– Мы повесим объявление. Может быть, щенок просто потерялся, и хозяева его ищут. А пока…
Я не слишком надеялась на успех: Сергей домашних животных не жаловал, но в тот день ему заплатили, как он сказал, за одну неплохую халтурку и настроение у него по этому поводу было значительно лучше, чем в обычные дни.
– Хорошо, – пожал он плечами. – Но это – твоя охота, Акела. В смысле, твоя собственная игрушка, я тут не при чем.
Я наклонилась к щенку и на меня глянули два карих глаза с такой тоской и таким отчаянием, что никаких сомнений относительно дальнейших действий у меня не осталось. Я взяла в руки еще теплый комочек и понесла его домой. Там на свой страх и риск помыла, завернула в полотенце, высушила и позвонила Асе, у которой уже давно появился довольно-таки страхолюдный пит-буль. Так что про собак она знала много больше, чем я.
– Какой породы? – прежде всего спросила она.
– Рыжей и лохматой, – честно ответила я. – Непонятно, словом. Может, обыкновенная дворняжка.
– Дай ей сегодня на ночь теплого молока, а завтра попробуй накормить овсянкой. Мяса пока не давай, неизвестно, какого возраста твоя находка. Вдруг еще сосунок.
Когда «сосунок» высох, я аккуратно расчесала его шерстку, после чего он стал прехорошеньким. Точнее – она, как определил мой муж, полюбопытствовавший, как идет работа у Лиги спасения животных. Потом налила ей в миску чуть подогретого молока и, к моему великому облегчению, она почти все выпила. После чего заснула прямо у меня на руках.
Я соорудила ей подстилку из старых тряпок в самом теплом углу кухни и временно оставила в покое. Сама же написала несколько объявлений о находке и Сергей, у которого очень кстати кончились сигареты, по дороге к палатке расклеил их по всем подъездам нашего дома.
Никто на эти объявления так и не откликнулся. Щенок ночью сделал лужицу на кухне, утром я все-таки вывела его погулять, точнее, вынесла на руках. Собачников в нашем дворе всегда было немало, так что прибавление к их племени вызвало восторги и критические замечания. Сошлись на том, что щенок все-таки не дворняжка, а ирландский сеттер, что овсянкой его нужно кормить действительно по утрам, а вечером давать небольшой кусочек вареного мяса, но это позже.
В общем, полезных советов, а также телефонов ветеринаров и прочих специалистов я получила уйму. А заодно придумала собачке имя: Элси. Почему – понятия не имею, наверное, подсознательно у меня это имя как-то связывалось с Ирландией. Так и зажили мы с ней, а потом Аська приволокла откуда-то книгу по воспитанию породистых собак и я стала растить Элси «по науке».
Конечно, дрессировать ее по полной программе я не собиралась: сеттер – собака охотничья, а это занятие мне явно не грозило. Но очень скоро Элси уже не делала лужиц, понимала самые простые команды и оказалась удивительно неприхотливой в еде. А еще – удивительно ласковой и привязчивой, так что теперь, когда Сергея не было дома, я уже не чувствовала одиночества: у моих ног лежало рыжее существо с длинной, бархатистой шерсткой, которое отзывалось на любое мое движение и вообще прекрасно понимала настроение хозяйки.
С Сергеем у них выстроились какие-то дружелюбно-отстраненные отношения: она признавала его хозяином, даже подчинялась командам, но никогда не старалась быть поближе к нему и гораздо охотнее гуляла со мной, чем с ним, хотя прогулки вообще любила до беспамятства. А еще обожала причесываться, причем свою деревянную гребенку приносила сама и клала мне на колени, после чего смотрела такими умоляющими глазами, что отказать ей не было никаких сил.
– Это не собака, – безаппеляционно заявила Ася, когда впервые увидела Элси. – Это хорошо выдрессированная кошка.
– Кошки не поддаются дрессировке, – заметила я.
– Твоя, как видишь, поддалась. Заметь, она увидела меня впервые, пару раз гавкнула, думаю, для приличия, потом обнюхала и успокоилась. Ну, и от кого может защитить такая, с позволения сказать, собака?
– Между прочим, когда мы с ней гуляем, она чужих ко мне близко не подпускает, – обиделась я за свою любимицу. – И тех, кто впервые приходит в дом, облаивает по полной программе, пока не услышит, что это «свой». Может быть, она интуитивно почувствовала, что ты не чужой человек?
