«Ты ведь всё слышишь, правда? Хоть и не говоришь. Он обманул тебя и когда-нибудь жестоко за это поплатится…»
И «Невеста ветра» ответила — обняла так, как умела она одна. Их души слились, мир стал другим — ярким и красочным, полным новых звуков и ощущений. Теперь он был не человеком и не фрегатом, а чем-то иным.
«О, Заступница! Я и не знал, что быть навигатором так приятно…»
Он — замершая в полете стрела, огненная искра на границе воздуха и воды, затерявшийся в бескрайнем небе отзвук гитарной струны. Чего ещё можно желать, о чем мечтать? Отсюда уже нет дорог ни вперед, ни назад, потому что здесь нет времени, одно лишь вечное «сейчас».
Но иногда одна лишь мысль о прошлом способна разбудить память…
…Было очень странно очнуться утром на койке, хоть и узкой, неудобной, но всё же по сравнению с кучей гнилой соломы показавшейся истинно королевским ложем. Умберто приподнялся на локтях — голова всё ещё гудела, — огляделся вокруг. Койки, гамаки, чей-то храп слышится поодаль… Что это за странное место, куда он попал? События вчерашних дня и вечера вспоминались с трудом. Кажется, его приговорили и должны были казнить, но потом что-то произошло.
— А-а, проснулся! — Над ним склонился незнакомец — седой, морщинистое лицо светится доброжелательностью и участием. — Голодный, наверное? Или сначала искупаешься?
Умберто втянул носом воздух — и его чуть не вывернуло наизнанку. Купаться, срочно! От него смердит тюрьмой, судом, приговором к высшей мере. Нужно всё это смыть… смыть всю прошлую жизнь. И какая разница, куда он попал? Будь это хоть царство Великого шторма, ему уже всё равно.
— Меня зовут Эрдан, — сказал старик. — Я здешний корабел. Ты, как я погляжу, на фрегате впервые? Что ж, капитан придумает, что с тобой делать.
В его ласковом голосе послышалось недоверчивое удивление, и Умберто тотчас же напрягся. Нет-нет, раз уж он сюда попал, то обратно нипочем не вернется! Да, бывать на больших кораблях ему раньше не доводилось, но не может быть так, чтобы для молодого парня, у которого руки-ноги на месте, не нашлось на борту подходящего дела.
— Не прогоняйте меня, — попросил он чуть слышно. — Мне некуда идти.
— А кто тебя гонит? — удивился Эрдан. — Вот приведешь себя в порядок и поговоришь с капитаном. Раз уж он тебя притащил на «Невесту» — значит, ты ему для чего-то нужен.
И вновь то же самое — недоверие, сомнение. Умберто наконец-то начал вспоминать, хотя это и было трудно — после приговора он, кажется, немного сошел с ума. Там ведь был ещё один узник, тоже смертник, и что-то было с ним не так… Он превращался в птицу? Огненную птицу, которая взмахом огромных крыльев снесла часть тюремной стены, отчего стражи тотчас же принялись бегать и орать что-то о взрыве звездного огня? Он ещё раз понюхал рукав своей рубашки, давно превратившейся в лохмотья — пахло гарью.
Потом, всё потом…
Умберто испытал настоящее блаженство, когда смог искупаться в первый раз за очень долгое время — два месяца? Три? Он не помнил, сколько времени провел в камере без окон. Ему принесли одежду, хоть и не новую, но чистую — и это тоже было блаженство.
А затем пришел капитан.
— Значит, это мне не привиделось? Всё было на самом деле? — спросил, робея, бывший узник. Его спаситель стоял рядом — стройный щеголеватый молодой моряк из тех, в ком с первого взгляда признаешь навигатора. Нет не так: рядом стояло существо, создание из легенды, которое просто не могло существовать на самом деле.
— Ты не веришь собственным глазам? — Феникс улыбнулся. — Пожалуй, это похвально. Я принимаю в команду лишь тех, кто способен за внешностью углядеть сущность, ведь нередко бывает так, что уродство прячет истинную красоту, а то, что выглядит прелестно, на поверку оказывается ядовитым. Скажи, как по-твоему: зачем я спас убийцу?
Умберто пожал плечами. Прошлая жизнь уже начала отдаляться, словно берег за кормой фрегата. В тумане таяли отец и брат, темный переулок и тяжелая дубина в неумелых руках. Зачем? Он хотел бы знать ответ.
— Вы же только что сказали, капитан.
Феникс рассмеялся и протянул ему раскрытую ладонь…
…«Всё это в прошлом, — сказал он себе, отгоняя назойливое воспоминание. — А прошлого нет, есть только настоящее. Ты меня хорошо научил видеть истину, Кристобаль, и сейчас её уже ничто не скроет. Да, я вижу! Я понял!»
«Невеста ветра» вздохнула — или это вздохнул кто-то другой?..
* * *
Умберто проснулся, едва рассвело, и вышел на палубу, зевая. От открывшегося его взгляду зрелища остатки сна развеялись без следа, как будто кто-то окатил моряка ведром ледяной воды.
Бэр и Джа-Джинни играли в карты. Широкое лицо грогана, покрытое короткой шерстью, выражало напряженную задумчивость — он хмурил косматые брови, кусал губы, — а крылан, напротив, выглядел очень довольным. Судя по всему, человек-птица выигрывал, чему не следовало удивляться.
— Вы что тут делаете? — строгим голосом вопросил Умберто, и игроки взглянули на него с искренним удивлением. — Вам же запрещено выходить на палубу! А если кто-нибудь увидит?
— Кто увидит? — Джа-Джинни язвительно расхохотался. — Ты глянь-ка на берег, там ни одной живой души — все спят в такую несусветную рань. И ты иди спать, не мешай!
— Но капитан приказал…
— Не вижу я здесь капитана! — перебил человек-птица. — Вот пусть он придет и сам меня отсюда прогонит. А если ты чем-то недоволен, то можешь поцеловать медузу — вон, по левому борту одна болтается.
— Сам целуй! — огрызнулся Умберто, и его рука потянулась к кинжалу. Крылан мгновенно вскочил, блеснули лезвия ножей, а хищная ухмылка превратила его лицо в подобие звериной оскаленной морды. Бэр, которому полагалось бы остановить начинающуюся драку, лишь ошеломленно глядел на своих товарищей, готовых перерезать друг другу глотки.
— Стойте! — послышался хриплый возглас Кузнечика. Юнга выбежал на палубу, но приближаться не стал, остановился на безопасном расстоянии. — Бэр, чего ты сидишь? Они же…
Очнувшись, гроган замотал головой, огромной лапищей схватил Джа-Джинни за ногу и дернул — тот упал лицом вниз и забил крыльями, пытаясь взлететь. При мысли о том, что сейчас за ними может кто-то наблюдать с берега, Умберто покрылся холодным потом и кинулся на помощь Бэру, которого волочил по палубе обезумевший крылан. Он понимал, что и вдвоем им не справиться, раз уж силы грогана не хватало для того, чтобы удержать Джа-Джинни — в бою человек-птица стоил шестерых. Тут появились вахтенные, до сих пор благополучно дремавшие где-то неподалеку, но им не удалось даже приблизиться: от удара черных крыльев оба отлетели, словно тряпичные куклы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});