Читать интересную книгу Крестный папа - Галина Романова

— А что дальше-то? — Виталий растерянно смотрел на хозяина, боясь поверить в то, что они проиграли. — Сваливать, что ли?

— Должно быть, так…

Серафим, отпустив шофера, сел за руль и медленно поехал по направлению к дому.

Вот и все! Раз в жизни хотел сыграть по-крупному и облажался. Теперь опять в бега, под чужим именем, под чужой личиной, только на этот раз все будет гораздо сложнее. Это тебе не менты ленивые, которые развесят фотки на стенде и тут же о тебе забудут, хоть подходи и у них прикуривай. Здесь каждая «шестерка» будет землю из-под себя рыть, лишь бы угодить этому змею. Тот же свояк сдаст и не почешется. Что своих людей давал ему в помощь, про то забудет или наплетет, что под угрозой это делал. Будет перед Ильдаром жирным задом вилять, это точно, если уже не успел отзвонить…

Окна дома не светились, значит, прислуга уже легла. Семьи у него не было. По молодости некогда было — судимость за судимостью, потом деньги начал делать, начав буквально с рубля, а теперь уже вроде и ни к чему. Девок полно кругом, только свистни. Работа домашняя исправно ведется, кухарка с горничной деньги старательно отрабатывают. А семья — это лишний геморрой к старости…

Серафим открыл входную дверь и, нашарив выключатель, включил свет в огромном холле. Чисто, прохладно и пусто.

— Танька! — зычно гаркнул он. — Иди сюда!

Татьяна, деревенская девица с пухлыми руками, ногами и остальными частями тела, была выписана им из дальней сибирской деревни. Она приходилась родственницей его давнишнему подельнику и служила у него горничной. Целыми днями она мыла, скребла, пылесосила, вытирала пыль. Зная, как хозяин любит чистую душистую постель, она меняла ее на неделе раза по два, по три, перестилая в шкафу чистые простыни и пододеяльники высушенными загодя травами. Ну а когда Серафим приказывал на этих самых простынях с ним покувыркаться, то не особенно и роптала.

Думая, что сейчас как раз тот самый момент, она наскоро пригладила волосы, выбившиеся из длинной толстой косы, прыснула на потное от долгого спанья тело дезодорантом и, не одеваясь, поспешила на зов.

— Чего голышом притащилась, корова толстопятая? — полоснул взглядом по ее белым телесам хозяин.

— Дык, думала…

— Дык, дык, мандык! — заорал Серафим, раздражаясь непонятно с чего. — Жрать дай чего-нибудь! Звонков не было?

— Были, щщас я. — Необидчивая Татьяна, попривыкшая за время службы ко всяческого рода проявлениям хозяйского гнева, пошустрила на кухню.

Серафим рухнул на кожаный диван и обмяк. Есть он особенно не хотел, просто не терпел такой вот могильной тишины в доме. Пусть хоть эта дура толстомясая задом потрясет, все живая душа. Неожиданно вспомнилась девушка с остановки. Умный твердый взгляд, белая нежная кожа и… эта ее сумка за спиной. Неужели и вправду она ее прятала, или ему показалось?.. Как быстро упорхнула, он не успел и глазом моргнуть. Как это она сказала: «А может, в моем вкусе такие вот наглецы вроде вас…» Неплохо сказано и самоуверенно. Молодец девчонка. Можно было бы навести справки, узнать, кто такая. Раз с утра сидела на остановке, значит, живет где-то поблизости. Район не слишком густо заселен, нашли бы в два счета. Только не до этого сейчас, ох не до этого…

Громыхая всеми четырьмя колесами, Татьяна быстро катила к нему столик, уставленный тарелками. Глупая корова нацепила на голое тело передник, очевидно думая, что выглядит на редкость сексуально.

— Чего там у вас? — сморщился он в сторону тарелок. — Опять зелень одна? Мяса хочу, понятно?! Мяса! На хрен мне эта ваша брокколи?

— Дык полезная, — залепетала Татьяна, нагибаясь и подбирая с пола капусту. О том, какой ракурс представила на обозрение, она и не подумала. — Сами же говорили, что на ночь вам нельзя — печень…

— Ладно, пошла вон, — приказал Серафим, неожиданно почувствовав отвращение к глупой бабе. — Кто звонил?

— Саня Левчик, — отрапортовала на ходу горничная. — Два раза. Поехал сейчас к Виталику. Потом, сказал, сюда приедет. Что-то важное. Какие-то фотографии…

Наконец-то! Первая хорошая новость за весь день. Еще с утра Серафим дал задание пронырливому Сане по возможности обзавестись фотографиями проживающих и не разъехавшихся на лето жильцов, находящихся сейчас под наблюдением домов. Видимо, у него все получилось, раз так экстренно разыскивает его.

Примерно через час Саня ввалился в дом, топая огромными ботинками с тупыми носами.

— Чего так долго? — проворчал Серафим, издергавшийся от нетерпения.

— Прибирали там… — туманно пояснил Саня, заранее зная, что его поймут.

— Сама или как?

— Да нет… Пришлось посодействовать… — Он выразительно указал на оттопыренный карман пиджака.

— Понятно. — Серафим погладил себя по голове, что было у него жестом, означающим удовлетворение. — Так что там у тебя? Говорят, фотки раздобыл?

— Да, — Саня вытащил из второго кармана пиджака стопку сложенных вдвое листков и, расправив их, протянул хозяину. — Поначалу ни в какую. Паспортистки заартачились. Пришлось на ментов выходить. Сделали официальный запрос…

— Как это официальный?

— Ну для них официальный. Этим дурам ведь главное что? Им главное, чтобы бумага была с печатью. Ну мы им ее и организовали. Выборку сделали и откатали на ксероксе. На вот, взгляни. Да, чуть не забыл. С утра обзвон сделали каждому на работу — все на местах. Опоздали трое: девка одна, там ее фотка имеется, и два пацана. Ни к врачам, ни в аптеку никто не обращался.

Серафим перелистывал ксерокопии, бегло просматривая фотографии мужчин и женщин.

Почему, интересно, фотографы, берущиеся делать мини — портрет на документ, считают своим долгом так корежить и обезличивать внешность человека? Никто, конечно, не призывает улыбаться со страницы паспорта или водительских прав, но нормальное-то выражение лица можно сохранить. Так нет же: брови насуплены или сведены к переносице, губы сурово сжаты, крылья носа разве что не трепещут. Ну прямо: «Руссо туристо, облико морале…»

— Так, где тут опоздавшие? — Серафим веером раздвинул листы ксерокопий.

— А, так они у меня отдельно, во внутреннем кармане. — Саня принялся поочередно протягивать ему снимки. — Вот этот ходил к зубному. Я проверил — все точно. Этот — провожал кого-то на вокзал. Пока не установлено. А эта девка… Ты чего?!

Саня Левчик редко чему изумлялся. Спокойствие нрава и умение противостоять жизненным коллизиям вылепили из него достаточно невозмутимую натуру, но сейчас он по-настоящему был удивлен и даже отчасти напуган. А напугал его Серафим. Минуты три равнодушно перелистывавший снимки и чему-то своему то и дело хмыкая, он, взяв в руки последний лист, мгновенно напрягся, затем попеременно сменил окрас лица от мертвецки-бледного до пурпурного.

— С-су-ука!!! — взвыл он с привыванием. — Обманула, сс-суука-аа!!! На куски порежу!!! Едем, Саня. Если успеем, озолочу!..

Но они не успели.

Измученный долгим сидением без дела, парень первые пять минут не мог взять в толк, чего же от него хотят эти двое. Причем один хватает за грудки, а второй шипит что-то и тычет дулом пистолета в висок.

— Да объясните толком-то, — взмолился он наконец, чувствуя, как от страха и напряжения взмокла между лопатками рубашка.

— Эту суку сегодня видел? — Серафим сунул ему под нос измятый лист бумаги с плохо угадывающимся в ночи изображением молодого женского лица. — Смотри лучше, козел!

Саня догадался наконец убрать пистолет в карман и, достав из машины маленький фонарик, запустил луч света на бумагу.

— Видел, ну?!

— Видел. Три раза, а может, и больше, — зачастил парень, задышав спокойно, после того как его перестали трясти. — Утром ушла. Потом часам к шести, а может, чуть позже вернулась, села в машину — «копейка» тут стояла, и куда-то уехала. Потом приехала где-то через час и снова уехала, но уже с подругой, а может, с соседкой, не знаю…

— Как она выглядела? — прошипел Серафим, мгновенно догадавшись, кто подружился с этой девушкой.

— Кто? Девка?

— Да нет, идиот! Девку и без тебя смогли рассмотреть! Соседка или подруга, кто там, мать ее… Как она выглядела?!

— Обычно, как бабы… Платье какое-то длинное. На голове шляпа. В руках пакет. Невысокая, плоская как доска. Ржали еще чего-то по дороге. Из подъезда вышли со смехом и в машине не переставали ржать.

— И что? Что дальше? — Серафим, почувствовав вдруг чудовищную усталость, опустился на скамейку и уронил руки с зажатым в них листом бумаги между коленей.

— А ничего.

— Вернулись… подружки?

— Нет.

— В какой квартире живет эта баба? — обратился Серафим к Сане, мгновенно забыв о существовании незадачливого шпиона.

— А что ты хочешь? — сразу напрягся тот, назвав номер квартиры.

— Пойдем, Санек, подождем девочку. И еще кое-что…