– Не очеловечивай песика, – отмахнулась Ася. – Все равно это просто живая игрушка, вот и все. А вот мой Марс…
– Твой Марс вообще никого, кроме тебя и твоего супруга не признает, – сказала я. – А меня от одного его вида в дрожь бросает. Это же собака-убийца, в Англии, например, их давно запретили держать и разводить.
– Ну, хозяев он никогда не тронет, – усмехнулась Ася, – а остальные для него всегда враги. У него же полгода личный тренер был, вымуштровал его по всем правилам. Я лично это чудовище просто обожаю.
– А твой муж?
– Они друг другу импонируют. Солидный банкир и солидная собака. Между прочим, Марс очень часто ездит с мужем в его офис. Говорят, производит на посетителей колоссальное впечатление. Особенно, если у посетителей не все в порядке с биографией и честностью. Самый лучший телохранитель: не подкупишь, не поймаешь на каких-то слабостях, не переманишь на свою сторону.
– Тебе виднее. Я предпочитаю свою Элси. Наверное, это действительно живая игрушка, но я ее люблю.
Элси подошла и лизнула мне руку. На какую-то долю секунды мне показалось, что собака действительно все понимает, но потом я подумала, что она просто так отреагировала на интонацию, с которой я произнесла ее имя. Говорят же: собачье чутье. Нет, не надо мне никаких собак-телохранителей…
Воспоминания оборвались в тот момент, когда я обнаружила, что Сергей тоже лег, но не спать, как это обычно бывало, а… В общем, выполнять свой супружеский долг, что последнее время случалось у нас все реже и реже. Возможно, его так возбудили наши разговоры о Париже. Или просто решил отметиться на всякий случай: дальняя дорога, самолет, кто его знает, как там повернется…
Я уже засыпала, поэтому кульминацию пропустила. Но судя по тому, что супруг после всего заснул почти мгновенно, мероприятие было проведено качественно. С этой светлой мыслью, наконец, крепко заснула и я. И проснулась в обычное время: что-то около девяти.
Я тихонько встала, чтобы не разбудить Сергея, накинула халат и выскользнула из спальни на кухню. Теперь в нашем распоряжении была большая проходная комната, которая служила и гостиной, и кабинетом, и маленькая, узкая, с большой кладовкой в торце напротив окна. Руки у моего супруга действительно золотые, поэтому кладовка довольно быстро превратилась в гардеробную комнатку за раздвижной дверью, так что надобность в массивном шкафе для одежды и белья отпала сама собой.
Этот шкаф переехал в бывшую мою изолированную комнату, туда же выставили диван-кровать и «парадный» обеденный стол со стульями. Тут, как правило, ночевали мои родители во время их кратких наездов в Москву, а иногда, но тоже очень редко, эта комната служила действительно гостевой: для припозднившихся друзей.
Но вообще-то стараниями Сергея квартира преобразилась почти до неузнаваемости: все двери (кроме входной, естественно), раздвижные, вместо старого паркета положен новомодный ламинат, обои тоже какие-то самоклеющиеся или самомоющиеся. Санузел переделан по европейским стандартам, и оснащен соответствующей сантехникой.
Только до кухни дело еще не дошло, хотя потолок в ней Сергей уже задекорировал пластиковыми панелями. В общем, все почти как в Европе, только в одном из старых спальных районов Москвы. То есть, и до центра, и до окраины, было одинаково далеко ехать и кругом стояли грустные блочные пятиэтажки, так называемые «хрущобы». Периодически проходила волна слухов, что их вот-вот снесут, а нас переселят то ли на соседнюю улицу, то ли вообще за пределы Москвы, но до сих пор все только слухами и ограничивалось.
И все-таки на кухне было уютно и тепло, даже в ее первозданном, так сказать, виде. В самом теплом уголке я обычно и сидела, если приходила охота помечтать или просто подумать о чем-нибудь. Сигарету, наконец, выкурить. Хотя эта вредная привычка была у нас обоих, но как-то само собой сложилось так, что курили мы только на кухне. За редчайшими исключениями: например, при гостях или когда было просто невозможно оторваться от какой-нибудь телевизионной передачи. Для спальни же исключений не делалось никогда: и без того там порой бывало душновато.
Я налила себе давно остывшего чая, забралась в свой уголок и закурила. Что ж, наверное, действительно подошла моя очередь что-то сделать для Аси, потому что до сих пор помощь приходила исключительно от нее ко мне, а не наоборот. Тем более, что от этой поездки, как я понимала, зависело и ее личное счастье.
Такой вывод я сделала потому, что несколько лет тому назад разговор с Асей повернулся как-то так, что я не могла не спросить ее: