Я свел знакомство с одним из них, парнем по имени Були, который строил шхуны, в точности соблюдая все тонкости этого старинного искусства. Как-то раз за ланчем мы разговорились об истории его народа, и он заметил, что бугийцы никогда не считали себя пиратами, — по его словам, и в те далекие времена, и сегодня они только пытаются защитить свою страну от вторжения чужаков. «Сейчас, — продолжал Були, протягивая мне ломтик какого-то ароматного фрукта, — мы терпим поражение. Как может горстка людей на деревянных парусных суденышках воевать против американских подводных лодок, самолетов, бомб и ракет?»
Вопросы вроде этого уже некоторое время мучили меня самого и в конечном итоге убедили свернуть с того пути, которым я шел.
5
Страна коррупции и жестокости
После того разговора с корабелом-бугийцем прошло несколько лет, прежде чем я окончательно решил покончить с карьерой экономического убийцы. Как я уже говорил в «Исповеди», решение пришло ко мне во время, когда я отдыхал на Карибских островах — тех самых, что в давние времена были цитаделью пиратов, нападавших на груженные золотом галеоны короля Испании. Так вот, однажды, сидя в послеполуденный час в тени развалин одной из построек на заброшенной сахарной плантации и пытаясь вообразить все ужасы, выпавшие на долю рабов-африканцев, которые ее возводили, я вдруг подумал, что я, по сути, тоже раб.
Вот так, в одночасье, после нескольких лет моральных страданий ко мне наконец-то пришло решение. Вскоре, не дожидаясь окончания каникул, я вылетел в Бостон и сообщил, что хочу уволиться. Но, поддавшись угрозам и подкупу, так и не решился предать гласности ужасающие подробности деятельности империи, которой служил на протяжении многих лет.
Я решил на время затаиться и все годы, которые последовали за этим моим шагом, продолжал испытывать угрызения совести. Я сам обрек себя на эти муки. Но вот настал день национальной трагедии, 11 сентября 2001 года. Стоя на краю огромной дымящейся воронки, на месте которой совсем недавно высились башни Всемирного торгового центра, я понял, что ради памяти погибших обязан сделать следующий закономерный шаг в своей судьбе. Я принял решение покаяться. Результатом стала моя книга «Исповедь экономического убийцы».
После того как в 2004 году она была опубликована и мне пришлось отвечать на многочисленные вопросы радиокорреспондентов, я понял, что на самом деле очень слабо представляю себе механизм влияния своей деятельности экономического убийцы на экономику стран, в которых я работал. Известно, что США приложили руку к развалу Советского Союза, благодаря чему превратились в первую в мире поистине глобальную империю, и нет в мире другой супердержавы, которая могла бы им угрожать.
Мы были теми, кто проповедовал идеалы «прогресса», «индустриализации», именно нашими стараниями в странах третьего мира образовалась целая прослойка местной элиты — верных прислужников корпоратократии. А что же простой народ стран, где мы разворачивали наши сомнительные операции? Как они отразились на его положении? Этот вопрос требовал уточнения. Желая обновить свои сведения, я решил вновь посетить страну, в которой начиналась моя карьера экономического убийцы.
В принципе, следя за СМИ, я и так имел общее представление о главных событиях, происходящих в Индонезии. Теперь же мне предстояло изучить информацию из достоверных источников, к которым я относил неправительственные организации, мнения ученых, а также публикации ООН, Всемирного банка и других организаций, с которыми сотрудничал в прошлом. Чем больше я углублялся в изучение обстоятельств, сопровождавших азиатский экономический кризис 1997 года, тем больше обострялось мое любопытство. Я уже знал, что его еще называли «кризисом МВФ». Бациллы кризиса зародились в азиатских странах, пагубно отразившись на судьбе сотен миллионов людей и отняв жизни у тысяч или даже миллионов! Подобно пандемии, кризис быстро распространился по всему миру.
Он явно показывал — тем, кто был способен воспринять этот сигнал, — в чем состоят истинные цели МВФ и Всемирного банка, и как НЕ надо управлять экономикой, если, конечно, вы не ставите своей целью еще больше обогатить корпоратократию за счет простых людей.
На первый взгляд официальная статистика указывала, что наша работа в Индонезии дала прекрасный экономический результат, по крайней мере до 1997 года. Цифры гордо свидетельствовали о снижении инфляции, наращивании запасов иностранной валюты до более 20 миллиардов долларов, активном сальдо торгового баланса в 900 миллионов долларов и укреплении банковского сектора. Экономический рост Индонезии (в процентах от прироста ВВП) в период 1990-х годов и вплоть до 1997 года достигал отметки в 9 % в год — впечатляющий результат, хотя и не та двузначная цифра, которую я прогнозировал, выполняя заказ моего работодателя. Опираясь на эту статистику, специалисты Всемирного банка, МВФ, международных консалтинговых фирм и представители академического сообщества с полным основанием утверждали, что политика экономического развития, которую продвигают представители моей профессии, приносит несомненный успех.
Я же очень скоро уяснил для себя, что вся эта блестящая статистика не отражает той высокой цены, которую индонезийский народ заплатил за так называемое «экономическое чудо». Весь выигрыш от него распределился только между теми, кто занимал верхушку экономической лестницы. Быстрый рост национального дохода был достигнут исключительно за счет жестокой эксплуатации дешевой и многочисленной рабочей силы.
Настоящая потогонная система выжимала из рабочих-индонезийцев все соки, обрекая их на многочасовой непосильный труд в тяжелейших условиях, без каких-либо гарантий охраны жизни и здоровья. А правительство между тем щедро раздавало иностранным корпорациям право на хищническое разграбление природных богатств, благословляя практику, давно признанную незаконной в странах так называемого первого мира и Северной Америки. И хотя официально минимальный размер заработной платы вырос до трех долларов в день, работодатели на практике часто игнорировали это условие.
В 2002 году примерно 52 % населения страны было вынуждено жить менее чем на два доллара в день, что, с какой точки зрения ни посмотри, есть не что иное, как рабство, только современного типа. На самом деле даже трех долларов не хватает для обеспечения элементарных жизненных потребностей работника и членов его семьи.
Нет ничего удивительного в том, что Индонезия и не думала сопротивляться навязываемой извне экономической политике, которая лишь отягощала ее непомерным внешним долгом. Разбухавший ужасающими темпами национальный долг был своеобразной платой за жадное обогащение местной элиты, которую ничуть не беспокоило, что своей ненасытностью она ввергает страну в экономический штопор.
По данным доклада Всемирного банка о мировом финансовом положении (Global Development Finance report) и Международной финансовой статистики МВФ, Индонезия неуклонно удерживала печальный рекорд страны с самым высоким в Азии внешним долгом (в процентном отношении к ВВП). В переломный период 1990–1996 годов, когда вызревал азиатский финансовый кризис, этот показатель стабильно держался на уровне не ниже 60 % (по сравнению с показателем в 35 % у соседнего Таиланда, 15 % — у Китая и Гонконга и 10 % — у Сингапура и Тайваня).
Показатель соотношения ВВП и расходов на обслуживание внешнего долга плюс краткосрочные долги (тоже в %) у Индонезии фиксировался на уровне 300 % от ВВП, тогда как у Таиланда он составлял 120 %, у Китая — 60 %, а у Гонконга — так и вовсе 25 % (данные по Сингапуру недоступны). Эти цифры свидетельствовали о том, что мы загнали Индонезию в такую долговую яму, из которой она не сможет вылезти самостоятельно, если, конечно, не будет во всем потакать желаниям наших корпораций. Что и говорить, мы, экономические убийцы, в данном случае сработали на совесть[1].