Не на вокзале же ночевать среди смрадного запаха и грязных бомжей!
Надеюсь, что папа уже спит, и у меня получится оттянуть неприятный разговор хотя бы до завтра.
Но кого я обманываю?! Он же мне раз сто позвонил, пока ждал на ужин-знакомство с будущим мужем. И теперь точно не спит.
С собаками ищет.
Глотку перегрызет, когда я на пороге дома появлюсь.
В любом случае, приходится назвать Максиму свой адрес, и всю дорогу молиться о двух вещах: невредимой добраться до дома и пережить встречу с родителями.
– Встретимся завтра? – спрашивает мужчина, когда снимает с меня шлем.
Свой он почему-то оставляет на голове, хотя я была уверена, что мой новый знакомый снова бросится целоваться. Даже разочарование какое-то накрывает. В глубине души.
– Не знаю, – пожимаю плечами в ответ. – Кажется, у меня много дел.
Придумав наитупейшую отмазку, я, в общем-то, вполне удовлетворяюсь собственным ответом.
Ну не скажу же я, что меня за сегодняшнее теперь папочка отлупит.
– Я позвоню, – без капли разочарования в голосе произносит мужчина, а затем, перекинув ногу через байк, быстро скрывается из виду.
Я, по неизвестной мне причине, провожаю мотоцикл взглядом, и только потом прохожу в дом.
На первый взгляд, кажется, что родители спят.
Окна не светятся. Тихо. И эта тишина дает мне ложную надежду.
Очень аккуратно, как только могу, поворачиваю ключ в замке. Не хочу их разбудить.
Машины своей во дворе я не видела, но вот запасные ключи лежат на полочке, на привычном месте, и это заставляет меня нервно сглотнуть.
Уверяя себя в том, что все в порядке, прохожу в холл.
На цыпочках передвигаюсь по мягкому ковру, но, кажется, все равно создаю слишком много шума.
Мне уже практически удается добраться до лестницы, как зал неожиданно озаряется ярким светом люстры.
Вздрагиваю.
Кажется, что вот прямо сейчас, небеса упадут мне на голову.
– Далеко собралась? – жесткий голос отца выражает в себе весь спектр красок его злости.
Нервно усмехнувшись, оборачиваюсь.
Папа сидит в кресле, покручивая в руках мой мобильный.
Он что, был там? Это он натравил группу захвата?
Кажется, папа еще отчаянней, чем я думала. И власти имеет гораздо больше.
– Где ты была, дочь? – он не стерпит вранья, об этом я знаю, но сказать правду язык не повернется.
– У Ксюхи, – кажется, что мой голос подрагивает.
– А где ты должна была быть, Алевтина?
– Я же сказала, что замуж насильно не выйду! – во мне откуда-то берется смелость, когда я вспоминаю тот неприятный инцидент, из-за которого, в общем-то, все случилось.
– А я и не спрашивал твоего согласия! – папа сатанеет. Он резко поднимается с кресла, возвышаясь во весь свой немаленький рост.
По ступенькам спускается мама. Она сильнее запахивает шелковый халатик, и я вижу, что ее глаза раскраснелись.
– Ты выйдешь замуж за того, за кого я скажу! – орет отец. – Потому что я решаю! А ты исполняешь, поняла!
Никогда не видела его таким. И такого ужаса, по-моему, раньше никогда не испытывала.
– Я всю жизнь горбатился ради тебя и матери! Ради вашего благополучия и достатка! А ты что? Ты просто неблагодарная сучка! Которая, помимо всего прочего, еще и нагло врет мне прямо в глаза!
– Саша! – мама пытается утихомирить взбесившегося отца, но от его злости, кажется, даже стены могут загореться. – Давай, мы все остынем, и поговорим завтра?
– Завтра эта неблагодарная девка носа из своей комнаты не покажет! И будет там сидеть, пока Тимур не заберет ее в свою постель. Я тебя, дрянь, наручниками к батарее пристегну за такие выходки! Только попробуй мне дернуться! Без моего разрешения чтобы даже не дышала!
Становится жутко. Я этого человека будто впервые вижу.
Он так просто говорит обо мне, будто я вещь. Его вещь, которой он может распоряжаться по своему усмотрению.
Глаза начинает щипать от слез.
Горло раздирает болью.
Даже мама больше не заступается за меня.
Кажется, она тоже боится отца.
И я не знаю, что сейчас задело меня больше – обида или разочарование.
Я просто за секунду увидела в родных людях то, чего не пожелаешь увидеть никому.
Неужели, мое счастье здесь никого не интересует? Неужели, это правильно – обвинять детей в том, что пришлось их воспитывать, тратиться на них, любить их?
Мне хочется сдержаться, не показывать слабость, но не выходит. Начинаю плакать.
– Скрылась с моих глаз! – я уже просто не узнаю папу. – Иди, пока не убил тебя собственными руками.
Бегу не оглядываясь. Мне очень хочется оказаться одной. Просто вдоволь нареветься, а потом опустошенно глядеть в одну точку.
– Саша, да успокойся, – до меня доносится голос матери, пока я, спотыкаясь, мчусь по ступеням.
– Успокоится, Инга? Успокоиться? – папины крики отчетливо слышно даже на втором этаже. – Эта дрянь меня опозорила своим поведением! Она меня подставила! Она всех нас подвела! Вы понятия не имеете, что теперь будет!
Перестаю слышать брань родственников только когда закрываюсь в своей комнате и затыкаю уши.
Я уже жалею, что не поехала ночевать на вонючий вокзал! Там было бы куда лучше, чем здесь.
ГЛАВА 7
Аля
Уснуть получается только под утро, когда за окном уже снова становится светло.
Сначала я просто пытаюсь прийти в себя, а потом продумываю план действий.
Ну, не хочу я мириться с произволом со стороны родителей! Сама хочу решать! Нельзя в двадцать первом веке просто взять, и насильно выдать замуж.
Идти против отца страшно после вчерашнего, но разве у меня есть выбор?!
Есть конечно: стать послушной овцой, или зубами выгрызть себе свободу.
Решение приходит как-то само собой. Я долго не раздумываю – просто беру в руки мобильный, которые добродушно принесла мама, пока я делал вид, что сплю, и строчу сообщение.
Вы: «Возьми меня в жены.»
Максим отвечает очень быстро, несмотря на время, но я не обращаю на это никакого внимания. Даже рада тому, что все так быстро разрешилось.
Придурок: «Хорошо.»
Вот так просто?! Даже не спросит ничего? Да, это не Вадя, который за секунду нашел тридцать три отговорки.
Вы: «Приезжай к двенадцати. Спасибо. Очень выручил!»
Придурок: «Рад. В двенадцать буду.»
Теперь я с облегчением раскидываю руки на кровати. Пока все складывается как нельзя лучше.
Родители не смогут выдать меня замуж, потому что я уже буду замужем.