрирована на Лазурном Шепоте. Это хрупкая грустная брюнетка, на которую ты тоже пялился, Вадим…
— Чего ж не пялиться, — нейтрально прокомментировал Скотч. — Красивые женщины стоят того, чтоб на них пялиться. Я и на тебя пялюсь, Гурма.
— Не обращай внимания, деваха, Скотч всегда был кобелем, — фыркнул Валти и хохотнул: — Хе-хе! И песик у него такой же был — даже за кошкунами гонялся! Плохо кончил в итоге…
— Ну вот, — обиделся Скотч. — Собственные подчиненные кобелем обзывают. Ну как можно работать в таких условиях, а, Гурмочка?
— Я продолжу? — Психологиня даже не собиралась прятать веселье, но и о деле не забывала. — Патрис — журналистка. Собирает материал для какой-то книги. В силу профессии успела побывать во всяческих передрягах по всей обитаемой части галактики и даже в ненаселенных секторах. Папа ее — какая-то шишка в содружестве Франции-семь и Новейшей Каледонии, а мама — дочь президента Амазонки. В общем, девочка с детства вращается в высшем свете, но нисколько этим не кичится. По-моему, с ней у вас тоже не будет проблем.
Гурма в очередной раз приложилась к чашечке с уюту и закруглилась:
— И краткое завершающее резюме. Группу можно было бы назвать идеальной, если бы не присутствие Воронцова и в определенном смысле — Подоляна. Темные лошади — перевертыш и Семенов. Остальные — скорее положительный баланс, нежели отрицательный. У меня все.
— Спасибо, дорогая. — Скотч сделал последнюю запись и выключил блокнот. — Отменная характеристика, без дураков. Это не комплимент, между прочим.
— Врет, — опять фыркнул Валти. — Хвалит он тебя искренне, но это и комплимент тоже, будь уверена.
— Так, — официальным голосом изрек Скотч. — Инструктор Ваулин! Ну-ка, ноги в руки и в обход!
— Яволь, мой фюрер! — Валти щелкнул бы каблуками, если бы они не были изготовлены из пористого каучука, не издающего вообще никаких звуков. — Имею честь отбыть!
Он, посмеиваясь, покинул кабинет. Ничего официального на самом деле не произошло — дружески подтрунивать друг над другом на этой турбазе мог кто угодно над кем угодно. И показной дисциплинизм ни о чем на самом деле не говорил: в этом коллективе работа исполнялась по велению внутренней дисциплины, а не по приказам.
— Невозможно работать с таким персоналом! — пожаловался Скотч, изображая легкое возмущение. — Подметки режут прямо на ходу! Ты что сегодня вечером делаешь, Гурма? — Скотч резко сменил тему, памятуя, что у внезапной атаки больше шансов обернуться успешной.
Психологиня уже убрала терминал в сумочку. Тираду Скотча она выслушала с понимающей улыбкой на устах.
— Ты и правда кобель, Вадим! — подытожила она. — Сегодня вечером я, вероятно, ем шашлыки, которые ты, по слухам, организуешь. И пью то, чем ты меня угостишь. А дальше… дальше посмотрим. Во всяком случае, никаких определенных планов у меня нет и на лайнер я возвращаться не собиралась.
— Отлично! — просиял Скотч. — Тогда пойдем, я тебя лично поселю!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Несмотря на некоторые проблемы с участниками группы, первый день работы начинал удаваться.
3
В день прилета состоялась еще популярная лекция с голопроекциями, посвященная природе Табаски. А завершился день традиционным банкетом, плавно перешедшим в ночной пикник, в свою очередь плавно перешедшим в веселую и шумную попойку. Как и следовало ожидать, имелись особо отличившиеся.
В стельку надрались понтарь Денис Воронцов, Акоп Траншея Подолян и малолетний Фаусто Аркути. Остальные финишировали в состоянии «сильно навеселе», исключая печальную Валентину Хилько и человека-загадку Владимира Семенова — эти почти не пили. Даже довольно занудливая тетка Гунила Бот к середине ночи слегка осоловела, чем не замедлил воспользоваться ее бедовый муженек, и тоже быстро осоловел.
Случился неприятный эксцесс: в самом начале пикника еще более или менее трезвый Воронцов якобы случайно окатил Семенова вином из серебряного кубка и даже не подумал после этого извиниться. Семенов меланхолично утерся салфеткой и поинтересовался у Скотча, есть ли тут общественный душ ближе, чем душ в его коттедже. Воронцов вслух обозвал Семенова рохлей и трусом; Скотч специально выдержал паузу, изучая реакцию Семенова.
Семенов всего лишь усмехнулся. Скотчу показалось — снисходительно.
Тут уж Скотч не смог не вмешаться. Он встал, без всяких церемоний взял Воронцова за шиворот и потребовал принести извинения коллеге по походу. Воронцов попробовал было помахать кулачками, но с другой стороны подошел Валти и одним убедительным движением отсоветовал.
— Господин Воронцов! — проникновенно и невыносимо назидательно изрек Скотч. — Осмелюсь вам напомнить, что мы с сегодняшнего дня — одна семья. Также напоминаю, что согласно пункту пять-три второго раздела подписанного вами туристического контракта гид-инструктор имеет право применить к клиенту любое воздействие, какое посчитает нужным, в пределах, оговоренных в том же разделе рамок. Если вы запамятовали, за рамками остается только физическое умерщвление. В общем, я бы рекомендовал вам, господин Воронцов, незамедлительно принести господину Семенову извинения и впредь не допускать никаких ненужных неловкостей. Вы понимаете меня?
Воронцов пробормотал что-то нечленораздельное, вырвал руку из замка Скотча и сухо попросил у Семенова прощения. Тот совершенно без эмоций принял и убрел в душ. Воронцов после этого затеял планомерно надираться, но этому Скотч препятствовать не собирался: клиент на отдыхе, его право, поскольку окружающих это не задевает.
Разбрелись чуть ли не на рассвете, причем многие — парами. К вертихвостке Орнеле Аркути весь вечер подбивали клинья Воронцов и Подолян, но ушла она в итоге с Цубербюллером. Патрис Дюэль без особых хлопот упаковала пьяненького Аркути-младшего; печальная Валентина Хилько долго смотрела на Семенова, но тот удалился раньше всех. В одиночестве. Потом к ней попытался подъехать Солянка, но ушла Валентина все-таки тоже одна. Ну а Скотч не зря весь вечер распускал хвост перед Гурмой — та сама взяла его под руку и повлекла к своему коттеджу. На что немедленно обиделась Мартина и впервые уступила робким ухаживаниям Хиддена.
Наутро Скотч встал бодреньким, хотя и маловыспавшимся. Первым делом он проверил, ушли ли на маршрут спасатели. Убедился, что ушли. Потом растолкал взъерошенного Литтла, стребовал с него антипохмелина в таблетках и рассоле, а затем пошел будить народ.
Народ оживал неохотно, но у Скотча за плечами имелся колоссальный опыт.
Боты открыли почти сразу; антипохмелин приняли с благодарностью и уже через четверть часа сделались как новенькие. Цубербюллер, как оказалось, уже проснулся, пришел в форму самостоятельно и бродил с утра по турбазе — Скотч с ним встретился и перекинулся несколькими фразами. В том, что парень этот тертый путешествиями, Скотч убедился вчера вечером и весьма порадовался такому подарку судьбы еще накануне. Цубербюллеру антипохмелин не требовался, но он взял на долю очаровательной вертихвостки Орнелы и направился ее лечить.